интересует ли Уэкслера эта история? Уэкслер улыбнулся — конечно, интересует. Да он ее даст на первой полосе, с огромными заголовками, фотографиями, интервью — все что надо. Пенни пообещал передать ему информацию, которую удастся найти, но попросил, чтобы публикации никоим образом не задели Фрэн Маклис. — Цель — не она, — кивнул Уэкслер. — Целью является Уоррен Ганис, а он же поганец.

Прозвонил дверной звонок.

— Сиделка, — объяснил Уэкслер. — Женщина с Ямайки, помогает ухаживать за моей женой. На целый день я ее брать не могу, денег не хватает, но помощь от нее огромная. — Пенни ответил, что знает о болезни миссис Уэкслер и очень сожалеет.

Уэкслер поднялся из вращающегося кресла и стал взглядом искать свои шлепанцы.

— Бенита. Она мое солнце и луна, эта женщина. Если б не она, меня бы на земле уже не было. Был у меня тяжелый период, но она меня вытянула. Велела мне взяться за Ганиса, разделаться с этим сукиным сыном, и можете поверить, друг мой, именно так я и собираюсь сделать. Хочу произнести речь на его похоронах. Сильно хочу.

Звонок повторился. Уэкслер не спешил.

— Работаю над материалом о конгрессмене, который любит женщин такого же возраста, что и виски — двенадцатилетних. Мне подсказала Эрна, сиделка. Ее кузина работает у конгрессмена служанкой.

Он подошел к кушетке, взял книгу и подал ее Пенни.

— 'Праздник, который всегда с тобой'. Хемингуэй. Мужественный писатель для мужественного парня вроде вас.

— Спасибо, но я ее читал.

— Конечно, этого следовало ожидать.

Уэкслер бросил книгу обратно на стопку. Кто-то надавил на кнопку звонка и не отпускал.

— Ринг Ларднер — более интересный писатель, — продолжал Пенни. — Поэтому Хемингуэй и подражал его стилю.

Уэкслер улыбнулся.

— Так. Ну, ну, ну. Мы должны это с вами обсудить, когда я вернусь.

Он шаркая пошел по ковру, чуть клонясь вперед, подволакивая пятки, на ходу вытащил из кармана халата сигару и бросил целлофановую обертку на пол. Когда он скрылся в коридоре, Пенни встал и подошел к окну. Глядя на тихую спокойную улицу, он думал о том, что стареть нелегко и что Уэкслер, в общем-то, заслуживает похвалы: старик не сдается.

От входной двери донеслись голоса — женщина с негритянским акцентом говорила, что ей срочно необходима помощь, она очень плохо себя чувствует и до больницы не доберется. Она была взволнована на грани истерики, голос звучал пронзительно, слова обгоняли одно другое. Пенни подумал, что Уэкслеру сегодня от его сиделки проку будет мало, она, видать, совсем больна. По голосу, повезло еще, что сюда добралась. Ей совсем, совсем плохо, громко объясняла женщина.

У Пенни были свои проблемы, первым номером стоял Виктор Полтава, так что самое время что-то сделать. Во-первых, тщательнее обдумать ситуацию с Фрэн Маклис, она тоже может стать мишенью для Полтавы, он ведь непредсказуем. Пенни знакомился с ее медицинской историей и мог помочь в том случае, если сенатор окажется заложницей, но нужно, чтобы и другие охранники располагали этой информацией. Еще он поспрашивает, не известно ли знакомым агентствам что-либо новое об Они. Да и пора уже сходить в тир, потренироваться в додзе…

Утром он уже сделал шаг в этом направлении. Работать ему приходилось по всему миру, и Пенни держал пистолеты в разных странах, хранил их у друзей или в депозитных сейфах. Таким образом устранялись проблемы с авиалиниями и таможней, а также не надо было пользоваться случайным, непристрелянным оружием. В Америке он хранил стволы в Вашингтоне, Лос-Анджелесе и Фениксе, где был его дом.

Узнав, что в игре участвует Виктор Полтава, Пенни сменил патроны в своем «Браунинге» на более мощные: пуля с покрытием, конец полый. И кобуру взял другую, «Браунинг» висел теперь рукояткой вниз, так быстрее можно достать. Для страховки Пенни носил еще «Смит-и-Вессон» на поясе.

Впервые после Центральной Америки он опять стал ходить с танто, держал его в ножнах на внутренней стороне левого предплечья. Нож был кодзука, маленький, такими пользовались самураи тысячу лет. Трехдюймовое лезвие, сделанное вручную, молотом на наковальне, представляло собой сплав высокоуглеродистой стали и сварочной стали, сплав нагревался и подвергался ковке, затем накладывался слоями — в результате получалось больше пятисот плотнейших тончайших слоев. Рукоятка из черного дерева. Гарды между лезвием и рукояткой не было: так легче прятать и хватка прочнее. При такой хватке вряд ли кто мог выдернуть нож в бою, а действовать им удобно. Закаленное острое лезвие легко резало автомобильный металл.

В окно Пенни наблюдал за двумя джоггерами средних лет, они приближались слева, переговариваясь на ходу, и думал об Они, о том, как держать подальше друг от друга сенатора и Элен Силкс, о том, что скажут он и Акико, когда снова увидятся, и, по сути дела, не видел улицу перед домом Уэкслера. Его глаза блуждали по улице, но мозг в этом не участвовал, поэтому он упустил что-то важное. До ушей долетали голоса от передней двери, Пенни подумал, не нужно ли помочь Уэкслеру и сиделке — только тогда он осознал, что через улицу стоит серый «Понтиак 2000», но было уже поздно.

В комнате позади него молодой мужской голос проговорил:

— Эй, дурак. Ты, у окна. Может, поднимешь руки на голову и повернешься очень медленно? Не стоит волноваться по такой жаре, я тебе точно говорю.

Пенни закрыл глаза. Дерьмо. Потом открыл и обхватил руками затылок. Действительно, дурак. Он повернулся. Очень медленно.

Четверо черных тинейджеров. Те самые четверо, что ехали за ним из Джорджтауна в сером «Понтиаке». Трое парней и девица на сносях, из парней двое сжимают с боков перепуганного Мейера Уэкслера. Один швырнул старика вперед, на пол, поставил ногу в мягкой туфле ему на голову, потом ухмыльнулся, целясь в Пенни из маленького пистолетика — 22-й калибр.

— Ты думал, наверно, что мы Молодые Республиканцы, так это верно.

Он был у них лидером, этот мужчина-ребенок с жалкими усиками. Шестнадцать лет, не больше, стройный и не очень черный, короткие рыжие волосы с пробором сбоку, под пухлой нижней губой козлиная бородка, на нем розовый спортивный костюм, туфли «Филас», золотые цепочки и зеркальные очки. Друзья Спортивного Костюма были покрупнее, вида более устрашающего. Один — футов шести, с накачанными мышцами, руки огромные, на угольно-черном лице выделяются широко расставленные зубы. На нем черная кожаная жилетка, под ней ничего, грудь безволосая, на голове волосы перевязаны широкой лентой, в руке «Люгер». Третий парень походил на водоразборную колонку — к таким подъезжают пожарные машины: невысокий и широкий, обвислые усы, ножевой шрам посреди одной брови. На нем был красный кожаный берет, темные очки, свитерок «Лос-Анджелес Лэйкерз» с обрезанными рукавами — мышцы тоже впечатляли. Оружия на нем никакого Пенни не заметил.

Беременная девушка, которая обманом вынудила Уэкслера открыть дверь, казалась самой молодой. Пенни давал ей пятнадцать, не больше. Круглое лицо, глаза темные, под ними синие круги, мелкие косички свисают на лоб. Огромный живот, выпирающий из черных брюк и голубой мужской рубашки с закатанными рукавами. В руке заостренная отвертка, направленная на Мейера Уэкслера.

Он никогда раньше не видел этих четырех тинэйджеров, но сам тип был ему знаком. О них писали газеты, рассказывали по телевидению, ими пытались заниматься общественные группы. Но никто не имел ни малейшего представления, что делать с этими ходячими бомбами, этими детками-убийцами. Их можно видеть на углах улиц в Детройте, Балтиморе, Бруклине, Лос-Анджелесе, Чикаго и Вашингтоне: черные подростки, пропитанные злом насквозь, чье желание разрушать никому не понятно, которые живут на наркотиках, сладкой пище и видеоиграх и не знают иного Бога, кроме Рэмбо и Терминатора, для которых мужественность — это делать детей и убивать, которым не нужно читать председателя Мао, они и так знают, что вся власть происходит из дула винтовки, которые обязательно убьют тебя, если ты их случайно задел на улице, потому что раз ты их не уважаешь, тебе конец, дурак — они, эти подростки, которые нанимаются к распространителям наркотиков платными убийцами, готовые замочить кого угодно за десять долларов или ложечку кокаина, напоминали Пенни белую акулу, которая не думает ни о прошлом, ни о будущем, а только о следующем приеме пищи.