собравшиеся за спиной, были такого роста, что он сам казался гигантом. Но воины эти не дети, у них внешность взрослых, часто даже пожилых мужчин.

Тела у них не коренастые, как у гномов, а стройные и изящные. Только руки и красивые лица не закрыты. А все остальное — в кольчугах цвета перламутра, из перекрывающих друг друга пластин. А шлемы — либо настоящие раковины, либо сознательно повторяющие их рисунок.

— Приветствую, родич…

Молчание, наступившее после грохота, с которым раскрылись двери, нарушил лорд, хозяин зала. Он слегка улыбался, но улыбка неприятная, насмешливая.

Человек у входа посмотрел ему в глаза. Он не улыбался. Напротив, легкие морщины в углах рта и глаз говорили, что он с трудом сдерживает ярость. И дальше в зал он не входил.

— Ты не сообщил, что окажешь нам честь своим присутствием, — продолжал лорд. — Но для родственника всегда найдется место в Катале…

— Такое же, как в Ан-Яке? — впервые заговорил вновь пришедший. Говорил он негромко, и у Бриксии появилось странное ощущение, что в ней тоже возникает напряжение, то напряжение, с каким пришелец сдерживается.

— Странный вопрос, родич. Что бы он значил? Может, у тебя и твоего водяного народа какие-то неприятности?

Человек у двери рассмеялся.

— Правильный вопрос, Элдор! Неприятности, говоришь? А почему ты спрашиваешь? Ведь ты умеешь читать мысли, у тебя много глаз и ушей, слушателей травы, птиц и всего остального, и ты должен знать, что случилось.

Лорд покачал головой.

— Ты переоцениваешь мои возможности, лорд Зарстор.

— Да, неприятности, — взорвался Зарстор. — Те, что происходят от злых желаний, от сношений с силами, одна мысль о которых грязнит человека. У меня нет таких возможностей, как у тебя, Элдор, но я слышал о призывах, переговорах, свиданиях, о том, что началось странное оживление. Мне говорили о Сокровище…

Когда он произнес последнее слово, снова наступило молчание… такое молчание предшествует громкому боевому кличу. Никто из сидящих за столом не шевельнулся. Они как будто мгновенно застыли.

Молчание нарушила женщина с белыми камнями.

— Ты говоришь в гневе, лорд Зарстор, и слишком торопливо.

Впервые взгляд Зарстора оторвался от Элдора, пришедший взглянул на женщину и сразу снова на лорда, как будто у него есть причина постоянно видеть хозяина зала. Заговорил он уважительно, но при этом не смотрел на женщину:

— Ваша светлость, я сердит, да. Но человек имеет право сердиться на несправедливость и тем вооружиться против зла. У моих друзей тоже есть силы. На меня и на Ан-Як наложено проклятие… Перед твоим алтарем, в полном свете луны я готов поклясться в этом!

Женщина повернула голову и взглянула прямо на Элдора.

— Мы слышали, что на лорда и его землю наложено проклятие. На это должен быть ответ…

Улыбка Элдора стала шире.

— Не беспокойтесь, ваша светлость. Разве не правда, что отношения родственников — тайна, и должна оставаться только между ними?

Теперь вмешался юноша в шлеме с гребнем в виде лошади. В тени его шлема видно было, как он нахмурился.

— Да, лорд Элдор, только родич может вмешаться в спор двух родственников, таков обычай. Но Проклятие — не такое простое дело, чтобы забыть о нем без обсуждения. С самого начала оказавшись здесь, я задаю себе вопрос, почему оказана такая честь некоторым из присутствующих. — И он легким наклоном головы указал на жабу и птицу-женщину на другом конце стола.

Среди гостей поднялся негромкий ропот, как показалось Бриксии, одобрительный. Но ни жаба, ни птица-женщина не проявили ни удивления, ни гнева.

Вслед за ропотом раздался голос женщины с зелеными волосами, голос легкий, как шелест весенней листвы:

— Лорд Элдор, невежливо гостям так говорить, но в наше время, когда силы стоят против сил, может быть, разумно тебе забыть о вежливости и ответить…

— Правильно говоришь ты, леди Ллана, что невежливо спрашивать у хозяина, почему он приглашает на пир. Но так как в нашем обществе все откровенны… что ж, мне не нужно скрывать свои поступки. — Он говорил уверенно и высокомерно.

— Правда, что есть отчуждение между нами, из Арвона, и теми, кто живет в дикой местности. Главным образом потому, что никто не задает себе вопроса о причине этого. У нас нет общей крови, мы разных родов, но долго жили мы мирно по соседству…

Встала женщина в белых камнях. Бриксия подумала, что та своим спокойным лицом упрекает говорящего. Женщина подняла руку к груди и сделала жест, за которым девушка не смогла уследить. Но в воздухе вспыхнул белым огнем символ. Несколько мгновений он и оставался белым, как свет полной луны летом. Потом словно кровь стала примешиваться к нему и загрязнять. Розовый оттенок становился все темнее, но края символа оставались четкими и хорошо заметными.

Символ стал алым. Но изменения еще не закончились. Он все темнел и темнел, почернел. Потом задергался в воздухе, как будто стал живым существом, которому эти изменения причиняют муку.

И вот белый символ стал совершенно черным, и вся его суть изменилась. А сидящие за пиршественным столом выглядели все более мрачными и встревоженными. Только жаба и женщина-птица оставались равнодушными и спокойными.

Даже Элдор сделал шаг назад. Он поднял руку, словно хотел стереть этот мрачно светящийся знак. Потом снова опустил руку. Лицо его стало серьезным.

Но не он нарушил молчание. Все в зале затаили дыхание, ожидая конца этого катастрофического происшествия. Заговорила женщина, начертившая символ:

— Да будет так… — Эти три слова прозвучали, как приговор суда, определяющего судьбу целых народов.

Очевидно в ответ на эти слова, большинство сидящих за столом встало, повернув к Элдору напряженные обвиняющие лица. Он держал голову высоко и вызывающе смотрел на них.

— Я лорд Варра! — Он произнес это подчеркнуто, словно слова его имели еще один, тайный, смысл.

Женщина с белыми камнями слегка наклонила голову.

— Ты лорд Варра, — спокойно согласилась она. — Ты подтвердил свое господство. Но лорд отвечает за свою землю — в конечном счете всегда ответит.

Его зубы сверкнули в волчьей улыбке.

— Да, за право быть лордом нужно отвечать. Вы полагаете, ваша светлость, я не задумался над этим до того…

— До того как сговориться с этими! — Зарстор сделал несколько шагов в глубь зала. Он поднял руку, указал на жабу и птицу-женщину.

Элдор рявкнул:

— Я сказал, что мы с тобой одни решим дело, родич! Ты стыдишь меня, и за это я наложу на тебя, и на твою землю, и на этих людей-рыб, с которыми ты живешь, худший стыд! Едоки грязи, живущие в грязи, осквернители мира…

— голос его перешел в крик. — Ты опозорил наш род, ты унизил нашу кровь, превратил ее в