– Да пошли ты их! – ворчал Тимур.

– Можно было бы с самого начала послать, если бы я не собирался больше ходить в Корею.

– Скажи, что нету.

– Тимур, ты как ребенок, – с улыбкой вздохнула Малика.

Между тем и Шура Голощупов, уже окончательно оправившись от недавнего шока, пришел к Олегу с претензией, почему взятку разделили на всех поровну, а не по долевому участию.

– Многовасто получается, – бормотал он, пройдя в кухню в носках.

– Взятка всегда делится поровну, это мировая практика, – авторитетно заявил Олег.

С Безбережным возникли разногласия при дележе товара. Шурик не желал брать мужские тапочки, спрос на которые безнадежно упал.

– У меня такой позиции нет. Вадим… где «Главная книга»? – заикался он, волнуясь едва ли не сильнее, чем во время последних потрясений.

– Шурик, тапок я заказал тысячу пар на нас с Тимуром. А ты их взял полторы тысячи. Значит, пятьсот штук твои – и точка! – твердо сказал я.

Как ни сочувствовал я Шуре, но я считал, что в первую очередь должен отстаивать интересы Олега, как более близкого друга и компаньона. Хотя в прежние времена я за собой такой суровости не замечал…

Безбережный, сопя, стал просматривать размеры тапок – и завопил, весь трясясь, что ему подсунули один маленькие.

– Ты сам такие привез, Шурик, – отвечал Олег. – Мы уже все просмотрели: восемьдесят процентов тапочек маленьких размеров.

Шура уехал с окончательной убежденностью, что во всех его бедах, провалах, долгах виноваты не гороскопические сочетания цифр, не расположения планет, а один Олег.

Мне же было горько сознавать, что наша недавняя сплоченность стала рушиться, как только миновала беда (и я к этому тоже прикладывал руку). И опять на первый план выступили интересы своего бизнеса.

Перед отъездом Тимура в Самарканд Олег расплатился с нами обоими.

– С учетом всех потерь, последний рейс получается без прибыли, – сказал он. – Поэтому я рассчитываю вас по предыдущим рейсам. Твоя доля – три с половиной тысячи долларов, – сообщил он мне. – Три тысячи я даю тебе в валюте, а остальное – рублями. Можешь сразу обменять на доллары, но лучше поменяй в Питере, там курс ниже.

Задержавшись с вылетом, чтобы помочь Олегу продать хотя бы основную часть товара последнего рейса, я стал свидетелем последующих событий.

Действительно, пошла «волна». Прибывающие после нас суда из Кореи, Японии сразу же попадали под арест. Выгрузка теперь производилась только под наблюдением таможни. Была придумана для этого целая система. Вместо желтой границы-ленточки воздвигалась крепостная стена из могучих двадцатифутовых контейнеров, оставлялся лишь узкий проход, охраняемый омоновцами. На эту «досмотровую площадку» выгружался товар, сверялся с декларируемым списком, и, если все сходилось и все начисления были уплачены, разрешалось выносить наружу. В конце судно осматривалось еще раз.

Гена, электромеханик с «Турбидита», к которому мы как-то заглянули с Олегом, рассказал, что их теплоход трое суток стоял под арестом, после чего весь груз отправили на таможенные склады. Из-за угрозы уголовной ответственности владельцы отрекались от своего добра.

– Мою яму тоже нашли, – с сожалением вздохнул Гена, – кто-то заложил… Не иначе «третий». Теперь нанесли ее на схему. Везде лазят, черти! Даже в шахту эхолота заглядывали, чего раньше не бывало.

– Активизировались, – сказал я со злостью и сам себе удивился: видимо. я превратился в истинного контрабандиста, если воспринимаю законные действия таможенников как происки заклятых врагов.

– Коммерсанты говорят: даже на взятку не идут, – продолжал электромеханик о таможенниках. – Хотя я слышал и другое: берут у кого-то одного сразу тысячи четыре-пять долларов. Оно им так удобнее: когда со всех собирали – слухи шли, даже в газеты попадало. А один человек – попробуй докажи!

– И работа налицо, – прибавил Олег, – штрафы, конфискации… Четыре-пять тысяч! – покачал он головой. – Раньше им такие взятки и не снились. Рудику я сто долларов давал, и он доволен оставался.

– Наверное, делятся с другими и наверх передают, – предположил Гена. – Хотя все равно много…

«В таких условиях Олегу придется, скорее всего, отказаться от своего рискованного промысла, – размышлял я, – Может, это и к лучшему».

– Что, с Кореей конец? – как-то спросил я осторожно.

Друг встрепенулся:

– Почему?! Не говори так! – он шутливо погрозил мне пальцем. – Чего-нибудь замутим! Всякие могут быть возможности.

Многие коммерсанты пребывали в растерянности. Или выжидали. Рейсов в Корею почти не было. Однако Олег, я видел, не мог бездействовать. Он позвонил в Пусан и выяснил, что цена на костюмы «Чемпион» упала до пяти долларов и что товара много. Затем он побывал в юридическом отделе таможни, где за определенную плату получил консультацию о новом порядке взимания начислений.

– Как я понял, «челноков» решили задавить, – поделился он со мной впечатлениями. – Теперь беспошлинно можно провозить товара не более чем на тысячу долларов. Но это касается тех, кто возил по мелочам. Нас же касается то, что пошлина увеличивается в три раза – до тридцати процентов. Хотя в большинстве случаев, говорят, начислять будут по весу: четыре экю за килограмм, то есть около пяти долларов. Это очень много. Один костюм «Чемпион» весит почти килограмм. За тысячу костюмов – пять тысяч пошлина! Безумие! Теперь даже малую часть товара нет смысла декларировать. А с другой стороны… непонятно, как они собираются это делать: все взвешивать невозможно… Значит, опять на их усмотрение, на глазок, по среднему весу товара. Значит, опять можно будет найти путь к их доброму сердцу, – ухмыльнулся Олег. – А еще я узнал, рассматривается новое положение, по которому половина добытых таможней средств остается ей же. Как тебе это нравится?!

– Как у бандитов, – сравнил я, – половина выколоченной суммы – в пользу выколачивающих.

– Ничего, – прибавил Олег бодро, – оформим частное предпринимательство, заключим с кем-нибудь из магазинщиков контракт. В контракте можно будет четко указать цены и вес, какие нам надо. И вообще, юридических лиц не так трясут, как физических.

Однажды мы с Олегом заехали в фирму «Уссури». Я остался и машине. Вернувшись, Олег сообщил, что встретил там «макаровцев» Влада Захарова и Пашу (нашего охранника).

– Предлагали с ними работать, – поведал он. – Я говорю: я же и так с вами работаю. «Нет, – говорят, – по коммерции. Деньги у нас есть, подвязка на таможню имеется: Костя Опричнин на нас работает». Прикинь! – Олег хлопнул ладонью по баранке своей «целики». – Костя! Этот неподкупный! Работает на бандитов!.. Второй Чичиков!

– Какой Чичиков? – сразу не сообразил я.

– Из «Мертвых душ». Кем работал Чичиков до того, как скупать мертвые души? Таможенным чиновником! Чичиков был строжайшим, неподкупнейшим таможенником, грозой контрабандистов. Пока не добился повышения и особых полномочий, и тогда уж провернул дело на миллионы, сговорившись с организацией контрабандистов!

Мы посмеялись. Воистину так было всегда.

– Ну а что ты Захарову ответил? – спросил я. – Насчет совместной работы?

– Отказался, понятное дело. Дураку ясно, что всю прибыль они будут забирать. Или грохнут потом, как Гладкова.

Гладкова, значит, уже убили… И бедному корейцу Пете уж точно не вернуть своих денег. На какой-то миг мне стало жаль и Петю, и даже почему-то Гладкова…

Вскоре мы отправили пятитонный контейнер с товаром в Питер (для пробы), затолкав туда и несколько десятков коробок пирожных «Чоко-пай».

– В Петербурге тоже «Чоко-пай» едят? – поинтересовалась весовщица, принимающая контейнер.

– Еще не едят, но уже хотят есть, – хохотнул Олег.

Через месяц он и сам собирался лететь туда.

– Пора налаживать цепочку: Пусан – Владивосток – Санкт-Петербург, – сказал он. – В Питере корейских товаров мало, я узнавал. Когда пробьют рынок – все повезут. Надо, чтобы мы были среди первых.

Да, Олег уже никогда от этой деятельности не откажется, сознавал я, это его стихия. «Контрабандист действует по призванию, по страсти…» – вспомнилась мне запись в его блокноте.

Олег кипел энергией, мне же становилось все более скучно. Напрямую все эти заботы меня уже как будто не касались. Скоро я буду далеко отсюда и займусь совсем другим делом – моим делом. Перед сном, лежа на кресле-кровати, я воображал, как усядусь скоро за свой стол, разложу на нем свои черновые записи, таблицы, графики и как все это оживет, заиграет! На чем я остановился? Напрягая память, я посылал мысль туда, к своим материалам, но что-то мешало, какая- то преграда не давала сознанию проникнуть в нужную мне область. И только я прервал свои потуги, чтобы обдумать это странное затмение, как мысли тотчас побежали легко, сами по себе, без всякого усилия. Но что это были за мысли?!! Пойдут ли в Питере «Чемпионы»? – думалось мне. А правильно ли я поступлю, что повезу часть денег в рублях, а не в долларах? В долларах компактнее. И где лучше их везти – в багаже или на себе, в куртке? Олег уверяет, что в багаже ни в коем случае нельзя: вытащат. Но и в карманах могут найти, когда буду проходить через магнитную арку, и отобрать (государство – тот же бандит, как я уже убедился). А рубли надо будет все же поменять, чтобы их не съела инфляция… И тому подобное. И хотя я чуть позже все-таки вспомнил то, что хотел, этот случай меня насторожил. Наверное, именно так люди и теряют квалификацию.

Очевидно, этот разнобой в мыслях и чувствах, наряду с последними событиями отразился в причудливом сновидении, явленном мне дня за два до отъезда.

Мне привиделось, будто я в очередной раз прибыл из Кореи с товаром. Я стою на огороженной контейнерами площадке возле своего груза. А весь груз