— Что? — быстро спросила Стадникова.

— Да ничего. Завтра посмотрим. Ну иди, иди, чего застыл, — с неожиданной злостью обрушился он на Царева, угрюмо рассматривающего след от плевка. — Иди в магазин, е-мое, если я сейчас не выпью, то с ума сойду!

— Сука, повторила Стадникова. — Как ты мог? Леков, как ты мог так?…

— Понимаете, братцы, — ответил Леков. — Ну, бывает… Ну, заехал к подруге… Ну, выпил… А бабки у меня были все до копейки. Я на свои пил. На свою долю. А потом в кабак этот… А там, сами знаете, какие-то ухари подвалили… Ну. вмазали с ними. И с официантом… Очнулся — а на мне вот это все…

Леков усмехнулся, взялся пальцами за свои тренировочные штаны и оттянул их на бедрах, превращая в подобие галифе.

— Потом опять рубанулся. В поезде только очухался. Ни бабок, ничего… Ну, в купе скорешился там с одним. Он мне водки дал с собой…Пожалел, короче. Бывает, мужики. Разберемся. Вы что, меня не знаете?…

Звонок в дверь прервал монолог Василька.

— Кого там еще черт несет?

Стадникова вышла в прихожую, загремела дверной цепочкой, щелкнула замком.

— День добрый, — все сидящие на кухне услышали мужской голос. Леков никак на него не отреагировал, Куйбышев вздрогнул, а Царев, напротив, широко улыбнулся.

— Вот и кранты, — сказал он. — Вот и финита ля.

— Суля, — обреченно выдавил из себя Куйбышев. — Вычислил.

— Ну что решили, голуби мои? — спросил Андрей Сулим. Он сидел в мягком глубоком кресле закинув ногу на ногу. В руках Сулима дымилась сигарета «Мальборо», на журнальном столике, стоящем по правую руку Андрея, поверх стопки ярких журналов с англоязычными заголовками лежали два красно-белых запечатанных сигаретных блока.

Царев глубоко вздохнул, а Ихтиандр потянулся к открытой сигаретной пачке, валяющейся рядом с блоками «Мальборо». Для этого ему нужно было встать со стула, но он почему-то решил придвинуться вместе с седалищем, не вставая, цепляя за ножку ботинком, протащил его по паркету, пыхтя вытащил из пачки сигарету, сунул в рот и, царапая пол, начал отъезжать на исходную позицию. Суля с ехидным выражением на лице следил за манипуляциями Куйбышева.

— Так я не слышу ответа. Когда бабули-то мои придут?

— Скоро, — выдавил из себя Царев. Ихтиандр хотел что-то сказать, но закашлялся, подавившись дымом.

— Тяжелые сигареты, да? — спросил Суля. — Ты на «Приму» переходи. Может, кашлять не будешь. Так я не понял, голуби, «скоро» — это когда? Через полчаса? Или через час? У меня со временем туго, сами знаете, голуби. Может, поспешите, а? Я и так ждал уже незнамо сколько. Заждался, можно сказать.

— Отдадим, Андрей. Ты же нас знаешь.

— Хорошо. Базар серьезный будет. Харе шутить, голуби. Я включаю счетчик.

Суля посмотрел а электронные часы — последний писк фарцовочной ленинградской моды.

— Сейчас у нас четыре. Вот так. Один процент в день. Вы согласны, как все барахло мои покупатели оценили?

— Ну, Андрей, тут тоже можно вопрос поднять, — начал было Ихтиандр, который к этому моменту уже проглотил злосчастный дым и немного пришел в себя.

— Нельзя, — отрезал Суля. — Никаких вопросов. Время для вопросов уже прошло, голуби мои. Так что с сегодняшнего дня — один процент. Это я вам, сами понимаете, как своим. С других больше беру. Но, тоже, врубитесь, что долго я ждать не буду. Не год и даже не полгода. Вы на такие бабки — с процентами — все равно не раскрутитесь. Грохнуть вас можно, конечно…

Царев со скучающим видом поднял глаза, посмотрел в потолок.

— …конечно, можно, — повторил Суля. — Только мне с вас бабки нужны, а не трупаки ваши вонючие. Так что — крутитесь как хотите. А будете медленно оборачиваться — я помогу. Ускорю вращение капитала. Путем физического воздействия. Вам объяснять не надо, как это делается?

— Не надо, — сказал Царев.

— Ну, вот и славно. А теперь валите отсюда. Завтра позвоню. И прятаться не вздумайте. Найду, из-под земли достану. Усекли?

— Усекли, — ответил Ихтиандр. — ты не думай, Андрей. Это такой случай… Случайно, то есть, все вышло. Кто же знал? Конечно, мы все поняли, все вернем. Прокрутимся сейчас…

— Ну-ну, — покачал головой суля и снова посмотрел на часы.

— Все, разговор окончен, — строго сказал он и встал. — общий привет.

— Да… Пока…

Ихтиандр и Куйбышев, толкаясь, одновременно протиснулись сквозь неширокий дверной проем, миновали прихожую, Куйбышев отодвинул стальной засов входной двери и они, наконец, покинули негостеприимную квартиру именитого мажора с бандитским уклоном Андрея Сулима.

Суля проводил гостей взглядом, постоял с минуту посреди комнаты и снова сел в кресло. Взял телефонную трубку, покрутил диск.

— Але! Это я.

— Слышу, — ответил Грек.

— Ну, короче, озадачил я их.

— И чего?

— Сказали — вернут бабки.

— Хм. С чего они их вернут? Это же нищета воинствующая. У них денег только на жвачку, да на кабак раз в неделю. Мелкота.

— Ну, это их дела уже.

— Их дела… Их дела будут годами тянуться. В час по чайной ложке будут тебе бабки сливать. Ты- то, хоть, правильно дал им понять, чем для них вся эта история обернуться может?

— Да врубились, врубились, точно говорю. Наехал нормально.

— Нормально… Нормально — это когда баба пять раз кончит, а у тебя еще стоит. И кейс на столе. Раскрытый. А у тебя что значит — «нормально»?

— Да нормально, — разозлился Суля. — Ты меня, что, первый день знаешь?

— В том-то и дело, что не первый, — вздохнул в трубку Грек. — Ладно, бывай. Сегодня в «Пуле» меня не будет. Завтра пересечемся. Есть тема одна. Обкашлять надо вдумчиво.

Тема у него, — Суля швырнул трубку на хлипкие рычажки импортного аппарата. — У него, видите ли, тема… У меня тоже, может быть, тема. Из этих козлов бабки выбить. Ишь, раскомандовался. Правильно наехал, неправильно наехал… Сам бы и наезжал. А то, командовать — все мастера. Начальник. Я сам, может быть, начальник. Поумнее некоторых.

Суля снова встал, подошел к тумбочке и ткнул пальцем в клавишу огромного «Грюндига». Бесшумно завертелись прозрачные бобины и из небольших сереньких колонок успокаивающе запели шведские девушки.

«Money, money, money-y».

«Мани, мани, мани-и, маст би фанни», — невесело подпел Суля. Что делать-то? Грек всегда