исправным.

Телефон работал, и вокруг никого не было. Я занял будку, но пользоваться аппаратом не стал, а вытащил из кармана свою снасть. Дал вызов, на сей раз неконтролируемый.

— «Реан».

— Фауст. Передача.

— Секунда, другая.

— Готовы.

— Код восемь.

— Принято.

— Идет передача.

Мой специальный магнитофон был уже в руках. Я поднес его к микрофону, нажал кнопку. Приборчик мелодично посвистел и умолк. Весь мой вчерашний разговор с полковником ушел туда. Как бы я его ни заверял накануне, что ничего не затеваю, но дело остается делом. Хотя и Батистов наверняка имеет возможность прослушивать нашу беседу… Я сказал в микрофон:

— Конец записи.

— Записано целиком. Дополнения?

— Вопрос. Мой вчерашний заказ?

— Пока в процессе. Лицо находилось в окраинном районе, неудобном для мероприятий; охранялось. Сейчас остается на недоступной территории.

Ожидаем его выхода.

Понятно: Изя после кладбища окопался в посольстве и так скоро оттуда вряд ли вылезет. Заниматься им до съезда будет затруднительно. По дороге, если даже выедет куда-то? Он может воспользоваться посолъской машиной. Конечно, государственной службе не составило бы труда остановить его, но мы-то лишь собираемся стать таковой, а пока считаемся в лучшем случае самодеятельностью, хотя можем сойти и за преступную группу. Нужно, чтобы он высунулся побыстрее и оказался там, где нам удобно.

— Вытащу его, — сказал я «Реанимации». — Готовьте встречу.

Я назвал место, удобное для нас.

— Если будут изменения — перезвоню через пять минут. Если нет — остается в силе.

— Все поняли.

— Что относительно телевизионной проблемы?

— Принято к срочной разработке.

— Хорошо. Конец передачи.

Вообще-то нельзя так долго светиться в телефонной будке. Но на сей раз другого выхода не было. После этого я все же воспользовался таксофоном и набрал номер, считывая его с визитной карточки. Трубку снял Изя собственной персоной. Удача.

— Привет, каперанг. Устроил тебе встречу. Через… — я глянул на часы, — час десять. На Тверской, у Пушкина — годится? К тебе подойдут и отвезут на свидание. Устраивает?

— С кем именно я встречусь?

Ответ у меня был готов:

— С Акимовым. Тем самым.

Слышно было, как он проглотил слюну.

— Он что — в Москве?

— Не в Стокгольм же я тебя приглашаю.

— Устраивает. Услуга за мной.

— Запомню. Всех благ.

Теперь — все по карманам. И — нормальным прогулочным шагом снова к дому.

К подъезду, где ремонтируют лифт. Наверх. На чердаке уже оказался кто-то — возился, выбирая себе инструменты. Мастер? Или за мной? Я попытался на скорости прошмыгнуть мимо него; он, однако, поставил мне подножку — случайно или, возможно, принял меня за раннего квартирного вора. Не знаю. Я устоял и ответил. Он грохнулся с видом глубочайшего удивления и потерял сознание. Я не стал задерживаться и быстро выбрался на крышу.

Марш по кровле и дальше прошел без происшествий. Отперев дверь я снова оказался в Наташиной квартире. В ванной шумела вода. Я проследовал на кухню, но Наташа, кажется, не услышала, что я вернулся. Я решил не заглядывать в ванную, чтобы не напугать ее и не смутить. Из кухни я прошел в комнату. Там меня заинтересовал рабочий стол, а особенно — гора бумаг, что возвышалась на нем. Это оказалась распечатка тех самых хилебинских мемуаров, над которыми Наташа, по ее словам, работала.

На скорую руку я проглядел по диагонали несколько смятых страниц полуслепого текста. И вдруг мое внимание привлекла дата: 2017 год. И название: Эр-Рияд. Столица Саудовской Аравии. Или, если быть точным, — Ал-Мамляка ал Арабия ас-Саудия, как звучит название страны в оригинале.

Меня осенило. Время и место совпадают. Блехин-Хилебин, по-видимому, и есть тот самый участник разговора в бане, который собирался в одну из восточных стран. Дикое везение. Но нужно убедиться…

Однако то, что я держал в руках, не было связным текстом — лишь отдельные выбракованные листки. Похоже, что принтер у Наташи барахлил или она не всегда правильно вкладывала бумагу, так что на одном листке порой пропечатывались две страницы.

И тем не менее, раз такие мемуары существуют — их нужно достать. В них может оказаться информация очень полезная для нашего дела или очень вредная. И если она не окажется у меня, то ею воспользуется кто-то другой.

Надо добраться до оригиналов. И до самого мемуариста. Если…

…Тут меня тряхнули за плечо, и я был вынужден вернуться к действительности.

— Неужели так интересно? — Наташа смотрела на меня с недоумением.

— Что?

— Я три раза окликала тебя, а ты даже головы не повернул.

— Прости, пожалуйста. Виноват. Но я и на самом деле увлекся.

— Как, по-твоему, с языком и стилем? — не преминула поинтересоваться Наталья. Это было мне в какой-то степени знакомо: авторские сомнения, какие бывают, даже если ты всего-навсего редактируешь чужие тексты.

— Знаешь, по-моему, все о'кей. Хотя тут, конечно, лишь обрывки…

— Ты и правда так думаешь? Считаешь, что неплохо?

— Ну, стал бы я врать. Будь спокойна: я очень строгий ценитель. И придирчивый критик.

Тут она улыбнулась. И скомандовала:

— На кухню — марш! Кофе стынет.

— Zum Befehl!

Отпивая кофе, я спросил:

— А где настоящий текст? Чистовой?

— У автора — где же еще? Я не делаю копий: к чему мне?

— Ну да, конечно. А продолжение — последует?

— Будет сегодня. Я сейчас поеду к старику, заберу новую кассету, вернусь и примусь за расшифровку.

— А предыдущие кассеты?

— Если хорошо поискать, могут и найтись.

Я решил, что сейчас спрашивать дальше не следует.

— Не забудь: ты работаешь у меня!

— О, разумеется, сэр! В таком случае я расшифровкой займусь вечером. А от него приеду прямо в театр Вахтангова — к тебе. Надеюсь, на этот раз работодатель не забудет предупредить привратников?

— Работник может быть спокоен. Тебя подбросить к старику?

— Это далеко. У тебя, наверное, свои дела. Довези до метро.

— Договорились. Кстати, у тебя найдутся вторые ключи?

Я ожидал хотя бы небольшой заминки. Но она ответила сразу: