неподвижно лежал в темноте, чувствовал, как внутри меня медленно и мучительно расширяется мочевой пузырь, и представлял себе разные ужасы. Я воображал, как затаившаяся гремучка, свернувшись кольцами где-то в углу комнаты, дожидается, когда моя босая нога с тихим скрипом опустится на пол. Я отчетливо видел чешуйчатое тело змеи с узорами цвета леса, ее ужасную треугольную голову, неподвижно застывшую в полудюйме от пола, будто на невидимой подпорке, ядовитые зубы, на острие каждого из которых застыла капелька яда. Я видел, как быстро сокращаются мышцы на боках рептилии, которая наконец услышала мой запах. Я знал, что она улыбается во тьме, словно говорит: “Ну иди же ко мне, мой маленький дурачок. Все равно ты будешь моим”. Если бы в мире была школа по тренировке воображения, дедушка Джейберд наверняка был бы там директором. Урок, который я получил в ту ночь — что можно себе вообразить и во что поверить как в истинную правду, — не может сравниться ни с чем, чему меня учила потом в одном из самых лучших колледжей. Попутно я выучился тому, что значит часами лежать скрипя зубами, превозмогая боль и кляня себя за лишний стакан молока, который позволил себе за ужином. Как видите, таким образом дедушка Джейберд учил меня превосходным и очень нужным вещам, сам о том не подозревая. Получил я и другой урок, не менее ценный. А кроме того — и испытание на прочность и мужество. В пятницу днем, в самую страшную жару, бабушка Сара велела дедушке Джейберду прокатиться в город и купить у зеленщика “сухое мороженое” — порошок, который разводили с молоком, и получался отличный пломбир. Обычно дедушка Джейберд не слишком любил отлучаться с фермы за покупками, но в тот день он оказался на удивление сговорчивым и даже прихватил меня. На прощание бабушка Сара сказала нам, что чем быстрее мы вернемся домой, тем быстрее будет готово ее вкуснейшее мороженое. День как нельзя лучше подходил для большой порции аппетитного пломбира. Было девяносто градусов в тени; говорили, что стоит собаке выбежать на солнце, как ее тень тут же останавливалась, чтобы отдохнуть. Благополучно закупив сухое мороженое, мы покатили назад, но на обратной дороге дедушка Джейберд внезапно резко крутанул руль своего неуклюжего тупоносого “фордика”, и мы свернули в проселок.

— Здесь живет Джером Клэйпул, — объяснил он, — хочу его проведать. Он мой старый приятель, Джером-то. Негоже проехать мимо и не поздороваться.

— Но бабушка ждет нас дома с сухим мороже…

— Да, Джером мой старинный кореш, — прервал меня дедушка Джейберд, вовсю орудуя баранкой и правя к жилищу приятеля. Проехав с шесть миль, мы свернули к ветхому фермерскому домику, перед которым стоял старинный механический пресс и валялась целая гора лысых покрышек и несколько ржавых радиаторов. Насколько я мог оценить расстояние, мы уже пересекли границу между Зефиром и Догпас и ехали по Табачной дороге, официально начавшейся несколько миль назад. По всему было видно, что старина Джером Клэйпул был корешем не только дедушке Джейберду, а весьма многим. Видимо, он пользовался большой популярностью, поскольку во дворе, кроме нашей, стояло еще четыре машины.

— Давай выбирайся. Кори, — сказал мне дедушка Джейберд. — Мы всего на пару минут. Мы еще не поднялись на крыльцо, а я уже учуял запах дешевых сигар. Дедушка Джейберд постучал в дверь условленным стуком: тук-тук, тук-тук-тук.

— Кто такой? — осторожно спросили изнутри.

— Кровь и Потроха, — отозвался мой дедушка. Я испуганно посмотрел на него, решив, что случилось непоправимое и дедушка потерял и те крохи разума, которые имел. Отчаянно заскрипев петлями, приоткрылась дверь; появилось вытянутое черноглазое лицо с морщинами у глаз и спросило, увидев меня:

— А это кто таков?

— Мой внук, — ответил дедушка Джейберд и положил руку на мое плечо. — Его зовут Кори.

— Дьявол, Джей! — заорал человек, злобно нахмурившись. — Какого хрена ты приволок сюда мальчишку?

— Все в порядке, он мой внук. Он не станет болтать — моя закваска. Ты ведь не станешь болтать, верно. Кори? Рука стиснула мое плечо. Я совершенно не понимал, что происходит, но ясно было одно — эта ферма определенно не относилась к числу мест, посещение которых поощрялось бабушкой Сарой. Почему- то я вспомнил дом мисс Грейс на другой стороне озера Сак-сон и девушку по имени Лэнни, которая показала мне свой розовый язык, высунув его трубочкой.

— Нет, сэр, я не буду болтать, — ответил я. Дедушкина хватка ослабла. Его тайна, в чем бы она ни заключалась, будет сохранена во мне как в могиле.

— Бодину это не понравится, — прохрипел человек в двери.

— Джером, если Бодину станет невмоготу, он может засунуть свою башку себе в задницу, потому что мне на него наплевать. Так ты впустишь меня в дом или нет?

— Зелень есть?

— Уже дыру в кармане прожгла, — отозвался Джейберд и хлопнул себя ладонью по карману штанов. Он потащил меня в дверь, но я уперся:

— Дедушка, нам нужно отвезти сухое мор… Он оглянулся на меня — и я увидел в его глазах то, что открыло мне частицу истинной натуры моего дедушки. Его взгляд полыхал, словно горнило далекой топки. Он выражал нестерпимый голод, распаленный тем, что происходило в глубине этого дома. Сухое мороженое было напрочь забыто; да и вообще, очевидно, поездка за мороженым была только частью плана, ничтожным фрагментом мира, настоящего мира, начинающегося через шесть миль от шоссе.

— Иди за мной, я тебе сказал! — прорычал он. Я продолжал упорствовать и стоять на своем:

— Мне кажется, что нам нужно…

— Тебе ничего не должно казаться! — заорал на меня он, и то, что тянуло его внутрь дома с такой нестерпимой силой, заставило его лицо исказиться от жуткой злобы. — Либо ты сделаешь, как я тебе говорю, либо я на твоем заду живого места не оставлю! Ты понял, что я говорю? После этого он сильно толкнул меня в спину, и я кубарем влетел в раскрытую дверь. И тут мое сердце заледенело. Мистер Клэйпул закрыл за нами дверь и задвинул засов. Сигарный дым клубился под сводами комнаты, в которую, казалось, никогда не проникал солнечный свет; все окна были закрыты ставнями на задвижках, лампочки под потолком еле светили, потому что все заросли паутиной. Вслед за мистером Клэйпулом мы прошли через первую комнату и оказались во второй комнате, в задней части дома. Дверь туда тоже была закрыта. В комнате, где мы оказались, под потолком слоями плавал сигарный дым, в центре ее стоял круглый стол, за которым сидели четверо муж чин и под светом яркой лампочки в сто свечей играли в карты. Под рукой у каждого игрока и в центре стола лежали столбики покерных фишек, перед каждым стоял пузатый стакан с янтарной жидкостью.

— Что за дела, мать его! — прорычал один из игроков, от чего у меня сразу же побежали по спине мурашки. — Я не дам мухлевать!

— Тогда на тебя еще пятерка, мистер крутой, — отозвался другой игрок. Красная фишка опустилась на столбик в центре круглого стола. Кончик сигары первого игрока горел подобно жерлу вулкана в преддверии вселенской катастрофы.

— Принимаю пятерку! — ответил он, и сигара перекатилась из угла в угол его рта, напоминающего шрам.

— Давай — или поднимай, или отваливай… Я заметил, как крохотные, заплывшие жиром поросячьи глазки метнулись ко мне. Мужчина бросил свои карты на стол рубашкой вверх.

— Эй! — крикнул он. — Что этот пацан тут делает, черт его дери? Моментально я оказался в центре всеобщего внимания.

— Джейберд, ты что, совсем спятил, мать твою? — спросил один из игроков. — Какого хрена ты с собой детей таскаешь? Выведи его быстро вон!

— Это мой внук, — ответил дедушка. — Он нормальный пацан, будет держать язык за зубами.

— Может, он и твой внук, но не мой. — Мужчина с сигарой в зубах подался вперед, его могучие руки стиснули стол. Коротко стриженные каштановые волосы стояли густым ежиком, а на мизинце правой руки сверкало кольцо с бриллиантом. Он достал изо рта сигару большим и указательным пальцами, и его глаза превратились в щелки.

— Ты знаешь правила, Джейберд, — сурово проговорил он. — Никто не может войти в этот дом без разрешения.

— Но этот паренек — мой внук. Он нормальный пацан.