что-то объединяющее всех. Этот единый порыв, вдруг оформившись, требовал слов, выхода... И не Кай в ту минуту давал клятву, а все они, желая того или не желая, повторяли про себя или нет, присоединялись к ней или нет. Словно этот милый, но простоватый лейтенант задел ту струнку, которая подспудно жила в душе каждого из этих людей. Их сердца жаждали единения. И теперь, приняв признание Кая, встрепенулись. Все, затаив дыхание, смотрели на лейтенанта: договори он до конца, и делу объединения уже не будет преград. Будет сломан вековой психологический барьер, сняты бессознательные преграды, отделившие одних людей, живущих во Внутренней Сфере, от других. Ошибись он, сморозь глупость, выпяти свое 'я', промямли что-нибудь невразумительное — и тогда, как уже много лет подряд, каждый замкнется в самом себе, будет думать свою думку и подозрительно поглядывать на соседа. Кай наконец вымолвил:

— Я долго жил с этим кошмаром. Случившееся на Туаткроссе без конца преследовало меня. Больше всего на свете я желаю, чтобы мне больше никогда не пришлось отдавать приказы другим, посылать их на смерть, если я сам не способен встать в их ряды. Я понимаю, желание детское, может, глупое. Во время войны невыполнимое. Но в любом случае я постараюсь быть с теми, кого послал на смерть. Нет, не постараюсь — буду! Этот груз лежит на совести каждого командира. Я обязан его поднять. Может, этого мало, чтобы называться достойным, честным человеком, но для меня и этой крупицы хватит.

С разрешения Вульфа с высоко поднятой головой Кай Аллард Ляо покинул зал. Шел, печатая шаг, и только когда створка входной двери закрылась за ним, он сгорбился, прислонился к стене.

Как только Кай вышел, Джеймс Вульф пригласил к свидетельскому креслу Дейру Лир. Так требовал закон — Кай был уверен, что иначе нельзя. Ситуация, случившаяся тогда на Туаткроссе, должна быть разобрана до конца. По минутам... Иначе Романо не успокоится, будет придираться к каждому слову, искать любой повод, чтобы вывести из себя Кандэйс.

«Боже, — взмолился Кай, — благодарю тебя, что ты не допустил, чтобы мое сердце переполнилось злобой. Сохрани меня от жажды мщения!.. Стать такой, как Романо? Бр-р-р!..»

— А-а, это ты, Аллард?

Из-за угла вышел Хосиро Курита. Руки у него были сжаты в кулаки.

Кай выпрямился, вздохнул.

— Я, шо-са.

Видно было, что Хосиро едва сдерживает гнев.

— Я ищу Виктора Дэвиона. Ты случайно не видал его?

— Нет. — Кай пожал плечами. — Мне сейчас не до него.

Выражение лица Кая несколько утихомирило Хосиро. Он поколебался, потом нарочито грубовато заявил:

— А мне как раз до него. Неужели он опять прогуливается с моей сестрой?

Кай не выдержал и улыбнулся:

— А тебе-то что за дело?

— Что значит, что за дело? — У Хосиро брови полезли вверх. — Он с моей сестрой, и я не знаю, где они. Это недопустимо для Драконов. Так у нас не поступают.

— Но ведь мы же не на территории Синдиката.

— Традиции царствующей семьи, нормы поведения предводителя Драконов и его домочадцев не могут зависеть от места и времени. Это считается бесчестным, если молодая девушка находится в компании мужчины, который не является ее родственником.

Кай вскинул голову:

— Что-то я не пойму... Ты на что намекаешь? Что Виктор Дэвион не джентльмен и способен предосудительно повести себя с девушкой? Тогда ты просто глуп. — Узкие глаза Кая сузились еще больше. — А-а, вот в чем дело. Ты же не о чести сестры печешься, Хосиро. Мне-то сказки не рассказывай. Ты же о себе печешься... Ты, помнится, заявил, чтобы Виктор не смел подходить к твоей сестре. А он посмел. Вот ты и бесишься — почему это он тебя ослушался! Хватит, Хосиро, ты же умный человек. Все же понимают, что вы без конца что-то делите между собой. Делите, делите, а что делите, никто понять не может. Только от вашей дележки всем нам может прийти конец. Это ты как будто не можешь понять.

— Нет, это дело семейной чести!

— Брось! — фыркнул Кай. — Это дело твоего «эго». Это желание доказать, кто из вас первее в нашей маленькой компании здесь, на Аутриче. Такое впечатление, что у вас у обоих слуха нет — Маккензи и Джеймс твердят одно и то же: надо быть вместе, надо объединиться, и не формально, а по существу, иначе не миновать беды, — а вам и горя мало. Если бы я не знал тебя, я бы решил, что твоим наставником является моя дражайшая тетушка.

— Лейтенант Аллард Ляо, вы, верно, не до конца отдаете себе отчет...

— Ах, отдаю я себе отчет! Во всем отдаю... Может, даже лучше, чем все остальные. Скоро на фронт, а вы тут цапаетесь... — Он в сердцах махнул рукой.

В нем вскипел гнев против Романо. Ему не удалось сразу приглушить его.

— Ты и Виктор считаете себя, только себя, наследниками славы воинов прежних лет. Для вас их заповеди священны. Для вас как будто не существует реальности! Ваши отцы уже заключили перемирие, и не ради каких-то философий, а исключительно в силу требований момента. Вопрос стоит — выжить нам или погибнуть, а вам наплевать! Вы оба используете все упражнения не для повышения боевого мастерства, а только с целью переплюнуть один другого. Хосиро, подумай: а дальше что? Вы готовы сдохнуть, но не уступить. Диву даюсь! Оба прекрасные водители боевых роботов. Для вас нет секретов ни в тактике, ни в вождении, ни в стрельбе. Оба сталкивались с кланами, знаете их не по рассказам. Убежден, вы совершенно точно знаете, что поодиночке против них не выстоять. Значит, придется вместе воевать. И вы в армии на виду у всех снова начнете выяснять отношения? Что же дальше? Я солдат, и мне придется служить под вашим началом, хотя я точно знаю, что ваша неуемность — первый шаг к трагедии. С каким сердцем я пойду в бой, Хосиро? Зная, что вы там, в штабе, того и гляди передеретесь. Ваши отцы... Да что отцы! Армия оказывает вам доверие, и, клянусь Богом, есть за что — вы и командиры, и воины что надо, но ведете себя как дети.

Хосиро попытался принять невозмутимый вид, но Кай уже не мог остановиться. Плевать ему было на то, что принц метал в него сердитые взгляды.

— А теперь еще эта глупость насчет запрещения встречаться Оми и Виктору. Вспомни, Оми и Виктор, как ты и я, — аристократы! Правители! Возможно, им никогда не придется испытать личное счастье. Родители подыщут жениха или невесту, договорятся, и дело будет слажено. Та же судьба ждет и тебя и меня. У нас нет права распоряжаться самими собой. В любом случае нашими женитьбами будет руководить холодный политический расчет. Тем более у наследника Федеративного Содружества и дочери главы Драконов. Почему они не могут быть друзьями? Возможно, их дружба — залог того, что в конце концов мы все сможем понять друг друга. Ведь за нами стоят народы. Кто, как. не мы, должен показывать им пример? Хосиро, задумайся — в твоих ли личных интересах рвать этот росток? Давай посчитаем. Первое, Виктор никогда не простит тебе этого, и вы никогда не примиритесь. До конца жизни... Кланы могут заранее торжествовать победу. Сохранят Оми и Виктор дружбу — у тебя всегда будет личный канал связи с Виктором. Надежный, абсолютно защищенный от всех интриг царедворцев. Ты сможешь получать информацию, объяснения, оправдания из первых рук. Как друг Виктора, Оми для тебя лично очень много значит. Если ты уважаешь и любишь сестру, то ее статус и для тебя не пустой звук.

Кай замолчал, потом обреченно махнул рукой.

— Я не воображаю, что ты послушаешь меня. В тебе играет молодая кровь, ты самурай до мозга костей. А жаль. Вместе с Виктором, будучи друзьями, вы — сила. Порознь? Не знаю, но грядущее видится мрачным.

Кай замолчал, опять безнадежно махнул рукой, собрался было уходить, однако Хосиро придержал его за плечо. Аллард быстро повернулся, готовый ответить на любой выпад Хосиро. Заглянул ему в глаза, расслабился...

— Сумимасен[3], Аллард-сан. — Хосиро отвесил ему церемонный поклон. — Я, конечно, вел себя глупо, в этом ты, безусловно, прав. Все, что ты здесь сказал... не так все просто. И события оцениваешь ты не совсем точно, но в целом... Благодарю за то, что надоумил меня. Мне теперь есть о чем поразмышлять на досуге.

Тут он слегка улыбнулся.