— Мы еще не поняли, каким образом ему удалось это сделать, — продолжал Гиаберто, приняв ее молчание за удивление. Бросил взгляд на портрет. — Впрочем, может быть, на самом деле он не Сарио. Не наш Сарио. — Он обернулся к Сааведре. — Ты уверена, что видела в зеркале Сарио?

Впервые за свою жизнь — жизнь, исковерканную магией, — Сааведра Грихальва произнесла клятву, к которой даже они не могли отнестись несерьезно.

— Номмо Чиева до'Орро. — Она видела, что они ее услышали, отметила их потрясение. — Его одежда менялась, но лицо оставалось всегда одним и тем же. И Чиева у него на груди. — Неожиданно Сааведра задрожала, словно в комнату ворвался порыв холодного ветра. — Возможно, жестокость — или, наоборот, великодушие — заставили его нарисовать зеркало… Видимо, у него были на это свои собственные причины. Но я думаю, оно показывало правду — настоящий мир и его истинное лицо. И в этом мире всегда был Сарио.

— В таком случае, если твой Сарио приходил с Элейной, нашей Элейной… — Лицо Кабрала посерело. — Прости меня за то, что я сомневаюсь в твоих словах, пожалуйста, прости, но в это так трудно поверить.

Сааведра развела руками.

— Так же трудно, как поверить в меня.

— Как такое может быть? — Голос Гиаберто дрожал. Да, нелегко говорить: для нее все произошло вчера, для них — несколько веков назад.

— Вы не знаете его так, как я, — сказала она. — Не знаете того Сарио, каким мне дано было его увидеть, — хотя он и живет среди вас. Я поняла — к сожалению, слишком поздно! — что Сарио способен на все. Он может достигнуть заоблачных высот, подчинить себе любое заклинание, добиться безграничного могущества. Благодаря Дару он не ведает никаких преград. — Она тяжело вздохнула. — В мое время не было — да и в ваше тоже нет — равных Сарио Грихальве.

— Твои слова звучат так, будто ты его любишь! — В голосе Гиаберто слышался упрек.

Сааведра нисколько не смутилась.

— Я любила его так сильно, как только могла. Как никого другого. Но любовь бывает разной, и то, что я давала Сарио, не имело ничего общего с тем, что связывало меня с Алехандро.

— Ниниа мейа, — с состраданием произнес Кабрал и взял руки Сааведры в свои. — Я буду рад, если ты станешь считать меня своим дядей, так же, как Элейну — сестрой. Ты Грихальва, одна из нас, часть меня… — Он рассмеялся. — Боюсь, по возрасту ты годишься мне в прапрабабушки, но все равно ты моложе меня.

Старик, старше остальных иллюстраторов, нарушил торжественность момента, отчаянно заколотив тростью по полу.

— Хватит! — Его трескучий, слабый голос дрожал, было ясно, что жить ему осталось недолго. — Все эти разговоры о Сарио — этот Сарио, тот Сарио — неуместны, в то время как я хочу выяснить нечто на самом деле чрезвычайно важное. — Он сердито уставился на Сааведру. — Желтый нипали — как его делали? Мы создаем лишь нечто похожее, но наша краска не дает того эффекта, какого достигали старые мастера. Как ее смешивали?

Слишком много потрясений. Сааведра расхохоталась.

— Вы больше не умеете делать желтый нипали? Матра Дольча, да вам ужасно повезло, что я вернулась, не так ли?

Кабрал выпустил ее руки из своих и энергичным жестом привлек к себе всеобщее внимание.

— Минутку!

Как странно видеть, что лишенный Дара иллюстратор пользуется таким влиянием среди Вьехос Фратос! Но Сааведра уже поняла, что Кабралу можно доверять, ее восхищали его доброта и мудрость — и ей так нужны были друзья.

— Сарио опасен не только для нас, но и для всей Тайра-Вирте. Если то, что говорит Элейна, правда и Сарио действительно написал портрет герцога Ренайо, благодаря которому полностью подчинил того себе… — Он покачал головой. — Давайте предположим, что это правда, что первый Сарио Грихальва еще жив. Как можно такое осуществить? На это способен лишь Одаренный иллюстратор, правильно? А они есть только среди Грихальва.

— Исключено! — снова запротестовал Гиаберто.

Сааведра устала выслушивать бесконечные препирательства и потому оставила Вьехос Фратос и подошла к Пейнтраддо Чиеве Сарио Грихальвы, ее Сарио.

Всего несколько дней назад… Дней? Нет, веков. Несколько дней назад она разговаривала с ним, спорила, поняв, что он собой представляет, чем стал; несколько дней назад она лежала в объятиях Алехандро, была счастлива рядом с ним, знала, что они будут вместе до тех пор, пока смерть их не разлучит.

Она еще жива. А он умер три века назад.

Ее снова затопила волна боли. Чтобы справиться с ней, на время забыть, Сааведра обратилась к Вьехос Фратос. К Кабралу.

— Тебе, — она поманила его, а когда он подошел, вложила свою руку в его, — тебе он бы позавидовал. Теперь я это понимаю гораздо лучше, чем раньше. Его безумие помогло мне… — Она показала на картину. — Этот человек позавидовал бы тебе и твоему могуществу…

— У меня его нет, — возразил Кабрал. — Я не наделен Даром.

— На самом деле твоя сила совсем в другом. В долгой жизни. В способности зачинать детей. — Сааведра вздохнула. — Однажды Сарио мне сказал, что не желает иметь ничего общего с детьми, но я думаю, он лгал. А еще он заявил, что иллюстратор живет только в своих произведениях и что он найдет способ это изменить. — Она взглянула на Кабрала. — Ты знаешь историю Тайра-Вирте. Как долго прожил первый Сарио?

— Мне кажется, он умер в тридцать пять лет.

А Алехандро… Какой оказалась его жизнь, длинной или короткой? И появилась ли в его постели другая женщина, женщина, родившая ему детей?

Конечно, появилась. Род до'Веррада продолжается и по сей день, триста шестьдесят три года спустя. Но она не могла решиться задать этот вопрос. Это причиняло боль.

— Ты интересовался, — обратилась она к Гиаберто, — как может Сарио жить так долго. Я могу ответить на твой вопрос, потому что прочла эту книгу от корки до корки. — Она показала на книгу, лежащую на столе — на картине. — Это копия Кита'аба. Вам она известна в неполном варианте, и вы называете ее Фолио. Там есть заклинание, благодаря которому можно перенести сознание и дух одного человека в тело другого…

Открылась дверь, ведущая на лестницу, и все повернули головы в ту сторону, но оказалось, что это всего лишь Элейна.

— Агустин спит. — Ее лицо было печально. — Может быть, даже лучше, что он не просыпается, если сон избавляет его от боли. — Она взглянула на Сааведру и тяжко вздохнула. — Я слышала тебя. Пару дней назад я спросила Сарио, как получилось, что ему так много всего известно. И он ответил: “Я давно живу”. Мне его слова тогда показались такими странными, ведь он всего на шесть лет старше меня. — Она посмотрела на всех, потом снова на Сааведру. — Я могу проверить, правда ли это. Я должна вернуться в Палассо.

— Матра эй Фильхо! Ты не боишься рискнуть?

— Невозможно, — перебил их Гиаберто. — Слишком опасно. Кабрал присоединился к Гиаберто, хотя и не так уверенно.

— Элейна, милая, ты же должна понимать, что, если Сарио в состоянии заставить Ренайо плясать под свою дудку, он, вне всякого сомнения, может поступить точно так же и с тобой.

Она убедительно покачала головой. Сааведра восхищалась ее спокойной отвагой.

— Он не причинит мне никакого вреда и не сделает своей марионеткой. — Элейна с вызовом посмотрела на Гиаберто. — Он написал мой портрет, который защищает меня от влияния иллюстраторов Грихальва.

Сааведра с новым интересом взглянула на Элейну. Красива, хотя и не ослепительна; молода, полна жизни и энергии; но самое главное — в ней есть вдохновляющая сила, она вызывает в душе отклик,