пытаются втереть очки — вот, мол, как мы работаем. Только у них ум за разум зашел, это точно. Странно полагать, что ты боишься войны. Конечно, как у любого нормального человека, она не вызывает у тебя восторга. Но испытывать перед ней ужас — это уже слишком. Куда больше ты страшишься не выполнить боевую задачу. Боишься, что не сможешь остановиться в нужное время и в нужном месте. На Туаткроссе ты приказал своим подчиненным занять выгодные позиции и в крайнем случае взорвать проход. Потом не выдержал и сам сунулся туда. Ну что — так должен поступать всякий командир, испытывающий беспокойство за порученное дело. Тут ситуация резко изменилась, у тебя было несколько минут, чтобы принять решение. Ты взял на себя смелость взорвать проход. Вместе со своими людьми. Этот эпизод до сих пор мучает тебя. Как всякого нормального человека.
Понимаешь, — после некоторой паузы продолжил Хосиро, — я так воспитан, что исполнение приказа — это все, а человеческая жизнь — ничто. Я даже не счел бы, что поступаю скверно, послав людям «приглашение на казнь». Хороший эвфемизм, не правда ли? Понимаешь, это страшное право — посылать на смерть. Не имеет значения — одного, двух или миллионы. Я тоже страшусь этого.
Он замолчал, было видно, что сомнения мучают его, потом наконец закончил — решительно, веско:
— Да, страшусь. — Он прошелся по вершине холма. — Понимаешь, я иной раз гляжу на себя в зеркало и ищу драконьи черты. Все жду, когда же я стану монстром. Слава небожителям, отец у меня толковый. Он всю жизнь учил меня, что если человек, тем более правитель, перестает пытать себя вопросом, зачем он послал вот этих, конкретных людей на смерть, то он может ненароком перейти границу, отделяющую ответственность от своеволия, необходимость — от жестокости. Если мы не задаем себе вопросов, не разглядываем себя в зеркале — это плохая примета. Первый звонок. А эти умники объявляют тебя сумасшедшим или трусом. Понятно, есть такое понятие, как бюрократическое чванство, — когда все данные ложатся в заготовленные тобой ячейки, ты ходишь гордый донельзя. Но вот наступает день, когда не все факты ложатся в клеточки, — один такой маленький-маленький, малозначащий-малозначащий не желает найти свое место. Тогда долой его. К себе же нет никаких претензий. Ткнешь такого чинодрала носом в подобную несуразицу, он даже обижается — я же от усердия. И-эх!..
— Точно! — всполошился Кай.
Сказанное Хосиро ожгло ему сердце. Это были его мысли, его сомнения. Это было его тайное занятие — зеркало и вопросы. Много вопросов.
— Прав ты, Хосиро. Во всем прав... Из темноты вышел Виктор Дэвион. Он кивком поприветствовал принца Синдиката Драконов.
— Простите, что слышал ваш разговор, но уйти не смог. Ноги к земле приросли. Все один к одному, как и у меня. Правда, первым меня озадачил Морган Келл, еще в январе, когда мы только что прибыли на Аутрич. Он как-то сказал мне, что я отношусь к редкой категории солдат, которые, набросив на себя узду, стараются ни о чем не думать. Словно я опасаюсь того, кто живет во мне. «Не бойся его, — сказал Морган, — он на твоей стороне. Ты только не стесняйся и почаще обращайся к нему за советом». Так и заявил, а я потом ночь не спал. Все спрашивал...
Хосиро кивнул в знак согласия:
— Ну, Морган Келл! Вот умнейший человек, он тебя насквозь видит. — Принц приблизился к Каю, положил руку ему на плечо. — Кай, власть, которая сосредоточилась в наших руках, дается немногим в этом мире. Это страшная тяжесть, огромная ответственность. Судьба дала нам право решать, стоит ли пожертвовать несколькими, чтобы спасти многих. Даже в лучшие времена это был нелегкий выбор. Но что угнетает еще больше — это то, что мы являемся и собственными судьями. Кому мы можем довериться, к кому обратиться за советом, как не к самим себе? К своей совести. И колебаться нельзя. Промедление иной раз смерти подобно. Принял решение — исполни его.
Кай Аллард уныло заметил:
— Я тоже так считал. Верил, что мое внутреннее решение, если оно взвешено, досконально проверено, всегда будет правильным. Однако Туаткросс убедил меня, что я ошибался. И сильно ошибался! — Он сделал паузу, потом добавил: — Теперь я знаю, что значит посылать людей на смерть. В будущем, если возникнет необходимость, я не колеблясь отдам такой приказ. Но поведу эту группу сам. Лично.
Он усмехнулся, потом заулыбался во весь рот.
— А что, Хосиро, может, ваши мудрецы из СБ не так уж и не правы? Может, я на самом деле трусоват по натуре? Однако теперь я крепко убежден, что посылать людей на гибель, какие бы обстоятельства ни сложились, куда труднее, чем броситься в бой и умереть вместе с ними.
XV
— Значит, первым делом сажаешь своего боевого робота на корточки, проверяешь устойчивость. Потом отклоняешь корпус назад для увеличения дальности стрельбы. Вот это упражнение ты должен освоить. Это очень полезный прием.
— Спасибо, Керью.
Фелан поблагодарил наставника, который закончил объяснения. Упражнение действительно было очень сложное. Керью был невысок, изящен и при этом очень крепок и гибок — обычный тип среди водителей боевых роботов. Огромная копна светлых волос делала его голову похожей на шар, но больше всего поражали его огромные, по-детски наивные глаза. Однако его менее, чем кого-либо другого, можно было считать ребенком. Особенно это становилось ясно, когда он садился в кресло водителя боевой машины.
Керью пожал плечами.
— С такими учителями, как Наташа, Ранна и я, ты, конечно, сдашь экзамены, пройдешь испытания. Вопрос в другом — будешь ли ты бороться за звание водителя или элементала.
Затем они отправились на поле для рукопашных схваток. Оба были одеты в шорты и рубашки с короткими рукавами. Фелан и Керью спускались по склону, густо поросшему травой. Луг тянулся вдаль — туда, где расстилалась широкая степь. Само поле было разбито на отдельные участки, размеченные особым образом. Каждая площадка делилась пополам, и на каждой половине были вычерчены круги. В центре кругов располагались квадраты со стороной метра в два.
На участниках состязаний, находившихся на одной из площадок, были надеты шлемы с сетками на лицах, толстые, подбитые войлоком нагрудники, краги и налокотники, предохранявшие руки. На нагрудниках были нашиты синие либо красные круги. Вооружены люди были палками разной длины, в зависимости от расположения игрока на квадратах. На одном из концов этих примитивных фехтовальных предметов были прикреплены прямоугольные сетки. Фелан заметил, что ряды обороняющихся в основном составляли элементалы — у них и палки были подлиннее. Все они были как на подбор — рослые, дюжие ребята. Двухметровая Эвента не показалась бы среди них диковинкой. Им противостояли водители боевых роботов. Ростом и сложением они напоминали Керью. В руках держали короткие палки, которые с неуловимой быстротой вращали перед собой. По краям поля размещались вратари — палки у них в руках были в метр с четвертью, а вот сетки раза в четыре шире, чем у остальных участников.
Фелан обрадовался:
