– У меня нет кумиров.

– Да-да, я понимаю… Вы не из тех, кто может насвистеть: «Возвращайся к нам опять, Джимми Дин, Джимми Дин»…

– Лучше вернемся к внутреннему дворику. И к мсье Кутарба, признавшему в засохшем дереве… как ее?..

– Пинию.

– Именно.

– Он расчувствовался – Ги. Когда увидел это дерево. Сказал, что оно напоминает ему детство.

– Пиния?

– Да. Что неподалеку от его дома была пиниевая роща. Он так искренне это сказал, с такой светлой грустью… Я сразу вспомнил одного своего клиента, купившего дом в Понтуазе…

– Оставим в покое Понтуаз.

– Вы не поняли, мсье Бланшар. Пиния была мертва, отсюда и грусть.

– Диллинджер мертв, пиния мертва… Это вы показали Ги внутренний дворик?

– Собственно… Я хотел провести Ги по второму этажу, мы даже поднялись на один лестничный пролет…

– И что?

– Пришлось остановиться на площадке. Мне показалось, что в какой-то момент Ги раздумал подниматься.

– Сказалось, как вы изволили выразиться, его настороженное отношение к лестницам?

– Возможно. Во всяком случае, он сосредоточился на картине в простенке. Несколько минут ее разглядывал.

– Что за картина?

– Вы должны были ее заметить, если были в букинистическом. Какой-то средневековый сюжет под стеклом. Мне показалось, что Ги уже знаком с ним.

– Почему вам так показалось, мсье Перссон?

– Он знал, кто именно изображен на картине. Святой Мартин, не самое распространенное имя святого, не так ли? Он знал и название сюжета – «Милосердие святого Мартина».

– Ну и что?

– Ничего особенного, конечно. Это всего лишь вопрос эрудиции. Вот только… Картина осталась от прошлых хозяев, так же, как и афиша Французской Синематеки. И стекло на ней было покрыто толстым слоем пыли. Для того чтобы разглядеть ее, мне пришлось погубить свой собственный носовой платок. Я протер им стекло.

– Ну и что?

– Ничего особенного, конечно. Но Ги сказал мне о Мартине еще до того, как я вытащил носовой платок. Он не мог видеть картины, он мог только вспомнить ее.

– И вас это не удивило?

– На долю секунды, не более. Ги ведь не скрывал, что бывал здесь. Возможно, даже в детстве…

– Смею вас уверить, мсье Перссон, детство Ги Кутарба прошло вдалеке не только от Парижа, но и от Франции.

– Значит, он посетил букинистический позже.

– Несомненно, позже. И не исключено, что именно в то самое время, когда от магазина остались одни воспоминания. Вопрос в другом – как он туда попал.

– Спросите об этом у него самого.

– Обязательно спрошу. Как вы думаете, почему засохла пиния во внутреннем дворике?

Ги объяснил это отсутствием солнечного света. Пиния ведь солнцелюбивое дерево, а света там явно не хватало. Каменный мешок и есть, мсье Бланшар.

– Так сколько окон туда выходят?

– Во внутренний дворик?

– Да.

– Честно говоря, я не помню. Кажется, одно-единственное: на противоположной, северной стене, на уровне примерно третьего этажа.

– Одно-единственное?

– Еще одно окно – на восточной – заложено кирпичами. Старая кладка.

– Вот видите! А говорите – не помните. Уединенное местечко, не правда ли?

– К чему вы клоните, мсье Бланшар?

– Ни к чему. Вы упомянули две клумбы.

– Это вы упомянули две клумбы.

– Разве?

– Вы.

– В любом случае, клумбам повезло больше, чем засохшей пинии. Там ведь что-то растет, несмотря на недостаток солнечного света?

– Папоротники. Ги признал в растениях папоротники.

– Они тоже напомнили ему детство?

– Об этом не было сказано ни слова. Боюсь, что папоротники, в отличие от пинии, неприятно его удивили.

– Насторожили, так же, как и лестница на второй этаж?

– Неприятно удивили.

– Почему?

– Мне так показалось.

– Почему?

– Выражения «Вот черт!» вам будет достаточно?

– Если оно носит негативную окраску.

– Оно носило негативную окраску. Ги довольно долго рассматривал папоротники.

– Почему?

– Он кое-что там нашел.

– Что именно? Или он не поделился с вами своим открытием?

– Папоротники кишели улитками.

– Какими улитками?

– Самыми обыкновенными садовыми улитками.

– Так это улитки неприятно удивили мсье Кутарба? Улитки на папоротниках, а не сами папоротники?

– Теперь я склонен думать, что именно улитки. Да, на лице Ги в тот момент не было написано ничего, кроме брезгливости. Как будто вместо улиток он увидел там раздавленного таракана. Я даже пожалел, что мы вообще вышли в этот проклятый внутренний дворик.

– Это была инициатива Ги – выйти во дворик? Или ваша собственная?

– Я видел, что ему не очень-то хочется подниматься на второй этаж. Потому и предложил пройтись по первому. Мы заглянули в подсобку, откуда есть проход во дворик. Так мы и оказались там.

– Надо полагать, мсье Кутарба недолго наслаждался видом садовых улиток?

– Очень недолго. Он сразу же предложил мне подняться на второй этаж.

– Ты смотри! Что же его так подстегнуло?

– Второй этаж необходимо было осмотреть.

– Наплевав на лестницу?

– Думаю, к тому времени Ги уже справился с собой.

– Он остался доволен осмотром?

Да, если это можно назвать осмотром. Мы провели на втором этаже не больше пяти минут, он даже в комнаты заходить не стал. Взглянул на них с порога, пощупал корешки книг. Книги остались от прежних хозяев, ни одного пустого стеллажа…