– Пожалуй, не получится, но ты станешь тем, кем пожелаешь, я в этом совершенно уверен.

И все трое принялись высматривать в безбрежном просторе моря очередной корабль.

Судно двигалось на север вдоль линии побережья. Небо, рано утром совсем ясное, покрылось облачками, похожими на комки ваты. «Белокурая ведьма» и впрямь была прекрасным образцом кораблестроительного искусства, с высоким фальшбортом и палубой из тисовых досок. Поручни отполированы, медные детали надраены до блеска. Капитанская рубка, каюта и кают-компания были обшиты мореным дубом, к услугам кока на камбузе была большая плита, обогревающая к тому же в холодное время жилые помещения.

Когда «Белокурая ведьма» была еще на стапелях, Корт мечтал о том, что однажды направит ее к берегам Италии, в Венецию. Он видел, как судно входит в Гранд-канал и причаливает к ступеням некоего палаццо. После помолвки с Клер он постепенно забыл о своих мечтах. Сейчас, когда Филиппа и Кит были рядом, он понимал, зачем вообще ему понадобилась эта помолвка. Освободиться от чар белокурой ведьмы. И что же? Он вновь оказался в полной ее власти. И ничуть не жалеет об этом.

Однако воспоминание о леди Клер Броунлоу несколько омрачили приятный ход мыслей, и он дал себе слово сразу после поездки наведаться в Лондон, чтобы объясниться с невестой. В конце концов он не знал, что у него есть сын. Когда Клер узнает об этом, то, конечно, согласится, что лучший выход для него – воссоединиться с семьей. А он за это… он внесет солидную сумму на счет любого приюта или больницы для умалишенных, которую она назовет. Клер в глазах общества была образцом христианского милосердия, о ее благотворительности ходили легенды, и Корт не сомневался, что его щедрость залечит рану, нанесенную ее гордости.

Шхуна сделала изящный поворот, огибая лесистый мыс, и глазам путешественников открылся узкий залив, со всех сторон окруженный высоко вздымавшимися утесами.

– Перед вами залив Галлс-Нест, прошу любить и жаловать, – сказал Корт с церемонным поклоном.

– А мы сможем пристать к берегу у самого дома? Корт с нежностью взъерошил темную шевелюру сына.

– Увы, здесь много подводных рифов, поэтому подходить близко к берегу опасно.

Когда паруса убрали и шхуна медленно и осторожно вошла в залив, стал виден дом. Построенный на плоской вершине утеса, он господствовал над песчаным пляжем, полукругом охватывающим оконечность бухты. Это был трехэтажный дом с белой верандой, идущей вдоль всего цокольного этажа, сложенного из местного песчаника светло-серого цвета. Из окон верхнего этажа, стрельчатых, очень изящных, открывался вид поверх утесов, окружавших бухту.

Филиппа очень хорошо знала этот дом. Здесь они с Уорбеком провели свой медовый месяц. Место было на редкость уединенным, ближайший городок располагался в пяти милях к югу. С берега до Галлс-Нест можно было добраться только по узкой извилистой дороге.

– Как вы думаете, бабуля видит нас? – спросил Кит с надеждой.

– Конечно, видит, если взяла на себя труд заглянуть в подзорную трубу, – засмеялся Уорбек. – На этот случай ты можешь ей помахать. Думаю, она заметила паруса, когда мы подплывали.

Мальчик замахал обеими руками сразу. Увидев это, Уорбек попросил матросов на этот раз зайти подальше в бухту, и судно крадучись двинулось вперед.

– Ну, а теперь, когда шхуна приведена в Галлс-Нест, приглашаю вас осмотреть каюты, – – сказал Уорбек.

Кит на одной ножке поскакал к трапу, ведущему на нижнюю палубу, но на полдороге остановился и повернулся, сверкая глазами от счастливого возбуждения.

– Signore, давайте сегодня переночуем на борту корабля!

– Не сегодня. Мы слишком долго были в пути. Твоя мама, я думаю, устала, и лучше ей поспать в настоящей постели. Но в следующий раз мы точно переночуем в каюте. Нет сна более мирного, чем на борту корабля в прекрасную лунную ночь…

Он бросил на Филиппу многозначительный взгляд. Это уже было просто возмутительно! Она скрестила руки с видом оскорбленной добродетели, но Уорбека это, кажется, не смутило. Он заглянул в ее сузившиеся глаза и усмехнулся. И что за ленивая, что за знающая это была улыбка!

– Дорогая леди Сэндхерст, не беспокойтесь, – сказал он, нимало не пристыженный ее безмолвным возмущением. – Вы не испытаете ни малейшего неудобства. Койки так широки, что вполне способны вместить даже не одного, а сразу двух человек. Каюты тоже достаточно просторны для… хм… для всего, что придет на ум. – Он снова усмехнулся, на этот раз с самым невинным видом. – Ну, а теперь, сухопутные крысы, за мной1 Осмотрим корабль и отдадим должное обеду, над которым кок бьется с самого утра.

Филиппа сделала над собой усилие и приветливо улыбнулась в ответ. В этот момент вахтенный заметил подводную скалу и подал сигнал. Торопливый поворот руля заставил шхуну накрениться на один борт, и Филиппу бросило прямо на Уорбека, от неожиданности выронившего трость. Первой мыслью Филиппы было, что сейчас он рухнет прямо на больную ногу, и она обвила руками его талию. Судно накренилось снова, выравнивая курс, и несколько секунд они балансировали, стараясь удержать равновесие, в этом странном подобии объятия.

Филиппа была уверена, что это она удерживает Уорбека от падения, но потом сообразила, что сама стоит на ногах лишь благодаря ему, а Уорбек, судя по всему, нисколько не нуждался в помощи. Более того, он держал ее чуть ли не на весу, так что ноги ее едва касались палубы! Их тела были так близко. И его губы… всего в паре дюймов.

Филиппа хотела было высвободиться, конечно, гневно и резко, но неожиданно для себя вместо этого она запрокинула голову и заглянула в серые глаза.

Они смеялись.

– Мадам, премного благодарен вам за заботу о несчастном калеке.

– Я только хотела.. .я не думала…я полагала, что… – она не знала, что сказать, и пристыженно умолкла.

– Не было ни малейшей опасности, – заверил Уорбек. – Видишь, судно остановилось, сейчас бросят якорь. И даже если бы я упал к твоим ногам, уверяю, .это не нанесло бы мне морального ущерба. Не забывай, однажды я уже упал в твоих глазах. Думаю, ничего худшего со мной случиться не может.

В его глазах вспыхнул огонек, и ответное желание тотчас предательски полоснуло тело.

– Кит… Кит смотрит, – прошептала Филиппа.

– Я знаю, – тихо ответил Уорбек, и они отстранились друг от друга и посмотрели на мальчика.

Тот внимательно разглядывал их, и на его лице смешались удивление и радость. Глаза сияли, как две звездочки, и не нужно было обладать богатым воображением, чтобы понять, что это значит. Он думал, что из английского signore получится чудесный новый папа.

– Можно узнать, какой частью города вы владеете, ваша милость?

В присутствии Кита Филиппа держалась с Уорбеком по-прежнему официально. Сейчас все трое направлялись в Гиллсайд за покупками. Они ехали в легком двухколесном кабриолете, запряженном симпатичной пегой кобылкой, правила Филиппа.

– Какой частью? – переспросил Уорбек. – Полагаю, значительной.

Филиппа рассеянно кивнула, сосредоточившись на лошадях.

– Надеюсь, я все правильно делаю? – чуть погодя спросила она.

– Лучше и быть не может, – заверил Уорбек с ободряющей улыбкой. – Но все-таки вожжи нужно держать в левой руке, если понадобится отпустить или подобрать их, Вот тогда пригодится правая рука.

– Да, да, понимаю, – говорила Филиппа, стараясь выполнять все его указания.

Сегодня утром, перед поездкой, Корт заявил, что прекрасно помнит, что когда-то Филиппа хотела научиться править, и готов дать первый урок. Не успела Филиппа опомниться, как вожжи оказались у нее в