причем в кредит, а если называть вещи их именами, то даром. Правда, успешное развитие этих отношений несколько сдерживалось отрицательным отношением коммунистической империи к религии вообще, и к исламу в частности. Но с другой стороны, исповедание мусульманства многими народами СССР оставалось непреложным фактом, и это помогало сближению материка России с Миром ислама. Итак, политика развивалась в нужном направлении, и если бы не распад империи в последнем десятилетии прошлого века, структура этих отношений могла бы окончательно стабилизироваться, и наведение мостов между Россией и Исламидой пошло бы полным ходом. Распад повлиял, конечно, на этот процесс, поскольку одной из традиций практической политики Исламиды является уважение реальной силы; Россия же катастрофически слабела на глазах. Если бы не это печальное обстоятельство, дверь в Исламиду для Соединенных Штатов, пожалуй, закрылась бы наглухо еще полвека тому назад. Вы следите за моими рассуждениями?

— Конечно же, профессор.

— Согласны с ними?

— О, безусловно…

— Вот и прелестно. Итак, скоропостижное ослабление России в области экономики — а следовательно, и политики — позволило двери не закрыться до конца, и американцы не преминули этим воспользоваться.

Это стало совершенно ясно в середине последнего десятилетия XX века, а именно во времена Балканской смуты. Если вы обладаете хотя бы поверхностными сведениями из области новейшей истории…

Я скромно кивнул.

…то должны помнить, что одной из воевавших сторон были боснийские мусульмане — кстати, славяне по происхождению…

— Конечно же, я помню, профессор…

— Меня радует, что не приходится тратить время на изложение элементарных истин. Так вот, спохватившись, американцы решили вскочить на подножку уже уходившего поезда и совершенно неприкрыто выступили на защиту тамошних мусульман — ну, и их союзников, разумеется. Соверши они что-нибудь подобное на Ближнем Востоке — в Штатах поднялся бы шум; от того же, что происходило на Балканах, еврейские интересы ни в Штатах, ни в Израиле практически не страдали.

Балканы оказались тем местом, где Америка могла демонстрировать свою новую политику в отношении ислама в ее чистом виде, без помех.

Я решил подбросить ему косточку:

— Но ведь это не было первой акцией такого рода, профессор. Война за Кувейт несколькими годами раньше…

Бретонский поморщился.

— Это совсем другое. Там Штаты воевали за мусульман — но и против мусульман, то была, скажем так, семейная ссора. И политический результат с точки зрения укоренения в Исламиде был — по нулям.

Политика, друг мой, не теннис, где ничьих не бывает; это скорее футбол. Для России же ситуация была тоже в достаточной мере щекотливой: чтобы сохранить хоть крохи влияния на Балканах, ей приходилось, по давней традиции, выступать в защиту сербов. Так что в те годы Штаты заметно продвинулис вперед в деле влияния на Исламиду, ощутимо потеснив Россию. Согласны?

— Это так очевидно…

— Все становится очевидным, друг мой, если удается предварительно понять процесс и должным образом сформулировать. Но история и есть, кроме всего прочего, наука формулировок. Итак, Штаты вырвались вперед. И процесс этот мог бы оказаться необратимым, если бы не одно крайне существенное обстоятельство. Догадываетесь, что я имею в виду?

— М-м…

— Объясняю. В отношениях с исламом американцы могут дойти лишь до определенного предела; перейти его им не дано. Для этого они — слишком демонстративно-христианская страна, слишком христианский народ.

Но мусульман там не так уж мало…

— Это ничего не меняет. Страна выросла, возникла на протестантской основе. Выбейте эту подпору — и она рухнет. — Он усмехнулся. — Ну а для нас, для России — пределов нет. Как сказал еще Блок — нам внятно все!

— И потому вы полагаете, профессор, что мы можем обогнать их в отношениях с Миром ислама?

— Можем? Да мы уже обогнали их!

— Разве?

— Недоверчивый друг мой! Понимаете ли вы, при каком событии вам посчастливилось присутствовать? Вижу, что нет: вы еще не осознали…

Для сравнения. Вам приходилось бывать в Штатах?

— Да. Не раз…

— Чудесно. Вы способны фантазировать?

Меня этот разговор забавлял, но я старался никак не показать этого.

— Н-ну… пожалуй, да. Конечно.

— В таком случае попытайтесь представить себе, что вы присутствуете на собрании в той великой стране — на собрании по проблеме выдвижения кандидатом в президенты мусульманина.

Я мысленно усмехнулся: аргумент был неплох. Вслух же сказал:

— Да, должен сознаться — там подобное исключено.

— Quod erat demonstrandum. А тут ведь происходит именно такое событие. И выдвигать будут не в президенты: в государи всея Руси!

— Однако выдвинуть — это только самая легкая половина дела…

Бретонский усмехнулся с видом подавляющего превосходства.

— Уважаемый журналист! — сказал он, поблескивая глазами. — Оглянитесь вокруг, посмотрите на этих людей. Вы знаете кого-нибудь из них? Хотя бы понаслышке?

Если бы я сказал «нет», профессор не поверил бы.

— Конечно, — кивнул я. — Наш журнал внимательно следит за российской политикой.

— Очень хорошо. В таком случае вам известно многое плохое и многое хорошее об этих политиках. Но единственное, в чем их невозможно упрекнуть, — в отсутствии прозорливости. А вот еще один аргумент: не кажется ли вам странным, что здесь отсутствуют представители той великой силы, какой является телевидение? Вы это заметили, не так ли? Существует самый простой ответ. Президент ОТК, Объединенных телекомпаний, — убежденный сторонник выборной власти в России. И ожидай он, что идея реставрации потерпит здесь убедительный провал — уверяю вас тут ступить было бы нельзя, не наткнувшись на камеру. Но их нет; следовательно, руководство ОТК уверено, что большинство участвующих партий выскажется за. А этого показывать оно никак не хочет.

Я на минуту призадумался. И правда: многие из этих людей, достаточно разных, имели одну общую черту — обладали отличной политической интуицией, и если они отказывались взойти на борт какого- нибудь парохода, вы могли смело держать пари на то, что судно это не дойдет до порта назначения. Ну а когда они оказывались вдруг в одной команде, что бывало крайне редко, акции этой команды следовало закупать оптом, если даже ради этого предстояло залезть в долги.

А вот то, что Бретонский сказал относительно убеждений президента ОТК, следует основательно запомнить. Телевидение нам понадобится…

И я сделал в памяти соответствующую зарубку, одновременно говоря:

— Вы меня совершенно убедили, профессор. И все же… Выдвинуть претендента — одно дело; но ведь вопрос будет решаться на референдуме, иными словами — голосовать будут массы. То есть нужно набрать минимум пятьдесят процентов плюс один голос. Можете ли вы с такой же уверенностью предсказать реакцию всего народа?

— Я бы мог, конечно. Но гораздо более убедительно сделает это… Там, в углу, видите? Духовное лицо..