концы.

Ферштейн?

Бригадир удивленно вскинул брови и открыл было рот, чтобы осведомиться у этого докторишки, отчего это он должен быть так заинтересован в сохранении его жизни, но тот помахал на него узкой ладошкой — заткнись, мол, и внимай с почтением!

— Так вот: шесть человечков из твоего окружения имеют установку…

Надеюсь, нет необходимости объяснять, что такое установка? Это не орудие какое или, допустим, пусковой комплекс…

— Угу, в курсе, — пробурчал Вовец. — Дальше излагай.

— Очень хорошо, — одобрил Пульман, напустив на себя значительный вид. — Итак, шесть товарищей из твоего окружения имеют установку: в случае моей гибели умертвить тебя любыми способами. Ферштейн? То есть они, конечно, тебя любят и преданы душой и телом… но, случись со мной что — извини, придется тебе умереть. Это у них получится — эмм… бессознательно, что ли…

Непроизвольно, безусловный рефлекс. Ферштейн?

— Это серьезно? — недоверчиво поинтересовался бригадир — Что — в натуре такие установки бывают? Че-то ты малость того — приврал для блезиру…

А?

— А ты попробуй — проверь, — загадочно улыбнулся Пульман, кивнув на пистолет. — Пух! И нет меня. А потом посмотришь — какие бывают установки.

Давай!

— Вот, блин, спасибо-хорошо! — возмущенно воскликнул бригадир, прочитав во взгляде собеседника нечто такое, что заставило поверить его словам.

— Нет — ну ты учудил, головастик! А если на тебя машина случайно наедет? Или оскользнешься в ванной? Нет, это ты залупил, гипнотизер, это ты чересчур!

— Я же сказал — ты кровно заинтересован в том, чтобы я жил, — невозмутимо пожал плечами Адольф Мирзоевич. — И кстати, меня зовут Адольф Мирзоевич. И я предпочитаю, чтобы ко мне обращались на «вы». — Пульман сделал многозначительную паузу — реакции не последовало. — Угу. Еще меня можно звать скромно и просто — «доктор». Ферштейн? Нет, я, конечно, степень не защищал — хотя это не проблема, но я же ведь подвизался на поприще медицины, так что уж будьте добры! Будьте добры, батенька…

— Ха! Доктор… — Вовец нехорошо цыкнул зубом, однако высказываться не стал. — Ну и что делать будем… Доктор?

— В общем, позвони, куда там надо. — Пульман изобразил в воздухе какой-то зигзаг и потыкал пальцем в сторону окна. — Скажи, что все в норме. И попроси перенести срок до завтра. А завтра пускай соберутся часиков в десять утра на этот… на что там у вас все подряд собираются — ну, типа совещания?

— Собираются, собираются — сходняк это называется. — Вовец нетерпеливо пристукнул по столу кулаком. — Дальше давай!

— Ага. Пусть соберутся на этот самый «сходняк». Скажи, что нашел виновника всех неприятностей. И завтра представишь его со всеми доказательствами. Вот, собственно, и все.

— Так-таки и все? — удивился бригадир. — И кто же этот виноватый?

— А кто тебе больше всего на свете мешает жить? — заговорщицки подмигнул Пульман. — Кто в свое время опозорил тебя перед всем криминалитетом и лишил лакомого куска?

— Вона!!! — Вовец криво ухмыльнулся и опять нехорошо цыкнул зубом — безо всякого почтения, сукин сын, цыкнул! — Ишь ты, недоделанный, куда замахнулся! От ты куда свои ручонки протянул! Хм… Однако твою квадратную головенку там моментом оторвут — глазом моргнуть не успеешь! Засада сам кого хошь загипнотизирует и в транс введет — это я тебе отвечаю! Думаешь — чего блатота под его дудку пляшет? Думаешь, просто так, да? Я вот живу и до сих пор удивляюсь: отчего это он в Ложбинске всех до кучи под себя не подмял?! Да уж…

Нет, ты, может быть, и умный, гипнотизер, однако… однако, ежели вас поставить рядышком, Засадина башка раза в два будет больше, чем твоя, — можешь мне поверить на слово! Ха! Деловая колбаса — Засаду захотел ущучить…

— Я еще раз попрошу обращаться ко мне на «вы», господин Анисимов, — очень спокойно сказал Адольф Мирзоевич, немигающим взором глядя на бригадира.

— Ты мне сейчас дай на две минуты своих этих… ну, быков — которые убийцы. Вот и все, что от тебя требуется. И завтра на этом вашем… эмм… на «сходняке» держись мужиком — не уписайся от напряжения. Гипнотизировать этого Засаду я не собираюсь. А по поводу большой головы… — Он потрогал ладошками свой плешивый череп и загадочно хмыкнул:

— Так вот — насчет большой головы. Размер черепа, мой дорогой друг, отнюдь не является определяющим критерием развитости интеллекта. Если бы мощь ума зависела от габаритов, тогда все мы были бы рабами слонов и китов. А между тем мы с вами держим в зоопарке первых и используем жир вторых. Ферштейн? И еще… Запомни хорошенько, не-вежда: любая голова, даже самая разумная, хороша лишь тогда, когда она прочно сочленена с телом посредством крепкой шеи…

— Бабинов… Бабинов… Ага… Ну и мерзкая же у вас харя, молодой челаэк! — задумчиво произнес Андрей, рассматривая в полированной поверхности письменного стола свое изуродованное отражение. — Бабинов… А фамилия у этого господина, я вам скажу, вообще чмошная — куда там моей харе!

Настроение было… а впрочем, какое может быть настроение в половине девятого утра после затянувшейся далеко за полночь попойки наперегонки с мастерами винного дела? Настроения не было — похмелье имело место. А еще имели место проблемы, которые никак не желали уживаться в тяжелой голове с похмельным синдромом. А поскольку эти проблемы требовали безотлагательного решения, выход был один — загасить похмелье старым испытанным способом, рискуя тем самым вызвать страшное негодование шефа. Дед патологически ненавидел пьяниц и мог самого лучшего сотрудника подвергнуть длительной обструкции, а то и вовсе выгнать с работы, обнаружив оного сотрудника при исполнении обязанностей с запахом алкоголя. Но проблемы, проблемы…

Прокравшись к двери, Андрей воровато выглянул в коридор, затем метнулся к окну, распахнул форточку и раскрыл дорогой кейс из крокодиловой кожи. Достав из него бутылку пива, одним движением раскупорил ее о крышку стола, в шесть мощных глотков осушил, тару засунул в кейс, вылущил из пачки в рот два пластика «дирола» и снова уселся за стол, прислушиваясь к своим ощущениям.

Полегчало. Усиленно работая челюстями, Андрей придвинул к себе жиденькую стопку бумаг и начал просматривать дело. Так-так… Заведующий аптекобазой, человек вполне респектабельный, как и все большие жулики, желает избежать скандала и общественной огласки. А поскольку с аптекобазы бесследно исчезла приличная партия сильнодействующих нейролептиков, без скандала при проведении официального расследования никак не обойтись. Судя по всему, медикаменты спер кто-то из своих — такие же респектабельные ребятишки, склонные к масштабной клептомании. Имелся узкий круг лиц, на которых падало подозрение, но допрашивать их и вообще как-то намекать на причастность к пропаже категорически возбранялось. Следовало как можно корректнее проследить процесс исчезновения нейролептиков по маршруту база — неведомо куда и доложить о своих соображениях шефу. Дальнейшее — их домашнее дело, в ходе которого, как показывает практика, вполне могла образоваться пара-тройка неопознанных трупов со следами насильственной смерти…

Именно поэтому заведующий обратился к Старикову, чье частное детективное агентство на протяжении нескольких лет заслуженно пользовалось репутацией фирмы умеющей с честью выходить из самых щекотливых ситуаций криминального характера.

В общем, опять как всегда: поди туда, не знамо куда, найди то, не знамо что, а попробуй потревожь ненароком не того, кого следует, получишь от шефа по самое не хочу… И ведь совершенно не к