Николас кивнул, и Тревор недоверчиво рассмеялся:

— Чаю? Чтобы Николас удовольствовался чаем вместо шерри? Я думал, что никогда не доживу до такого дня. Ну что же! В таком случае пей свой чай, дорогой братец. Но, если не возражаешь, я выпью шерри.

Подняв бокал к губам, он залпом выпил его содержимое.

Николас внезапно побледнел и закрыл глаза, и я поспешила налить ему чаю. Я поставила чашку перед ним, а сама осталась стоять рядом, готовая оказать поддержку, если она ему понадобится.

Ласково положив руку ему на плечо, я сказала:

— Кажется, вы слишком тепло одеты, сэр. Может быть, вам лучше снять сюртук?

Он медленно поднялся со стула и сбросил изящный, сшитый на заказ сюртук. Тонкая сорочка белого батиста, которую он носил под ним, прилипла к его коже, повлажневшей от пота, и обрисовывала рельефные мускулы на спине и плечах.

Николас не вернулся на свое место, а принялся шагать по комнате, нетерпеливо ожидая возможности поскорее покончить с делами.

Наконец после второго бокала шерри Тревор расслабленно откинулся на спинку кресла.

— Не хочу ходить вокруг да около, Ник… Я хотел тебя видеть, потому что возникло обстоятельство, которое мы могли бы использовать к своей выгоде.

Ник остался стоять у камина спиной к брату, устремив глаза на горящий торф. Он не ответил.

Тревор несколько раз кашлянул, привлекая к себе его внимание, потом внезапно резко поднялся и заглянул брату через плечо:

— Милорд, если я выбрал неподходящее время…

— Подходящего времени никогда не бывает, сэр, поэтому продолжай…

Тревор бросил взгляд на меня, и я увидела в его синих глазах пламя загорающегося гнева, но оно появилось на мгновение и тотчас же исчезло, столь быстро, что я подумала, что ошиблась. Однако выражение его лица выдавало его досаду на столь резкие слова Ника. И, по правде говоря, я не могла осуждать его. Николас мог уязвить кого угодно своими манерами в теперешнем нестабильном состоянии духа, и, догадываясь, как плохо он, вероятно, чувствовал себя, я уже собралась предложить, чтобы братья отложили на время этот разговор. Однако мне не удавалось вставить слово.

— Как я уже упоминал прежде, — продолжал Тревор, — я говорил с графом Греем, когда был в Йорке. Он собирается организовать экспедицию в Китай и поговаривает о том, чтобы вступить в партнерство с компанией «Твайнинг» в Лондоне. Граф Грей любезно предложил нам принять участие в этом проекте.

— Из какого расчета?

— Ну об этом можно договориться. Мы можем стать полноправными партнерами за пятнадцать тысяч фунтов. Но при меньшем проценте…

— Нет…

— Но…

— Я сказал «нет»!

Тревор с пылающим лицом отвернулся и уставился на графин на письменном столе.

— Я хотел бы, чтобы ты по крайней мере выслушал меня, — сказал он наконец.

— Когда я последовал твоему совету в последний раз, мы потеряли двадцать тысяч фунтов, вложенных в добычу угля.

— Но месторождение выглядело многообещающим. Никто не мог знать, что оно истощится так быстро.

Тревор потянулся за новой порцией шерри.

— Господи, Ник, ты рассуждаешь неразумно. Милорд массировал свой затылок, глаза его были закрыты. Как я мечтала о том, чтобы избавить его от боли, которую он, очевидно, испытывал, от пытки, которая ему еще предстояла. Я должна была его как-то подготовить, объяснить ему, что происходит. Но только когда у меня самой не останется сомнений. Я должна была получить полную уверенность в том, что кошмары, мучившие Ника, были связаны с болезненной зависимостью от опиума.

Тревор поднялся с кресла. Он стоял, заложив руки в карманы и глядя на брата.

— В таком случае, может быть, ты пересмотришь мое содержание? Может быть, ты увеличишь его? В таком случае, если это дело принесет убытки, вся тяжесть потери падет на меня.

На этот раз Ник обернулся к нему. Его серые глаза сверкали, как ртуть, и, прежде чем ответить, он долго и внимательно смотрел на Тревора.

— Прости меня, если память снова подвела меня, но разве я не дал тебе только месяц назад надбавку в сумме пяти тысяч фунтов?

— Как ты должен помнить, мне надо было расплатиться с долгами.

— И ты с ними расплатился.

— Да, расплатился, теперь я чист и свободен от денежных обязательств.

Между братьями повисло молчание, и с каждой минутой разделяющая их пропасть становилась все шире и глубже. Я изо всех сил старалась думать только о своем чае и торте, прислушиваясь в то же время к бою часов в холле, только что прозвонивших половину первого.

Когда мой муж вернулся к письменному столу, чтобы взять с него учетную книгу, я подошла к окну и принялась разглядывать сад в надежде на то, что очевидное отсутствие интереса с моей стороны ослабит возникшее между братьями напряжение. Но этого не произошло. Чем дольше мой муж изучал содержимое книг, тем невыносимее становилось напряжение и предчувствие грядущей ссоры. И хотя Тревор молчал, я видела, как подергиваются мускулы у него на щеках, и это было единственным свидетельством его яростного нетерпения.

Наконец Ник поднял потемневшие глаза. Лицо его было бледно, волосы влажны от испарины.

— Хорошо. Я дам тебе очередную прибавку в пять тысяч. Но помни, этого тебе должно хватить до конца года.

Я перевела дух и подумала, что на этом неприятный разговор исчерпан, и мы с Николасом можем наконец подняться к себе.

Торжествующий Тревор подался вперед и, склонившись над письменным столом, похлопал Ника по руке.

— Ты никогда меня не подведешь. И я всегда буду тебе благодарен, мой старший брат.

Откинувшись на спинку кресла, Ник улыбался, хотя я почувствовала, что для него это мучительно.

— Это на некоторое время даст нашей сестре возможность наслаждаться ее любимым чаем, — сказал он.

— Так оно и будет! А что касается нашей сестры, то на твоем месте я бы не питал иллюзий на ее счет. Думаю, она собирается поколотить тебя за то, что ты нарушил ее планы насчет поездки в Париж. Может быть, ты и леди Малхэм подумаете о том, чтобы составить ей компанию. Тебе бы это пошло на пользу, Ник, выбраться из этого каземата. Боже, как хорошо глотнуть свежего воздуха. На худой конец сойдет и Лондон. Иногда я завидую Юджину и Джорджу — уж в колониях-то они чувствуют себя совершенно свободными.

— Ну, не знаю! Жить среди варваров, которые одеты в одни набедренные повязки и перья, с моей точки зрения, представляется не особенно завидной судьбой.

Тревор рассмеялся:

— Возможно, ты более цивилизован, чем остальные члены нашей семьи, кто знает? Возможно, тебе было бы полезно познакомиться с более дикими странами.

— Возможно, — отозвался мой муж устало.

Тревор с озабоченным выражением лица подался вперед, опираясь широко расставленными руками о письменный стол.

— Ник, с тобой все в порядке? С того момента, как я вошел в комнату, я наблюдаю за тобой и вижу, что ты серьезно болен. У тебя скверный цвет лица, и ты обильно потеешь.

— Избавьте меня, доктор, от медицинских терминов. У меня голова раскалывается, как обычно, но, думаю, я выживу.