бросалась ему в голову, затылок и спина между лопаток взмокли от пота. Порой череп его пронизывала боль — напоминание о недавнем похмелье.

— Вижу воду.

Еще несколько шагов, и они достигли берега Санта-Крус. По расположению тропинки легко было догадаться, что в обычное время она спускается вниз и ведет через пересыхающее русло. Переправа здесь возможна только верхом, но это все-таки переправа.

Доналд поравнялся с Пи-Эм, а Фолк, ехавший позади, слез с седла. Все трое уставились на реку, мчавшуюся со скоростью самое меньшее пятнадцать миль в час. Иногда мимо проносились ветки, а то и целое дерево, и люди машинально провожали их взглядом.

— Отсюда недалеко до Ногалеса, — заметил Пи-Эм.

— Глубоко тут?

— Точно никто не знает. За несколько часов вода вымывает в песке ямы. Вероятно, будет по грудь лошадям.

Он повернулся к Фолку, который удивленно и растерянно поглядывал то на одного, то на другого.

— Не дадите ли мне свою лошадь, Фолк?

Пи-Эм чуть не добавил, что он — или Нора — заплатит за нее, но упоминать об этом не стоило.

— Я и сам могу переправиться вместе с ним, — возразил бывший автомеханик.

— Это будет не то. Я понадоблюсь на той стороне — без меня Доналду не перебраться через границу.

Он отдавал себе отчет, что немного прилгнул. Гроза над Ногалесом в полном разгаре. Если чуточку повезет, брат справится и один.

В то же время Пи-Эм сознавал, что жест его был необходим: он как бы подвел итог.

Итог чему? Пи-Эм этого не знал. Голова у него и так забита нерешенными вопросами. Он осведомился у брата:

— Ездить верхом умеешь?

— Да.

— В воде обязательно держи лошадь грудью против течения.

— Понятно.

Луна светила достаточно ярко, чтобы каждый из братьев мог рассмотреть лицо другого. На лице Доналда виднелись царапины, и — самое главное — во взгляде его, только что таком ожесточенном, читалось безграничное удивление.

— Ну, кто первый?

Вчуже показалось бы, что наиболее опасна роль головного: ему придется выбирать дорогу. Пи-Эм думал иначе. Если переднего начнет сносить, заднему, пожалуй, удастся его удержать, а вот в противном случае это начисто исключено: на быстрине лошадь не развернешь.

— Первым пойдешь ты, — решил он.

Глаза Доналда в последний раз вспыхнули недоверием.

Нора молодчина!

— Возьмешь мою лошадь.

— Почему твою?

— Потому что.

Нора догадалась, почему он предпочел жеребца. За много лет тот научился переходить реку в обычном ее состоянии. К тому же он грузнее кобылы, ему легче устоять на ногах под напором течения.

Пи-Эм снова чуть было не вытащил из кармана бутылку. Он весь взмок от пота и, садясь на лошадь Фолка, почувствовал, что ноги у него как ватные.

Говорить друг с другом им было не о чем. Да и не стоило. Пи-Эм пристроился в хвост лошади Доналда и скомандовал:

— Пошел!

Жеребец, не привыкший к незнакомому всаднику, попятился и закусил удила. Пи-Эм сзади стегнул его по крупу прутом, заранее срезанным с соседнего дерева.

Конь сделал несколько шагов, и вода, разом дойдя ему до груди, словно вцепилась в него. Лошадь Пи-Эм последовала за ним. Братья слышали теперь лишь рев воды, брызги которой хлестали по лицу.

На середине реки жеребец остановился, как будто собираясь повернуть обратно. Но он просто нащупывал копытами дно, выбирая дорогу. На какую-то долю секунды задние ноги его оторвались от дна. Конь сделал отчаянное усилие, и грудь его выступила из воды. Он опять замер, затем мощными и быстрыми, как прыжки, шагами двинулся к берегу.

Пи-Эм не сводил глаз с животного и всадника. Внезапно он почувствовал, что погиб. Копыта жеребца взрыли русло. Вторая лошадь угодила в одну из ямок и поскользнулась.

Фолк, видимо, понял, что случилось. Он крикнул с берега своему коню:

— Вперед, Джек!

Как странно? Сейчас жеребец шагнет в последний раз и окажется на берегу. Он уже поднял передние ноги.

Доналд обернулся, и лицо его выражает беспредельное изумление.

Пи-Эм почти целиком скрылся под водой. Секундой раньше она обтекала его, теперь — уносила; он видел исчезающее лицо брата, но слышал только голос Фолка и, как ему показалось, далекий лай собак.

Он наглотался воды и только тогда сообразил, что его смыло с седла; потом вынырнул и увидел над головой ветки; вытянул руку раз, другой и больше не опускал ее, пытаясь ухватиться за проносящиеся мимо ветви, но что-то огромное и тяжелое безжалостно отпихивало его в сторону. Это, конечно, лошадь Фолка: недаром он ощутил такой страшный толчок в бедро.

Боли он не чувствовал. Интересно, что так изумило Доналда? На мгновение Пи-Эм представил себе лицо брата в детстве. Вернее всего, тот удивлен не столько случившимся, сколько тем, что Пи-Эм выбрал смерть.

Он сам толком не знал, почему сделал такой выбор.

Нора молодчина! Она поняла целую кучу разных вещей. Оказалась умней, чем он.

Что он сейчас подумал насчет Фолка? «Только бы он не бросился меня спасать!» Нет, ему уже не поможешь. К тому же и берегом не побежишь — густой кустарник не даст.

Оба, наверное, всматриваются в реку, которая успела далеко унести его. А он видит только берега да колючие ветки, летящие мимо с головокружительной быстротой.

Фолк?.. Ах да, комплекс вины… Почему он бывает не у каждого? А его, Пи-Эм, научили, что такое первородный грех и еще другое… Проклятие, тяготеющее над сынами Каина.

«Я всегда с маленькими людьми против больших».

Может быть, ему удастся вынырнуть в последний раз, и уж тогда он поймет все до конца. Он ведь вплотную к этому подошел.

Слабые…

Он не щадил себя, чтобы быть сильным… Но был ли им?.. Да и бывают ли сильные люди?..

Еще минутку, всего несколько секунд… Он выплюнул воду изо рта, вновь увидел ветки, луну.

Исав и Иаков… Ему отчетливо вспомнилась картинка из его Библии… Иаков был слаб, Исав силен… А благословили-то Иакова.

Это задевало его еще в детстве, когда он знакомился с Библией. Он никогда не понимал истории Исава и Иакова.

Зато сейчас поймет…

Он тяжело работал всю жизнь, боролся, старался, отчаянно старался быть порядочным человеком.

Появился Доналд…

И призвал его к ответу…

И он почувствовал себя виноватым…

И приехал сюда, потому что должен был приехать, — таков удел сильных…