протянувшегося на северо-восток. Хоть мы и соблюдали строевой шаг и во всю глотку орали «песни», успели все же прочитать лозунг, красовавшийся на массивных воротах. Черными буквами на белом фоне было выведено: «Мы рождены, чтобы умереть». Не думаю, что кто-то, прочитав такую надпись, не содрогнулся от страха. Еще один лозунг красовался неподалеку: «Служу».
Фельдфебели подвели наш безупречный строй к правой стороне плаца и приказали остановиться. Навстречу нам вышел огромного роста капитан. Сбоку рядом с ним шли еще два фельдфебеля.
– Смирно! – рявкнул наш сопровождающий.
Капитан-гигант отдал честь медленно, но решительно. Затем он прошел по нашим рядам, разглядывая каждого. Даже Гальс рядом с ним казался коротышкой. Парализовав всех нас пристальным взглядом, который невозможно было выдержать, он вернулся на место к двум фельдфебелям, которые стояли как вкопанные.
– ДОБРОЕ УТРО, ГОСПОДА. – Каждое его слово звучало будто камень, вбиваемый в землю. – ПО ВАШИМ ЛИЦАМ Я ВИЖУ, ЧТО ВЫ УСПЕЛИ ХОРОШЕНЬКО ОТДОХНУТЬ. Я ЭТОМУ ОЧЕНЬ РАД. – Даже птицы умолкли, испугавшись громоподобного голоса капитана – ОДНАКО ЗАВТРА ВАМ ПРИДЕТСЯ ПОДУМАТЬ О ЗАДАЧЕ, КОТОРОЙ ВЫ ДОЛЖНЫ ПОЛНОСТЬЮ ПОСВЯТИТЬ СЕБЯ.
Ко входу подошел запыленный отряд. Он остановился, чтобы не помешать капитану закончить речь.
– ЗАВТРА НАЧИНАЕТСЯ ВАША ПЕРЕПОДГОТОВКА В РЕЗУЛЬТАТЕ КОТОРОЙ ВЫ ПРЕВРАТИТЕСЬ В ЛУЧШИХ БОЙЦОВ ВО ВСЕМ МИРЕ. ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ, – загремел он еще громче, – НОВЫЙ ВЗВОД ПОДНЯТЬ НА РАССВЕТЕ.
– Так точно, господин капитан.
– ПРИЯТНО ПРОВЕСТИ ВЕЧЕР, ГОСПОДА.
Он было повернулся на каблуках, но передумал и подал вновь прибывшему отряду знак подойти ближе. Когда солдаты, полураздетые и все в пыли, поравнялись с нами, он так же одним пальцем остановил их.
– К нам прибыли новые друзья, – обратился он к обоим отрядам. – Прошу, поприветствуйте друг друга.
Триста человек, которые валились с ног от усталости, развернулись вправо в четверть оборота и отдали нам честь. Мы взяли на караул. Капитан, довольный собой, ушел. Как только он исчез, пришедшие с ним фельдфебели, как безумные, погнали нас к казармам.
– В вашем распоряжении четыре минуты на то, чтобы расположиться, – рявкнули они.
Забыв об усталости, мы встали у двухъярусных коек. Под пристальным взором фельдфебелей офицеры объявили перекличку. Затем объяснили, что от нас требуется соблюдать полный порядок и дисциплину. Хотя было еще рано, нам посоветовали хорошенько выспаться. Мы уже знали, что в немецкой армии подобные слова имеют вес. Слово «усталость» означало совсем не ту усталость, с которой приходилось сталкиваться после войны. А в те времена «усталость» означала потерю за несколько дней по крайней мере пяти кило веса. Когда офицеры и фельдфебели, захлопнув дверь, удалились, мы воззрились друг на друга в полном замешательстве.
– Да, похоже, здесь не соскучишься, – произнес Гальс. Его постель располагалась под моею.
– Это уж точно. Ты видал капитана?
– Я только его и видел. Уже предчувствую, как он даст мне по заднице.
На улице взвод в камуфляже уходил куда-то – наверное, на ночную тренировку.
– Извини, Гальс. Мне надо написать письмо. Хочу закончить, пока светло.
Фельдфебель сказал, что свечи, после того как выключат свет, полагается использовать лишь в случае крайней необходимости.
– Валяй, – сказал Гальс. – Оставляю тебя в покое.
Я поскорее вытащил листок бумаги, на котором мне так и не удалось написать ни строчки.
«Любимая…» – начал я и вслед за тем описал наше путешествие и прибытие в лагерь.
«Паула, – продолжил я, – со мной все в порядке. Я не думаю ни о чем, только вспоминаю тебя. Здесь все спокойно. Я помню каждую минуту, которую мы провели вместе, и надеюсь вернуться к тебе.
Я так тебя люблю».
Лучи солнца уже освещали верхушки деревьев, когда дверь казармы распахнулась с таким шумом, будто сюда ворвались советские войска. Фельдфебель свистнул, и мы все попрыгали с коек.
– У вас тридцать секунд на то, чтобы помыться, – прокричал он. – Затем всем раздеться и собраться перед казармами для физической тренировки.
Все сто пятьдесят солдат бросились в душевую, расположенную на другом конце лагеря. Неподалеку в сумеречном свете было видно, как бежит умываться еще одна рота.
За короткое время мы вымылись и выстроились в одних трусах перед казармами. К счастью, только начался июль, так что простуда нам не грозила. Фельдфебель выбрал одного из нас, чтобы тот руководил гимнастикой до возвращения начальства. Нам надо махать руками, дотрагиваться до носков, наклоняться вправо и влево как можно ниже, а затем повторить все упражнения.
– Начинайте, – сказал фельдфебель, уходя. – И чтобы без остановок.
Так мы и упражнялись в течение пятнадцати минут.
К моменту возвращения фельдфебеля кое у кого уже закружилась голова.
– Вам сорок пять секунд на то, чтобы вернуться в казарму. Шагом марш!
Через сорок пять секунд сто пятьдесят человек, на голове которых блестели сто пятьдесят касок, уже собрались перед знаменем. Именно тогда мы и познакомились с капитаном Финком и его прославленными методами переобучения. Он появился перед нами в галифе и с хлыстом под мышкой.
– Смирно! – раздался приказ фельдфебеля.
Капитан остановился на некотором удалении, медленно повернулся вполоборота и отдал честь флагу. Раздался приказ взять на караул.
– Вольно, – произнес капитан, повернувшись к нам. – Фельдфебель, сегодня вы будете лишь сопровождать меня. В честь прибытия новобранцев я сам займусь тренировкой.
Он слегка наклонился и посмотрел на землю, уже освещенную солнцем. Затем выпрямил голову.
– Смирно!
За сотую долю секунды мы стали смирно.
– Отлично, – произнес капитан приторным голосом. Он приблизился к солдатам, стоявшим впереди. – Господа, у меня сложилось впечатление, что вы несколько поспешно записались в элитную пехоту, не успев как следует поразмыслить. Возможно, вы не понимаете, что в специальных отрядах пехоты, вроде того, в котором мы состоим, нет ничего общего с тем, к чему вы привыкли во вспомогательных войсках, из которых добровольно ушли. Никто из вас не подходит для поставленной перед нами задачи. Мне хотелось бы ошибаться, хотелось бы, чтобы вы доказали, что я не прав и мне не придется посылать вас в штрафной взвод, где вы поймете, что совершили ошибку.
Ошеломленные, затаив дыхание, мы вслушивались в его слова.
– Дело, которому вам раньше или позже придется себя посвятить, потребует от вас такого напряжения сил, о котором вы даже не подозреваете. Иметь высокий боевой дух и уметь обращаться с оружием – этого уже недостаточно. Вы должны проявить настойчивость, решительность и храбрость, умение противостоять врагу в любых условиях. Дивизия «Великая Германия» удостоилась чести быть упомянутой в официальных сводках, распространяемых по всему рейху. Такую честь непросто заслужить. Для этого нужны настоящие мужчины, а не такие размазни, как вы. Предупреждаю заранее: вы встретитесь с трудностями. Мы не прощаем ошибок и требуем быстрых реакций.
Как воспринять такую тираду?
– Смирно, – рявкнул капитан. – Всем на землю!
Не колеблясь, мы растянулись на песке. Капитан Финк шел, будто прогуливаясь по пляжу. Он продолжал говорить, наступая сапогами – а весил он более восьмидесяти кило – на парализованные тела: кому-то на спину, кому-то на бедро, на голову или на руку. Но никто не пошевелился.
– Сегодня, – произнес капитан, – мы устроим прогулку за город. Я хочу посмотреть, на что вы годитесь.
