пыль…

Чем больше гневался Элдор, тем спокойнее становился Зарстор. Воины в чешуйчатых доспехах теснее окружили его. Руки они положили на рукояти своих мечей; Бриксия видела, что они бросают быстрые взгляды по сторонам, словно ожидают, что со стен зала на них набросятся враги.

— Спроси себя самого, Элдор, — заговорил Зарстор, когда Элдор смолк, чтобы перевести дыхание, — спроси себя, с кем ты общаешься. Чем ты заплатил за Сокровище и Проклятие? Может, пообещал Варр…

— Ахххх! — Ответом служил гневный крик. Но тут внимание Бриксии привлекло легкое движение в конце стола.

Птица-женщина подняла свой кубок и внимательно смотрела в него. То, что она там видела, должно быть, интересовало ее гораздо больше спора двух лордов. Она неожиданно опустила голову. Отпила ли она жидкости или наоборот — плюнула в нее? Бриксия не могла бы сказать. Но мгновенным движением она бросила кубок на середину стола, прямо перед троном Элдора.

Вспышка… может ли пламя быть черным? — от ударившегося о стол кубка. Послышались крики. Сидящие отшатывались от языков черного пламени.

Даже Элдор отступил, закрыв лицо руками. А остальные, и среди них зеленая женщина, бежали от жадного пламени.

Пламя становилось все темнее и выше. Оно закрыло сцену перед Бриксией. Она смутно видела, как гости бежали через дверь, с ними смешались Зарстор и его воины.

И в то же время Бриксия почувствовала, что ящичек, который дала ей Ута, стал теплым — нет, горячим, — его прикосновение вызывает боль. Но она не может разжать руку и выронить его.

Зал исчез — вместе с черным пламенем. Девушка оказалась в серой пустоте. Она тяжело дышала, как будто здесь не хватает воздуха, чтобы заполнить легкие.

Серость превратилась в полоску местности — голую… изрытую бороздами… но эти борозды не от плуга. Нет, словно большой меч рубил и рубил эту землю, изгоняя все живое отсюда.

Туман поднимался выше, открывая все большие просторы этой серой безжизненной поверхности. Но Бриксия откуда-то знает, что когда-то здесь была прекрасная страна — до того, как на нее опустилась тень. Она видит каменные плиты, тронутые временем и языками пламени, и знает, что когда-то здесь была крепость, гордая и великолепная.

И вот из тумана — а он рассеялся только на небольшом расстоянии — вышли два человека. Из окружала дымка, которую девушка узнала: это дымка ненависти, она съела в этих людях все, чем они жили. И это место не их земля (Откуда я все это знаю? бегло подумала Бриксия), а ад, который она сами создали себе. Неважно, кто был прав в начале, теперь оба запятнаны, загрязнены своей взаимной враждой, в отчаянии и гневе обратились к Тьме, не получив поддержки от Света. И теперь они захвачены, должны вечно бродить по своему аду.

Кольчуги их почернели, покрылись засохшей кровью. На обоих оружейные пояса, но мечей нет. Только ненависть остается их оружием.

Один из них поднял руку и швырнул силовой шар ненависти и гнева в своего противника. Шар разбился о его грудь облаком черных искр. Соперник пошатнулся, отступил на шаг-два, но не упал.

Тот, в кого пришелся удар, хлопнул в ладоши. Никакого звука не было слышно. Но тот, который бросил шар, задрожал с ног до головы, как молодое деревцо под порывом бури.

Бриксия, против своего желания, абсолютно без участия собственной воли, прошла вперед и остановилась между этими двумя. Они слегка повернули головы, и она увидела их лица в тени избитых шлемов. Лица их сожжены страстью, но она узнала в них Элдора и Зарстора, состарившихся в ненависти.

Каждый протянул руку, не упрашивая, а повелительно. Заговорили одновременно, резким тоном приказа:

— Сокровище!

И они не исчезали, как те: разбойник, жаба, Ута, — напротив, их фигуры стали отчетливее, ярче. Она не шевельнулась, и тогда заговорил Элдор:

— Дай его мне, говорю я! Оно мое, я его создал, я сговорился с теми, кому не верил, я многое за него отдал. Если не отдашь добровольно, я призову тех, что служили мне, и теперь они будут служить тебе. Выбирай!

Так же настойчиво заговорил Зарстор:

— Оно мое! Оно было призвано уничтожить меня и всех тех, кто со мной, и по праву Силы, которое я обрел, победив это Проклятие и его владельца, наслал на него то, что он пробудил против меня, — по этому праву оно принадлежит мне!

В одной руке Бриксия держала горячий ящичек, в другой — цветок. Ей казалось странным, что они такие тяжелые, но весили они одинаково, и она почему-то должна была удерживать равновесие между ними. Она должна быть судьей между этими двумя, произнести приговор, но как это сделать, не знала. Один из них угрожал ей — Элдор. Слова другого, Зарстора, можно понять как оправдание и просьбу.

— Я изготовил его!

— Я сражался за него!

Они воскликнули это одновременно.

— Почему? — Ее вопрос, казалось, удивил их. Но как она может рассудить их, если так мало знает о правах каждого, о деле, из-за которого они так ненавидят друг друга?

Несколько мгновений они молчали. Потом Элдор сделал шаг к ней, протянул руки, словно собирался отобрать ящичек силой.

— У тебя нет выбора, — яростно сказал он. — Те, кого я вызову, обязательно ответят. И это будет твоим проклятием!

— Отдай ему, если испугалась! Но тогда ты никогда не узнаешь, какими пустыми были его угрозы, — вмешался Зарстор. — Отдай ему, и всю жизнь проведешь в страхе… и даже после жизни этот страх не кончится! Будешь, как мы, проклятая, бродить в этой пустыне.

Ящичек и цветок…

Бриксия обнаружила, что может отвести от них взгляд, высвободиться. Она посмотрела на свои руки, на то, что удерживает в равновесии.

Ящичек открылся! В нем овальный камень, его поверхность слабо светится. Свет серый, как пленка тени — если тень может быть светом. Цветок тоже полностью раскрылся, но свет, исходящий от него, был не чисто белым, как раньше, а зеленоватым, мягким и успокаивающим взор.

— Вот оно какое, Сокровище-Проклятие, — медленно сказала она. — Зачем оно было сделано, Элдор, скажи правду, зачем?

Лицо его оставалось жестким и мрачным.

— Чтобы иметь дело с врагами, я должен…

— Нет, — Бриксия покачала головой. — У тебя ведь был выбор. А почему он стал твоим врагом?

Жесткое лицо стало еще суровей.

— Почему? Потому что… потому что… — Голос смолк, Бриксия видела, как Элдор прикусил губу.

— Ты забыл? — спросила девушка.

Элдор сердито нахмурился, но ничего не ответил. А она повернулась к Зарстору.

— Почему он так ненавидел тебя, что сделал эту злую вещь?

— Я… я…

— Ты тоже не помнишь. — На этот раз она не спрашивала. — Вы оба не помните, почему стали врагами… Разве теперь так уж важно, кому это принадлежит? Вам обоим это больше не нужно, разве не так?

— Я Элдор, Сокровище мое по праву, я могу делать с ним, что хочу!

— Я Зарстор, Проклятие принесло это, — он развел руки, указывая на опустошенную землю вокруг.

— Я Бриксия, — сказала девушка, — и… но я не знаю, кто еще я на этот раз. Но то, что живет во мне, говорит: да будет так!

Она положила цветок на ящичек, и зеленоватый свет смешался с серым.