– Я не имею к этому никакого отношения, – произнес доктор Стадлер. Он неподвижно стоял у стола, ощущая, что потерял счет времени, и не осознавая, как долго длился предшествующий момент. Он произнес эти слова вслух враждебно-саркастическим тоном, обращаясь к тому, кто бы он ни был, кто заставил его сказать это.

Он пожал плечами. Придерживаясь мнения, что самоирония красит человека, этим жестом он словно сказал себе: 'Роберт Стадлер, не веди себя как школяр-неврастеник'. Он сел за стол и тыльной стороной ладони оттолкнул книгу в сторону.

Доктор Флойд Феррис опоздал на полчаса.

– Прошу прощения, – проговорил он, – но по дороге из Вашингтона у меня снова сломалась машина, и я порядочно прождал, пока ее не починили, – на дорогах так мало машин, что половина станций обслуживания закрыта. – Он говорил не столько виновато, сколько раздраженно. Он сел, не дожидаясь приглашения.

Выбери Флойд Феррис какую-нибудь другую профессию, никто не назвал бы его привлекательным, но в той, которую он избрал, о нем всегда говорили не иначе как об 'этом красавце-ученом'. Он был высокого роста и сорока пяти лет от роду, но ему удавалось выглядеть еще выше и моложе. У него был безукоризненно свежий, даже щегольской вид, движения отличались легкостью и изяществом, но одевался он неизменно строго – черный или темно-синий костюм. У него были тщательно ухоженные усики, а гладкие черные волосы служили сотрудникам института поводом для шуток вроде той, что Флойд Феррис пользуется одним кремом для обуви и для головы. Он не уставал повторять, словно подшучивая над самим собой, что один режиссер как-то предложил ему сыграть роль известного европейского жиголо. Флойд Феррис начал карьеру как биолог, но об этом уже давно забыли; его знали как главного администратора ГИЕНа.

Доктор Стадлер с удивлением взглянул на него. Чтобы Флойд Феррис опоздал и не извинился – такого еще не было.

– Мне кажется, что вы проводите в Вашингтоне большую часть своего времени, – сухо заметил он.

– Но разве не вы, доктор Стадлер, сделали мне как-то комплимент, назвав меня сторожевым псом института? – вежливо сказал доктор Феррис. – Разве не в этом состоит моя основная обязанность?

– По-моему, некоторые обязанности требуют вашего присутствия здесь. Но пока я не забыл, не расскажете ли вы мне, что это за недоразумение с дефицитом мазута?

Он не мог понять, почему лицо доктора Ферриса вдруг вытянулось и приняло оскорбленное выражение.

– Позволю себе заметить, что все это очень неожиданно и события носили крайне непредсказуемый характер, – сказал Феррис тем официальным тоном, который, якобы скрывая страдания, выставляет их напоказ. – Представители властей, вовлеченные в это дело, не нашли никакого повода для критики. Мы недавно представили на рассмотрение в Отдел экономического планирования и национальных ресурсов подробный отчет о результатах наших работ на сегодняшний день, и мистер Висли Мауч остался очень доволен. В этом проекте мы сделали все что могли, и я не слышал, чтобы кто-нибудь назвал это недоразумением.

Учитывая особенности местности, масштабы пожара и тот факт, что прошло всего шесть месяцев с тех пор, как мы…

– О чем вы говорите? – перебил его Стадлер.

– О проекте восстановления промыслов Вайета. Разве вы не об этом меня спрашивали?'

– Нет, – сказал доктор Стадлер, – нет, я… подождите. Дайте сообразить. Кажется, я вспомнил – это что-то относительно ответственности института за проект восстановления. Что вы там восстанавливаете?

– Нефть, – ответил доктор Феррис. – Нефтяные промыслы Вайета.

– Там ведь был пожар? В Колорадо? Кто же… подождите… Кто-то поджег собственные нефтяные вышки.

– Я склонен полагать, что это всего лишь слух, спровоцированный массовой истерией, – сухо произнес доктор Феррис. – Слух с весьма нежелательным, непатриотическим душком. Я бы не стал слепо доверять всем этим газетным россказням. Лично я считаю, что это был несчастный случай и Эллис Вайет погиб при пожаре.

– Кому сейчас принадлежат эти промыслы?

– В настоящий момент никому. Поскольку не осталось ни завещания, ни наследников, то в качестве меры, продиктованной общественной необходимостью, заботу о месторождении на семь лет взяло на себя правительство. Если за это время Эллис Вайет не объявится, он будет официально считаться мертвым.

.– Но почему они обратились к вам… к нам с таким необычным поручением, как добыча нефти?

– Потому что это проблема огромной технологической сложности, требующая привлечения самых талантливых ученых. Видите ли, речь идет о восстановлении особого способа добычи нефти, применявшегося Вайетом. Там все еще находится его оборудование, хотя и в ужасном состоянии; известны некоторые технологические операции, однако полное описание всего процесса или хотя бы основных принципов почему-то отсутствует. Это нам и предстоит узнать.

– Ну, и каковы же результаты?

– Более чем обнадеживающие. Нам выделили значительные дополнительные средства. Мистер Мауч доволен нашей работой. Того же мнения придерживаются мистер Бэлч из Комитета по чрезвычайным положениям, мистер Андерсон из Отдела снабжения и мистер Петтибоун из Отдела по защите прав потребителей. Я не вижу, чего еще можно ожидать. Проект вполне успешен.

– Вы уже получили нефть?

– Нет, но нам удалось выжать из одной скважины шесть с половиной галлонов. Это, конечно, результат, имеющий сугубо лабораторное значение, но необходимо принять во внимание, что мы потратили целых три месяца на борьбу с пожаром, который сейчас полностью – почти полностью – потушен. Перед нами стоит значительно более сложная задача, чем перед Вайетом, ведь он начинал с нуля, а мы вынуждены работать среди обгорелых развалин, оставленных нам безответственным вредителем, врагом народа, который… Я хочу сказать, что перед нами трудная задача, но нет никаких сомнений в том, что мы с ней справимся!

– Вообще-то я имел в виду дефицит топлива здесь, в институте. Всю зиму в здании было невыносимо холодно. Мне сказали, что это вызвано необходимостью экономить нефть. Определенно вы могли бы принять меры, чтобы наш институт обеспечивался нефтью и прочим в том же роде более эффективно.

– А, вот вы о чем, доктор Стадлер! Прошу меня извинить, – сказал Феррис с улыбкой облегчения. К нему вернулась обычная учтивость. – Вы хотите сказать, что температура была настолько низка, что это причинило вам неудобство?

– Я хочу сказать, что чуть не замерз до смерти.

– Это совершенно непростительно. Почему меня не поставили в известность? Доктор Стадлер, прошу вас, примите мои личные извинения, уверяю, что подобное не повторится. Единственным оправданием для наших хозяйственных служб может быть тот факт, что дефицит топлива вызван не их халатностью, а… Хотя я понимаю, что вам это ничуть не интересно и подобные проблемы недостойны вашего бесценного внимания… видите ли, этой зимой нехватка нефти стала общенациональной проблемой.

– Что? Только ради Бога не говорите мне, что промыслы Вайета были единственным источником нефти в стране!

– Нет, нет, что вы, но внезапное исчезновение одного из крупнейших поставщиков вызвало хаос на