видны капли пота. Он беспрерывно двигал челюстями, словно жевал резинку. Раз и другой посмотрел на часы.

Я понимал его. По его расчету, сейчас должно было произойти нечто. После этого «нечто» автобусик должен был сорваться с места и затеряться в московских улицах, заметая следы, Долинский же наверняка остался бы, чтобы принять участие в неизбежной всеобщей суете.

Он ждал; но ничего не происходило. И когда истекли те минуты, что он отводил на какие-то легкие неурядицы, он понял, что ожидаемого события не произойдет.

Тогда он начал открывать «молнию» на лежавшей в соседнем кресле сумке.

Я взял средний план. Наташа чуть шевельнулась, Долинский мгновенно глянул на нее и так же сразу отвернулся. Наташа тоже полезла в свою сумку и достала пистолет — подарок Филина. Но я надеялся, что ей не придется пустить его в ход.

Долинский еще раз посмотрел на часы и, очевидно, пришел к окончательному решению. Перекрестье моего прицела оказалось у него на груди.

У Наташи что-то не заладилось: видимо, взвод пистолета заело.

А Долинский встал во весь рост. Было похоже, что он гордится своей отвагой. Мой палец лежал на нужной клавише.

Долинский глубоко вздохнул. И его руки, сжимавшие автомат, начали подниматься…

Но клавиша уже подалась под нажимом моего пальца.

Тонкий прут света вырвался из второго, сверхнормативного объектива задранной кверху камеры и ударил Долинского в грудь. Поразить его оказалось даже проще, чем противника в какой-нибудь компьютерной игре.

Падая, он успел еще изогнуться и опустился на соседнее кресло первого ряда. И это было все.

Я видел еще, как Наташа медленно убрала оружие в сумку, встала и пошла к выходу.

А заседание продолжалось. Кажется, никто так и не понял, что случилось.

Только Искандер на миг вскинул глаза — но продолжал свою речь без единой запинки. У него были крепкие нервы.

— Ладно, Изя, — сказал я. — Раз уж ты подрядился помогать мне, то оставайся тут и наблюдай. А мне надо поспешить туда.

— Я на месте претендента устроил бы хороший банкет — не в его, а в твою честь, — пробормотал Изя Липсис. — Если бы не ты…

Я махнул рукой. Я верю в благодарность, но только не со стороны вышестоящих. Да и потом — какой, собственно, благодарности мог я ожидать? У нас не было, конечно же, никакого письменного контракта.

Я ничего не просил. Просто я издавна был заряжен именно на эту работу; я ее сделал — и теперь чувствовал внутри лишь пустоту.

— Хотя думается, — сказал Липсис задумчиво, — что теперь там и без тебя могут обойтись.

— Обойтись без меня, конечно, могут, — сказал я в ответ, — но очень надеюсь, что не все. Или, точнее, — я без них всех проживу. А вот без нее — наверное, не смогу больше.

— Престарелый Ромео, — сказал Изя, оскаливая рот до ушей.

Я бегом ворвался в театр и бросился по лестнице на балкон. Навстречу мне двое парней тащили на носилках тело человека, прикрытое простынкой. Я понял, что это труп Долинского, и уступил им дорогу. Наташа сидела в холле на банкетке. Я улыбнулся ей, подошел и сел рядом, крепко сжав ее холодные пальцы, упавшие на узкое красивое колено.

Сюда из зала транслировалось выступление Искандера:

— …Необходимость тяжелого выбора для большинства из вас миновала.

Потому что не одним россиянам приходят в голову благие идеи и намерения, не одни лишь они жаждут порядка и определенности на многие и многие годы. И в благодатной, одновременно счастливой и несчастной, Грузии народ тоже возжелал восстановления своего древнего строя. Это столь естественно для древней Сакартвело. И вот совсем недавно его императорское высочество, великий князь Алексей Михайлович, прежде претендовавший на российский престол, потомок, как вам известно, не только российского, но и грузинского царского рода, получил приглашение занять престол своих предков. А сегодня мы получили известие о том, что великий князь соблаговолил дать свое согласие. Знаю, мы были слишком заняты своими собственными делами, и весть эта многих из вас застала врасплох. Однако тут, на нашем собрании, присутствует полномочный представитель Грузии, прибывший специально, чтобы объявить нам об этом событии. А посол этой страны в Москве подтвердит его полномочия. Посему позвольте мне сейчас пригласить его на эту трибуну…

— Сейчас пойдем, — шепнул я Наташе. — А то тут начнется столпотворение.

А я устал, как последняя лайка. Жажду тишины и покоя. Хорошо, что претендентов выдвигают не каждый день…

— Разве приема не будет? — так же шепотом спросила она.

— Позже. Вечером. Последний привал перед предстоящей дракой, что наверняка состоится при голосовании на референдуме. Как сказано — «Вот представлены были ему вечером легко стоящие, благородные».

— Это откуда?

— Фу, не знать таких вещей! Коран, сура «Сад». Айят тридцать первый.

— Ты читаешь в оригинале?

— Разумеется.

Пока мы спускались, мой грузинский коллега успел сказать все, что ему полагалось, и народ хлынул в нижнее фойе. Сразу стало очень шумно, но голос по трансляции все же перекрыл все прочие шумы:

— Генерала Акимова просят незамедлительно прибыть к престолонаследнику и претенденту, великому князю Александру!

Некоторые стали оглядываться, чтобы увидеть генерала, о котором многие слышали, но не видел его никто. Что было по меньшей мере странно. Потому что узреть его мог любой. Кроме разве что меня — поскольку в данный момент зеркала от меня заслоняла толпа. Я вздохнул и сказал Наташе:

— Если кто думает, что царская служба — мед, пусть попробует сам…

— А кто этот генерал? — спросила она.

— Плохо смотришь, — сказал я. — Пошли. Вот случай представить тебя завтрашнему государю. Что называется — ко двору. Будет ли другая такая возможность — неизвестно. Государи — народ своендравный…

Вот наконец последний документ, переданный мне из «Реана» в тот памятный день 1 мая 2045 года в Художественном театре на Тверском бульваре. Это документ особого рода. О происхождении его я не хочу распространяться.

Это магнитная запись разговора, сделанная при помощи последних достижений электроники конца прошлого века. Собеседники, надо полагать, надеялись, что их не слышат, и были достаточно откровенны. Известно, что политический ранг участников этой беседы — самый высокий в своих странах. Так что, по всей вероятности, запись сделал человек, принимавший в ней участие. По каким-то причинам ему было нужно иметь такую запись. Никому рангом пониже это оказалось бы не под силу.

Идентифицировать голоса я, к сожалению, пока не смог; займусь этой увлекательной работой на досуге — когда он у меня появится. Разговор тут воспроизводится, естественно, в переводе с английского на русский. Вот такая интересная запись: '— Господа, боюсь, что назрела наконец необходимость кардинально решить вопрос, который долгое время откладывался. Как вы, безусловно, догадываетесь, речь идет о судьбе нефти. Если в ближайшее время добыча и продажа крови земной не будет сосредоточена в одних руках, строжайше квотирована, если не будет установлен нормальный порядок в ценообразовании, то предсказания пессимистов о скором истощении залежей — во всяком случае, поддающихся сколько-нибудь