таким, что она торопила его мысленно — а может, и вслух, она уже не знала сама, — пока он, красуясь и ловя ее восхищенный взгляд, картинно раздевался перед нею. Александра застонала, когда этот юный Аполлон снял трусы — последнее прибежище, укрывавшее скульптурное великолепие его форм.

Наконец белокурый красавец приблизился к ней, протянул ей руку, помогая подняться с постели, и, прижавшись всем телом так, что она почувствовала его горячую плоть, обжег ее прикосновением к губам. Александре не нужны были никакие эротические игры, ей нужен был прямой секс, простой и грубый, без изысков — только бы спастись от этого жара, сжигавшего ее внутренности! Но мальчик и не думал торопиться. Он медленно, нарочно медленно и легко касался ее тела, раздевал ее, театрально и бережно снимая с нее каждую вещь.

Когда на Саше осталось только белье, замер восхищенно: Александра любила красивое белье, и на ней сейчас был прелестный французский гарнитур цвета спелой вишни, который необыкновенно шел ее светло-золотистой коже; но в данный момент она, право, меньше всего нуждалась в комплиментах.

Ей хотелось самой содрать с себя остатки одежды, и остановил ее не разум, не приличия, не гордость — а врожденное эстетическое чувство. Разыгрывавшийся спектакль было просто невозможно сломать столь выпадающим из стиля жестом, и она смиренно ждала, пока юное божество, вдоволь налюбовавшись ее бельем, неторопливо избавило ее от его пут.

Александра было набрала воздух полной грудью в предвкушении их совместного падения на кровать, но не тут-то было: красавчик играл следующую сцену — восхищения ее телом. Он пожирал ее глазами, он опустился перед ней на колени и смотрел блаженным взглядом снизу вверх, легонько поглаживая ее бедра. Александра не выдержала: поймав его крупные, красивой формы, горячие руки, она положила их себе на живот.

— Тс-с, — прошептал юноша, — тс-с, не будем торопиться… Эти мгновения столь прекрасны…

Саша не знала, что наслаждение можно превратить в пытку. Медленную пытку поджаривания на костре собственного желания. Она содрогалась от каждого прикосновения белокурого красавца, она металась на широкой постели под балдахином, извивалась, стонала, вскрикивала — все было напрасно. Стойкий юноша не торопился, изощряясь все в новых и новых выдумках; но как только он чувствовал приближение ее оргазма, он замирал и сбавлял ритм, а то и вовсе отодвигался, переходя в молчаливое и бездейственное любование ее телом…

Саше казалось, что вся ее личность, глубокая и разносторонняя, сузилась сейчас до простого физического, животного тела, в котором бушевали гормоны; ее внутренний мир, ее интеллект, ее желания и мысли — все переплавилось в горниле плотского вожделения, все превратилось в одну безграничную эрогенную зону, нетерпеливо ожидающую того, кто придет удовлетворить ее звериный зов разгоряченной самки. Явись сейчас сам Тимур, она бы приняла и его…

И Тимур явился.

Ночь упала на город, сузив бескрайний мир до маленькой, освещенной лишь настольной лампой комнаты, в которой сидели сестры. На Саше по-прежнему было изумрудное платье, она все так же сидела за столом, держа в руках давно не нужную пилочку для ногтей. Ксюша за все это время ни разу не встала с дивана, переменив лишь однажды положение ног.

Александра взглянула на часы:

— Одиннадцать, Ксюша. Давай хоть чаю выпьем…

Ксюша охотно поддержала эту мысль. Передышка была нужна обеим.

«Увозить Ксюшу!» Ни о чем другом Реми не был способен думать. При мысли о том, что должно было произойти в дачном спортзале, — и произошло бы, не реши он невзначай следить за Ксюшей! — Реми сделалось так плохо, что скрутило в животе.

— Налей мне тоже… — попросил он Киса. — Коньяку, что ли…

Кис внимательно глянул на него и протянул ему рюмку.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? — спросил он.

— Нет… Сейчас пройдет. Давай лучше поговорим… О чем-нибудь занимающем мозги… Где же искомые документы и кассеты, по-твоему?

— Ты же сам сказал, что голосуешь за дачу…

— Ну да. Эти двое — они что-то скрывают, верно?

— Скрывать-то скрывают… Ну а если просто свое участие в Тимуровой порнухе? Тимур вряд ли доверил им хранение такого компромата!

— И что дальше? — вяло спросил Реми, изо всех сил стараясь не думать об увиденном сегодня.

— А вдруг Тимур поместил все в какую-нибудь камеру хранения? Ищи-свищи тогда по всем вокзалам и аэропортам!

'Нет сомнений, Паша с Барбарой заманили Ксению в ловушку, — не слушал его Реми, против воли возвращаясь к своим болезненным мыслям, — и собрались поставить с ней одну из своих мизансцен… И заснять «развлечения» на пленку. Но вот только зачем? Ясно, у них была какая-то цель! Обычно снимали для шантажа… А Ксюшу-то им чем шантажировать? Неужто все было затеяно только с целью поразвлечься? Нет, нет, слишком сложно, слишком много всего. Для этой цели хватило бы Павла, и черного Рональда не стали бы звать, и чистую кассету не приготовили бы для записи… Тут другое…

Зачем вообще шантажируют? Чтобы что-то поиметь. Деньги, услуги. Или — заткнуть, заставить замолчать. Но что могла знать Ксения?'

— Реми… — позвал его Алексей, — если тебе этот разговор неприятен… Мы можем его отложить, знаешь ли. Уже поздно, ложись спать, если хочешь. А я еще немного посижу, подумаю…

— Признаться, меня хорошенько тряхнуло увиденное…

— Понимаю.

— Я, кажется, даже больше потрясен, чем Ксюша.

— К счастью для нее.

— Я бы сейчас сам охотно согласиться употребить их наркотик, чтобы все забыть…

— Ложись спать. Утро вечера мудренее, как у нас говорят.

— Куда там спать! Я одного не могу понять, зачем им было ставить эту сцену с Ксенией?

— Они решили ее шантажировать?! Но что им от нее могло понадобиться?

— В том-то и вопрос.

— А зачем Ксюша поехала на дачу?

— Она мне не сказала.

— Ты спрашивал?

— Спрашивал. Она не захотела мне сказать.

— Она скрывает что-то?..

— Она покрывает кого-то…

— Сестру?

— Подозреваю, что она каким-то иным путем, неизвестным нам, пришла к выводу, что Александра была знакома с Тимуром…

— И поехала за подтверждением своим догадкам на дачу?

— А они испугались. Поэтому решили подстраховаться уже изведанным путем: видеокассетой.

— И испугались они?..

— Могли испугаться только одного: Александра бывала на той даче. И если бы об этом узнала Ксюша, а от нее — мы, то мы сумели бы расколоть Александру…

— Следовательно, Александра знала об этих делишках!

— Потому что… Они снимали и ее !..

Павел, в руках которого уже столько раз умирала от наслаждения Александра, неожиданно распрямился, отодвинулся от нее и сел, поджав под себя колени, рядом. И вот тогда она увидела Тимура.

Он стоял в комнате, прямо напротив кровати, и возможно, уже давно — Александра просто не