Рохарио вошел в Катедраль Имагос Брийантос через боковую дверь — ту самую, сквозь которую он покинул его в безумной спешке шесть месяцев назад. День, когда санкто Лео умер у него на руках, навсегда изменил его жизнь. Он вышел на новую дорогу, с которой теперь уже не свернуть, — как, впрочем, взяла другой курс и вся Тайра-Вирте.

Он нашел своего отца в помещении за часовней. Ренайо сидел в позолоченном кресле. На его лице лежала печать усталости. Портрет Премио Санкто Грегоррио IV кисти Иль Коффорро благосклонно смотрел на Ренайо со стены. Рохарио взглянул на портрет с некоторым недоверием. Он столько всего узнал от Кабрала Грихальвы. Своего деда.

Интересно, использовал ли Оакино Грихальва свою кровь и слюну, чтобы написать картину? Наложил ли особые заклинания, и теперь Рохарио только кажется, что лицо санкто излучает трепетную заботу обо всем мире и понимание его проблем, а на самом деле облик этого человека, не имея никакого отношения к его истинной сущности, всего лишь волшебство, явленное рукой художника?

Ему совсем не хотелось смотреть на запрестольный образ, на безмятежный лик Матры, сотворенный, как теперь знал Рохарио, вовсе не с благоговением и верой, а заклинаниями и окровавленными руками смертного художника.

И все же если этот образ несет мир и спокойствие тем, кто на него смотрит, то в чем тут грех.

— Дон Рохарио. — Голос Ренайо прозвучал несколько неожиданно. Рохарио повернулся к нему, поклонился и подошел. — Я согласился на встречу с тобой, как ты и просил.

— У вас усталый вид, ваша светлость.

— Твоя заботливость просто умиляет. Чего ты хочешь? Великий герцог Ренайо действительно выглядел уставшим, даже изможденным — впрочем, последние два месяца, проведенные в Палассо Веррада под постоянной угрозой вооруженного бунта, могли сломить и очень сильного человека.

— Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной, ваша светлость. Я знаю, мы расстались не самым лучшим образом — Я сказал, что больше не хочу тебя видеть, и совсем не уверен, что с тех пор мое мнение изменилось, — грубо перебил его Ренайо. — Приступим к делу!

Эта темпераментная вспышка ободрила Рохарио, он уже начал опасаться, что его непривычно подавленный отец пребывает под воздействием какого-то заклинания.

— Я произнес так много неожиданных слов, ваша светлость, что, боюсь, вы не поверите мне, когда услышите удивительные известия, которые я хочу вам сообщить. — Рохарио сотни раз повторял свою речь.

И все же она звучала как-то неуклюже.

Ренайо преднамеренно вздохнул.

— Ты будешь Премио Ораторрио Парламента, я полагаю? Это единственная должность, соответствующая твоему положению.

— Нет.

Ультимативное заявление отца отвлекло Рохарио от заготовленных заранее слов. Несколько богатых землевладельцев и в самом деле предлагали выбрать Рохарио на этот пост. Ему еще повезло, что возмущенные крики вынудили делегатов отказаться от подобной идеи еще до того, как он сам публично отвел свою кандидатуру; этим он мог бы спровоцировать обвинение в неуважении к Парламенту.

— Я участвую в выборах от Коллара Ассаддо и, если стану членом Парламента, буду работать наравне с остальными.

— Если ты в это веришь, значит, ты дурак. Однако я думаю, ты делаешь подобные заявления только потому, что их от тебя ждут. Крестьяне и ремесленники из твоего поместья, полагаю, не откажутся тебя выбрать.

— Я тоже так считаю, ваша светлость. Все кандидаты имеют достаточно высокое положение или доход. Неужели вы думаете, будто мы допустим, чтобы в Парламенте заседали нищие головорезы? Только почтенные граждане располагают достаточной мудростью, чтобы управлять другими.

Ренайо хмыкнул и нетерпеливо заерзал в кресле.

— Я думаю, это далеко не все, что ты пришел сказать мне. Ты хочешь, чтобы я с радостью принял новый порядок вещей? Смирившись с неизбежным, я готов согласиться на требования Парламента, но только ради того, чтобы не проливать кровь в Мейа-Суэрте и нашей прекрасной стране, как это произошло в Гхийасе и Таглисе. К тому же я продолжаю возлагать надежды на Гхийас.

Рохарио подошел к портрету, еще раз внимательно посмотрел на тончайшую работу художника, мастерски изобразившего оттенки материи и цвета, и вернулся к отцу.

— Мы здесь одни, ваша светлость?

— Премио Санкто заверил меня, что никто не услышит нас, и я должен ему верить, как и все мы обязаны доверять екклезии и ее представителям.

— Тогда заранее скажу вам, что только обстоятельства заставляют меня поделиться с вами моим знанием. — Отец молча смотрел на него. — Вы устали, ваша светлость. Позвольте принести вам вина.

— Я был болея, — тихо сказал Ренайо. Он действительно сильно похудел. Тем не менее Рохарио больше не мог тянуть.

— Простите меня за то, что я говорю прямо, патро. Леоно до'Брендисиа, кузен нынешнего барона, собирается выступить на ассамблее и обвинить вас в том, что в ваших жилах нет ни капли крови до'Веррада.

— Понятно.

— Вам понятно? И это все, что вы можете мне сказать? Матра Дольча, патро, вы не удивлены? Иными словами, вам с самого начала была известна правда?

Ренайо встал.

— Может быть, я подозревал. Мы редко видели Арриго, когда я был ребенком, хотя раз в год меня на некоторое время отправляли в его поместье. — Он налил себе вина из хрустального графина, стоявшего на столике. — Конечно, Кабрал обращался с нами как с собственными детьми. Матра Дольча, мы все были счастливы в Корассоне. Слуги никогда ничего не говорили прямо, но их преданность нашей семье поражала. И мы все, да и они тоже, любили нашу мать. Только когда я стал старше и увидел, что такие отношения царят далеко не в каждом доме, я сделал соответствующие выводы.

— И никому не сообщили о своих догадках? Ренайо иронично рассмеялся.

— А что бы я сказал? Что мне кажется, будто я бастард? У меня не было оснований рассчитывать на трон Тайра-Вирте. И когда корона Гхийаса перешла к Иво, а не ко мне, а Алессио скоропостижно скончался, что я мог сделать? Арриго признал во мне сына. Должен ли я был публично позорить свою мать, отказавшись от трона из-за сомнительных подозрений? Я думаю, что поступил правильно. У меня был долг перед Тайра-Вирте, и я по сей день продолжаю его исполнять.

Рохарио покачнулся, ему пришлось ухватиться за спинку стула и сесть.

— Вы никогда не говорили мне об этом.

— А зачем? Ты был тщеславным и бесполезным, а у твоего брата начисто отсутствует здравый смысл. Что до Бенетто и Тимарры — эйха! Я был самым глубочайшим образом разочарован — никто из моих детей не обладал достоинствами до'Веррада.

— Я всегда понимал, что не оправдываю ваших с мамой надежд, — сказал Рохарио с некоторым раздражением. — А она знала? Ренайо выпил глоток воды.

— Эта благословенная женщина принимала к сведению только то, что ей нравилось. Последовательность была ее главным достоинством. Она понимала, чего хочет, и умела этого добиваться. Я не собирался говорить ей, что ее красивый и богатый муж из рода до'Веррада на самом деле бастард Грихальва!

— Что вы собираетесь делать?

Ренайо не торопился с ответом. Он поставил стакан рядом с графином, поправил черный лакированный поднос так, чтобы его стороны соответствовали краям стола, и вернулся в свое кресло.

— Опасное это дело — обвинять Великого герцога в том, что он чи'патро. Эдоард должен срочно заключить выгодный брак. Тебя я бы женил на принцессе из Гхийаса, но.., эйха, в ней есть что-то странное. Она без устали ходит по своим покоям и ищет Сарио Грихальву. Элейна опасается, что на нее