б я могла, то не допустила бы его, но Андрее и Никойо думают иначе. Приятно слышать, что отец вышвырнул его из Палассо, но трудно поверить, что Великий герцог окончательно отказался от сына, поэтому он будет возмущен, если с ним обойдутся без должного уважения. Я умываю руки. Змея! Ты разрушила все мои планы!

Элейна вскочила на ноги с такой скоростью, что опрокинула чашку с остатками чая. В комнату в сопровождении Гиаберто вошел Рохарио, а еще — Матра! — сам Верховный иллюстратор Андрео.

Рохарио был тщательно одет, но она заметила, что на локтях его костюм слегка протерся. Рядом с его строгой и элегантной одеждой богатый сюртук и жилет Андрео выглядели безвкусно. И тут Элейна поняла, что ни на одном из маленьких портретов Рохарио, нарисованных сегодня, ей не удалось его правильно изобразить: то рот получался слишком тонким, то глаза недостаточно темными, то брови слишком выгнутыми, а руки слишком вялыми и без пера.

Его взгляд сразу остановился на лице Элейны. Эйха! Теперь, когда ее собственные глаза открылись, ей все стало ясно. Он ее любит. Как она могла не замечать этого раньше?

— Учитывая все случившееся, — без всяких предисловий начал Андрео, — Совет неодобрительно относится к данной встрече, но мы согласились на короткое свидание.

Элейна попыталась заговорить, хотя бы произнести его имя, но не смогла. Вместо этого, под пристальными взглядами матери и Верховного иллюстратора, она пересекла комнату и протянула Рохарио обе руки. Он нетерпеливо сжал их. Его кожа была горячей, словно в лихорадке.

— Вы не можете держать ее взаперти. — Рохарио с трудом оторвал взгляд от Элейны и посмотрел на Андрео.

— Она Грихальва. Так решил Совет, — жестко ответил Андрео.

— Мы с Элейной обручены. — Рохарио отпустил одну ее руку и встал рядом с девушкой.

Элейна слегка покачнулась, пораженная услышанным. Она едва держалась на ногах.

— Это невозможно! — вскричала Диониса.

— Великий герцог Ренайо никогда не даст согласия на брак, дети правителя не могут жениться без его одобрения, — вмешался Гиаберто.

— Совет запретит подобный брак, — сказал Андрео. — Женщинам из рода Грихальва не положено выходить замуж за до'Веррада, они могут лишь быть любовницами.

Агустин стоял разинув рот, его глаза сияли.

'Я вообще не могу выйти замуж”, — подумала Элейна, но один быстрый взгляд Рохарио, явно опасавшегося ее опрометчивого высказывания, заставил Элейну придержать язык.

— Я владею двумя поместьями, — продолжал Рохарио., — Они приносят вполне приличный доход. Мы оба достигли совершеннолетия, и оба согласны заключить брак.

— Вы не понимаете, дон Рохарио! — заявил помрачневший Андрее. — Очень многое в отношениях между до'Веррада и Грихальва остается скрытым от посторонних глаз. Если ваш отец даст согласие, я не буду возражать, но он не сможет этого сделать. Идите и спросите у него, потому что я не имею права посвящать вас в наши тайны без его ведома.

Великие герцоги не женятся на художниках, чья кровь навсегда осквернена из-за чи'патрос. Но какая участь ждет самих Великих герцогов, если станет известно, что они использовали волшебство — запрещенное волшебство Грихальва — для обретения богатства и власти? И Грихальва, и до'Веррада сделают все, чтобы правда не открылась.

— Это вы не понимаете, — возразил Рохарио, и лицо его внезапно стало дерзким и упрямым. Элейна никогда не видела его таким. — Возможно, сейчас я не пользуюсь расположением Великого герцога, но я все еще его сын и брат следующего Великого герцога. Я — до'Веррада, потомок герцогини Хесминии, которой Грихальва обязаны жизнью! — Он снова перевел взгляд на Элейну. — Я освобожу тебя из этого дома, — пообещал он ей.

— Ты понял, что в моем сердце, — сказала она, не заботясь о том, что ее слышат остальные: возможно, она последний раз говорит с Рохарио, когда ее воля еще принадлежит ей. Она поцеловала его в щеку, и он отчаянно покраснел. — Ты должен помнить об этом, как бы я ни вела себя при нашей следующей встрече.

— Как ты можешь во мне сомневаться? — смущенно прошептал Рохарио, и счастливая улыбка озарила его лицо. Он поцеловал Элейну в лоб и отпустил ее. — Я вернусь, — сказал он Андрео.

Когда Рохарио собрался покинуть комнату, Андрео сказал:

— Будьте осторожны, дон Рохарио. Я слышал, улицы небезопасны для людей, преданных Великому герцогу Ренайо.

— Мне не грозит опасность. — Рохарио поцеловал Элейне руку и, с усилием оторвав от нее взгляд, вышел в сопровождении Гиаберто.

Диониса подошла к Элейне и ударила ее по лицу.

— Мама! — Агустин вскочил на ноги. Элейна повернулась к матери спиной, сделала несколько шагов и села на стул.

— Вам больше не удастся причинить мне боль.

— Элейна! — Теперь заговорил Андрее. Его голос был холоден и суров. — Неужели я должен тебе объяснять, почему запрещены браки между до'Веррада и Грихальва?

Она спокойно посмотрела ему в глаза.

— Я хорошо понимаю почему, Верховный иллюстратор. Вы напрасно надеетесь на то, что сможете хранить свои секреты вечно. Если жалобы народа никто не услышит, не сомневайтесь. Великого герцога Тайра-Вирте постигнет участь королей Таглиса и Гхийаса?

Диониса ахнула.

Андрее побледнел.

— Не пытайся изменить естественный порядок вещей, ниниа мейа. Мы всегда работали ради поддержания мира.

— И ради выгоды Грихальва.

— Почему мы не должны себя защищать? Почему не должны помогать до'Веррада, которые протянули нам руку в тот момент, когда мы сами нуждались в поддержке? Почему именно нас Благословенная Матра наделила Даром?

Элейна медленно встала. Огонь так ярко полыхал в ее сердце, что, не заговори она сейчас, он сжег бы ее. И хотя Андрее был на голову выше ее, Элейна больше не смотрела на него снизу вверх.

— Это не Дар, а проклятие! Сколько лет проживет Агустин? Мой красивый брат, обреченный умереть молодым! Как быстро умрете вы все, вы, считающие себя благословенными, и какие страдания вам суждено испытать перед смертью? Вот почему вам необходимо восхвалять свой Дар, считать себя лучше других, хотя ни одному из вас, ныне живущих, так и не удалось создать хоть что-нибудь столь же прекрасное, как полотна Кабрала.

Она подняла руку, показывая на портрет Мечеллы и юного Ренайо, одетого, как взрослый мужчина: широкополая фетровая шляпа, камзол из серебристой материи и туфли с золотыми пряжками. Он и его мать были написаны с такой любовью!

— Посмотрите на эту картину и скажите, что я лгу! Вы обратили проклятие на себя и теперь вымираете. Мальчиков рождается все меньше. Дар слабеет. И что у вас остается? Вы предали тех из нас — Кабрала, меня и множество других, — кто тоже владеет Луса до'Орро, только потому, что у нас нет вашего благословения. Но именно мы, когда ваш Дар покинет вас, а до'Веррада потеряют власть или более не захотят брать в любовницы женщин Грихальва, — именно мы позаботимся о сохранении богатств Грихальва, собранных при помощи вашего Дара. Вы должны дорожить нами, а вам это даже в голову не приходит. Вот что станет причиной вашего падения.

— Я не намерен тебя слушать, — заявил Андрее, но, судя по выражению, промелькнувшему в его в глазах, слова Элейны произвели на него глубокое впечатление. — Пойдем, Диониса.

Диониса покорно последовала за ним. После того как они ушли, наступило молчание.

— Мне очень жаль, Агустин, — наконец сказала Элейна. Он мягко улыбнулся.

— Не надо ни о чем жалеть, Элейна. Ты всегда обладала даром рисовать мир правдиво. Тебе не следует останавливаться теперь. — Он встал, положил бледную руку ей на плечо и прошептал на ухо:

— Я вернусь и принесу кое-какие флаконы. Чтобы защитить тебя, если смогу. Ты знаешь, что мы