чтобы попасть под суд.

— Сколько? — спросил я, окончательно решив купить кобылу.

— Хотите знать цену без запроса?

— Да, назначайте точную цену.

— Двести пятьдесят. Дешевле никак нельзя. Верно, Билль?

— Чертовски дешево, — поддакнул Билль.

Я предложил двести. Стрелок не соглашался. Он видел, что кобыла мне понравилась и что я решил ее приобрести.

Тогда я стал давать двести двадцать пять.

— Двести пятьдесят — ни центом меньше. Да и то дешево отдаю. Лучшей кобылы не найдете во всей Мексике.

Увидев, что стрелок на самом деле не склонен уступить, я вытащил кошелек и заплатил деньги. Мы подписали купчую, за свидетеля расписался Билль, и кобылу отвели ко мне. Мой конюх, мексиканец Виченто, тотчас же принялся мыть ее и чистить скребницей. Она так похорошела от его ухода, что вскоре стала возбуждать всеобщее восхищение, когда я по вечерам катался на ней по Пазао.

Дней десять спустя небольшая компания наших офицеров решила прокатиться и осмотреть Реаль- дель-Монте, богатейший серебряный рудник, лежащий в горах на северо-восточной окраине долины. Дела у нас почти не было, а прогулка обещала быть интересной. В Реаль-дель-Монте стояли некоторые части нашей дивизии, и товарищи пригласили нас проведать их, обещая показать рудник. Кроме того, по их словам, был еще один повод: в окрестностях на гасиендах жило несколько помещиков-англичан.

Мы решили воспользоваться этим приглашением и принялись за сборы. Нас было около десяти человек, всем нам был дан отпуск на неделю, и мы поэтому решили по дороге заехать поглядеть на древний город Текскоко и на пирамиды Теотигуакана. Так как в этой местности все еще водились партизанские отряды, мы захватили с собой конвой из драгун. Я решил испытать мою кобылу и поехать на ней.

Утром в день поездки, как раз в то мгновение, когда я заносил ногу в стремя, ко мне подошел маленький, худенький человечек и вежливо поздоровался со мной.

— Доброе утро, сеньор!

По тону этого субъекта я понял, что он неспроста обращается ко мне.

— В чем дело, сеньор? — спросил я. — Чем могу служить?

Незнакомец помолчал немного, видимо, колеблясь, и наконец произнес, глядя па мою кобылу:

— Эта лошадь, сеньор...

— Ну, что же? — спросил я с бьющимся сердцем.

— К глубокому моему сожалению, капитан, я должен сообщить вам, что вы купили краденую лошадь, — сказал маленький человечек очень вежливым тоном, отвешивая при этом низкий поклон.

Появись вдруг откуда-нибудь сам главнокомандующий и посади он меня под арест на неделю, мне вряд ли бы стало более досадно, чем от этих слов. Я успел так привязаться к кобыле, что предпочел бы отдать еще двести пятьдесят долларов, лишь бы не расставаться с ней.

— Краденую! — невольно воскликнул я.

— Да, капитан, я вас не обманываю.

— У кого же ее украли? У вас?

— Нет, сэр, у дона Мигуэля Кастро.

— А вы кто такой?

— Я его управляющий.

«Дон Мигуэль Кастро! — подумал я. — Да, у лошади тавро с буквой „К“. Похоже на то, что этот человек говорит правду. Придется мне отдавать кобылу!»

— Но скажите, сеньор, — снова начал я после паузы, — каким образом я могу проверить ваши слова?

— Вот, капитан, удостоверение от сеньора Смита.

И с этими словами маленький человечек протянул мне сложенную вчетверо бумажку. Развернув ее, я увидел, что это удостоверение о продаже, подписанное торговцем лошадьми Джо Смитом, известным во всей Мексике. В удостоверении были подробно перечислены все признаки, по которым можно было узнать кобылу.

— Этот документ, по-видимому, вполне подтверждает ваши слова, — сказал я, возвращая моему собеседнику удостоверение, — но вам придется еще доказать свои права в присутствии главнокомандующего. После чего я охотно отдам вам лошадь.

И с этими словами я отъехал прочь, спеша догнать моих товарищей. Мне хотелось перед тем, как расстаться с кобылой, хоть раз хорошенько поездить на ней.

Мы провели около недели в горах и пользовались всеми развлечениями, какие только могли предложить нам наши товарищи из Реаль-дель-Монте. Англичане-гасиендаторы (помещики) оказались очень радушными хозяевами. Как они не были похожи на холодных, расчетливых испанцев!

К сожалению, наш отпуск скоро подошел к концу. Нам надо было возвращаться в полк. Простившись с нашими товарищами, мы снова сели на коней и поехали обратно.

Выехав утром, мы надеялись засветло добраться до города. Но нас заставили выпить на прощание стаканчик, а потом и второй, и так далее, и кончилось дело тем, что мы сильно задержались. Поэтому мы до темноты успели добраться только до перешейка между озерами Текскоко и Сан-Кристобаль. Дорога здесь была узкая, разъезженная и скользкая, и по краям ее тянулись глубокие рвы, наполненные жидкой грязью. Немного в стороне находилось небольшое селение Сан-Кристобаль. Мы свернули туда, решив там переночевать. С разрешения алькада, мы привязали наших лошадей на плацу, а сами забрались в пустой сарай, который был любезно предоставлен в наше распоряжение вместе с населявшими его блохами. Хотя у нас были с собой деньги, но приличного ужина мы никак достать не могли. С трудом удалось добыть блюдо картошки, жареной на сале, пирог и чашку кислой пульке. Слегка закусив, мы закурили сигары, затем разложили одеяла прямо на пол и улеглись.

Оказалось, что я один из всей нашей компании свободно владею испанским языком. Поэтому мне пришлось вести беседу с алькадом, а так как старик отличался разговорчивостью, да, кроме того, я ему, по- видимому, очень понравился, то он поздно засиделся у нас. Я предложил ему хорошую сигару, которую он выкурил с большим удовольствием. Когда я начал расстилать свое одеяло, чтобы улечься рядом с товарищами, алькад тихонько дернул меня за рукав и шепнул, что весь его дом в моем распоряжении. Ему не пришлось долго меня уговаривать. Я тотчас вышел вместе с ним, и мы направились в другую сторону плаца, где находился дом старого Хозе-Мария, — так звали алькада. Нас встретила толстая добродушная старушка, которая оказалась подругой жизни дона Хозе. Вскоре появилась еще одна дама помоложе, постройнее и покрасивее первой, со сверкающими черными глазами и густыми темными бровями: это был единственный отпрыск алькада.

Мамаша и дочь не стали тратить времени на приветствия. Хозе только щелкнул пальцами, и тотчас же на столе появилось рагу из индейки и множество тарелочек с местными закусками, весьма приятными и острыми.

Сидя за ужином вместе с алькадом и его семейством, я внутренне ликовал при мысли о том, как ловко я устроился по сравнению с моими товарищами, голодными и обреченными на бессонницу из-за блох. А когда, по окончании ужина, старик вынул из шкафа какую-то необыкновенной формы бутылку, моя радость не знала пределов.

Я был очень доволен, что захватил с собой портсигар и мог, таким образом, в свою очередь угостить старика. Мы долго сидели вдвоем с ним за вином и сигарой, — дамы ушли спать, — и беседовали. Случайно разговор у нас зашел про Техасский стрелковый полк, о котором алькад был весьма низкого мнения. Оказалось, что полк стоял некоторое время в этой местности и что поведение стрелков оставляло желать много лучшего.

Было уже поздно, или, вернее, очень рано, когда Хозе, вылив последние капли из бутылки, пожелал мне спокойной ночи и повел меня в мою комнату. Тут меня ожидало нечто, являющееся большой роскошью в Мексике: кровать с чистыми простынями. В один миг я очутился на ней и заснул глубоким сном.

Когда я проснулся утром, то увидел, что на плацу стоят мои товарищи, уже готовые к отъезду. Было еще очень рано, едва начинало светать, но они были так искусаны насекомыми и так голодны, что решили