– Sacree merde!(*) Я никогда еще не пробовал такой прекрасной пищи. От нее можно прийти в экстаз! Очевидно, этики использовали для своего эталона самое лучшее творение какого-то парижского повара. Ах, почему история не сохранила имени этого гения? Я воскресил бы его, чтобы поблагодарить за доставленное удовольствие!
– Да, еда у них отменная,– согласился Бертон.– Вершина кулинарного искусства! Однажды для разнообразия я даже заказал себе плохо приготовленное блюдо. А ты не находишь всю эту изысканность немного утомительной?
– Я? О, нет!– ответил де Марбо.
Взглянув на поднос Бертона, он трагически закатил глаза. Выбор был действительно незатейливым – пахта с печеньем, пирог с бараниной в сметане и высокий бокал холодного пива.
– Варвар! Мне казалось, что тебе не нравится пиво.
– Я пью его лишь под ветчину и мясные пироги.
– De gustibus non disputandum.(*) Хотя такое мог сказать только идиот.
Бертон произнес условную фразу; из стены выдвинулся стол, и они приступили к еде.
– Delicieux!(*) – вскричал де Марбо и громко почмокал губами.
Еще три недели назад он выглядел как скелет, обтянутый кожей. Теперь же его лицо округлилось, как полная луна. На пояс нависали небольшие жировые складки.
– Надо будет попробовать glace de viande,– произнес он с набитым ртом.
– Прямо сейчас?
– Нет. Я не свинья. Немного позже. Вечером.
На десерт француз заказал суфле из инжира и стакан красного вина.
– Чудесно! Просто чудесно!
Они освежились под душем и вернулись в свои кресла.
– После такого ленча нам следовало бы пройтись,– сказал Бертон.
– Ничего страшного. Перед ужином поработаем с саблями, и все обойдется.
Глава 7
Они пролетали коридоры, свет в которых включался за несколько секунд до их появления. Инфракрасные датчики, установленные в стенах, реагировали на тепло человеческих тел и запускали в действие особые реле, которые включали свет перед ними и отключали его при пролете кресел. Между прочим, эта система могла выдать незнакомцу их маршрут. Ему оставалось лишь вывести на экран структурную схему башни, а затем отобразить на ней освещенные участки коридоров. Но Снарк не мог наблюдать за экранами все двадцать четыре часа в сутки. Ему требовалось время на сон, еду и удовлетворение естественных нужд. Хотя все тот же компьютер мог бы разбудить незнакомца в случае опасности, когда люди стали бы приближаться к его потаенной обители.
Спустившись по вертикальной шахте на один из нижних этажей, Бертон и де Марбо остановились посреди коридора. Они вылезли из кресел и подошли к прозрачной выгнутой стене, которая окружала огромный колодец. Его верхняя часть оставалась пустой, но в паре сотен футов под ними сияла и переливалась красками феерическая иллюминация, в центре которой находилась текучая масса, состоящая из крохотных светил. Де Марбо достал из ящика на стене две пары темных очков и протянул одни своему спутнику. Бертон надел их и в двенадцатый раз взглянул на самое великолепное зрелище, которое когда- либо видел. Под ним искрилось и блистало более восемнадцати миллиардов душ, собранных в одном месте.
Этики называли их ватанами – термином более точным, чем английское слово «душа». Каждый ватан являлся сущностью искусственного происхождения, которая притягивалась к своему физическому двойнику в момент зачатия, когда сперма и яйцеклетка объединялись и формировали зиготу человека. В течение всей жизни бессмертный ватан сохранял свою связь с гомо сапиенс и наделял того способностью самосознания.
Любой ватан оставался невидимым, пока не попадал в зону действия особой аппаратуры, которая в данном случае размещалась в поляризационном материале на стенках колодца. «Души» выглядели как разноцветные сияющие сферы, чьи протуберанцы вытягивались и сокращались, раскручивая внутренние ядра то в одну, то в другую сторону. Все это напоминало вихрь света, хотя на самом деле зрители видели не реальную картину, а лишь то, что мог охватить разум – подобие истины, воспринятой их нервными системами.
Ватаны парили, кружились, изменяли цвета, просачивались друг в друга и срастались, образуя «сверхдушу», которая через несколько секунд рассыпалась на отдельные сферы.
Сохраняли ли они сознание, когда обретали свободу от физических тел? Могли ли они думать, паря и вращаясь в огненном вихре? Этого никто не знал. А воскрешенные люди ничего не помнили о том времени, когда их ватаны отсоединялись от макушек голов.
Де Марбо и Бертон восхищенно смотрели на самое чудесное и неповторимое зрелище во всей вселенной.
– Мне даже трудно представить, что я сотни раз участвовал в этом спектакле,– прошептал англичанин.
– Хорошо, что этики догадались их сделать,– добавил француз.– В противном случае наши тела стали бы прахом тысячелетий, а после гибели Земли превратились бы в космическую пыль.
Далеко внизу виднелась огромная темная масса, едва заметная в сияющем зареве ватанов. Она казалась бесформенной, но Лога уверял их, что это не так.
– Вы видите вершину гигантской массы организованного протеина,– объяснял он им суть вещей.– Это центральная часть нашего компьютера или, иными словами, живой, но неосознающий себя мозг, телом которого являются питающие камни, башня и камеры воскрешения.
Форма «мозга» не имела ничего общего с серым веществом, извлеченным из черепа человека.
– В какой-то мере он напоминает один из ваших готических соборов, с контрфорсами и шпилями, дверями и окнами, резьбой и декорациями внешнего оформления. Красивая вещь, на которую стоит взглянуть, поэтому обязательно полюбуйтесь им, если вам представится такой случай. Протеин находится в водном растворе с большим содержанием сахара. Если удалить этот раствор, мозг разрушится и превратится в серую вязкую жидкость.
