– Они ничего не могут сказать, Стив. Жара работает против нас.

– Интересно, зачем этот мужик отключил кондиционер? – спросил Карелла. – Это лето – самое жаркое за последние десять лет...

– Человеку, который собирается покончить жизнь самоубийством, все равно, холодно в комнате или жарко, – заметил Клинг.

– Ладно, предположим, он зашел в ванную, нашел пилюли жены, проглотил двадцать шесть штук, вернулся в гостиную и умер, так? Но разве стал бы он перед этим отключать кондиционер?

– Н-ну... да, это маловероятно.

– Тогда кто же отключил кондиционер? – осведомился Карелла.

– Медик говорил, он был пьян, – сказал Клинг. – Может, он даже не заметил, что кондиционер не работает.

– Жара началась в пятницу утром, в тот день, когда его жена уехала в Калифорнию, – принялся рассуждать Карелла. – Она говорила с ним в следующий вторник. Ты хочешь сказать, что с пятницы до вторника он пьянствовал и сидел с закрытыми окнами и выключенным кондиционером?

– Да нет, может, только в тот вечер. В тот вечер, когда он решил покончить жизнь самоубийством.

– И перед этим отключил кондиционер, да? Не может быть, – сказал Карелла.

– Не может быть... – повторил Клинг. – А может, он сломался или что-нибудь в этом духе? Может, он просто не заметил...

– Вчера я включил его, как только техники управились со своими делами. Он прекрасно работал!

– Ага... – сказал Клинг.

– В такую жару кондиционер должен был работать, черт бы его побрал!

Оба снова замолчали. В другом конце комнаты Уиллис принялся стучать на машинке. По улице, завывая сиреной, промчалась машина «Скорой помощи».

– Наверно, надо опять поговорить с Энн Ньюмен, – сказал Карелла и поглядел на настенные часы. Была почти половина четвертого. Полчаса до конца их рабочего дня.

– Поедем к ней сегодня или у тебя другие планы?

– Нет, – ответил Клинг. – Никаких планов у меня нет.

– Ты еще не разговаривал с Огастой?

– Нет еще.

– Ты же обещал...

– Сегодня вечером, – сказал Клинг. – Когда вернусь домой.

– Тогда, может, ты прямо сейчас домой поедешь? К этой Ньюмен я и один могу смотаться, без проблем.

– Да нет, это подождет, – сказал Клинг.

Сьюзен Ньюмен, мать погибшего, жила у самой Кондон-сквер. На площади Кондон-сквер стояла большая статуя генерала Ричарда Джозефа Кондона, которая должна была напоминать суетным горожанам, что во времена Гражданской войны здесь проживал столь блестящий, остроумный и отважный офицер. Теперь статуя была уделана голубиным пометом, но тем не менее лицо генерала по-прежнему сияло улыбкой во всем своем бронзовом великолепии, вызывая ответные улыбки прохожих, которым случалось поднять голову и посмотреть ему в лицо. К сожалению, в этом городе прохожие редко поднимали голову – они предпочитали смотреть себе под ноги, чтобы не вляпаться в подарочек от одного из представителей многочисленного собачьего поголовья.

Карелла остановил машину в двух кварталах от того дома, адрес которого дала Энн. Детективы прошли мимо статуи, улыбнулись генералу, свернули за угол и нашли дом номер двенадцать по улице Шарлотт-Террас. Швейцар попросил их представиться, позвонил наверх и сообщил миссис Ньюмен, что внизу, в вестибюле, ждут господа Карелла и Клинг. Выслушал ответ и сказал детективам, что они могут пройти наверх. Им нужна квартира 3-Е.

Миссис Ньюмен было сильно за шестьдесят. Она носила длинный свободный халат, который должен был скрывать ее полноту. Карелла прикинул, что роста в ней примерно пять футов три дюйма. Морщинистое, как печеное яблоко, лицо, аккуратно прибранные седые волосы. На щеках и предплечьях, выступавших из рукавов халата, были толстые жировые складки. Она сказала им по телефону, что ее невестка вернется из похоронного бюро к четырем. Они пришли в четверть пятого. Миссис Ньюмен извинилась и сказала, что Энн только что позвонила и сообщила, что задерживается. Глаза у нее опухли и покраснели – видно, она только что плакала.

– Мы его завтра хороним, понимаете ли, – сказала она. – Энн занимается похоронами...

Она достала из единственного кармана халата платок и вытерла глаза, на которых вновь выступили слезы.

– Миссис Ньюмен, – сказал Карелла, – мы понимаем, как вам должно быть тяжело. Я должен извиниться за то, что мы беспокоим вас в такое время...

– Ничего, ничего, – сказала миссис Ньюмен. – Я понимаю, это ваша работа.

– Ничего, если мы зададим вам несколько вопросов?

– Да-да, мы ведь говорили об этом по телефону.

– Я ценю ваше великодушие, – сказал Карелла. – Миссис Ньюмен, ваша невестка сказала нам, что она уехала в Калифорнию первого августа. Это так?

– Да.

– Она говорила также, что разговаривала с вашим сыном во вторник вечером...

– Об этом я ничего не знаю. Извините.

– Я хотел бы знать, разговаривали ли вы с ним на этой неделе?

– Нет.

– Он вам звонил время от времени?

– Да, раза два в месяц.

– Миссис Ньюмен, когда вы разговаривали с ним в последний раз?

– Точно не помню. Наверно, пару недель тому назад.

– С ним все было в порядке?

– Ну, он...

– Да?

– Видите ли, мой сын был алкоголиком...

– Да, это нам известно.

– И когда он звонил... понимаете, обычно он звонил мне, когда напивался.

– Был ли он пьян, когда вы разговаривали с ним в последний раз?

– Да.

– И о чем вы с ним разговаривали?

– Как обычно.

– А именно?

– О его отце. Джерри обычно напивался, а потом звонил мне и говорил об отце. – Она помолчала. – Мой муж умер два года назад.

– От чего?

– Он... он убил себя. Покончил жизнь самоубийством.

– Я вам сочувствую, – сказал Карелла. Миссис Ньюмен посмотрела на него, кивнула и снова промокнула глаза платочком. – И ваш сын обычно говорил именно об этом, когда...

– Да. Видите ли... Это он его нашел. Джерри. Я тогда работала. Я по профессии сиделка. Только в этом году ушла на пенсию. В тот вечер, когда... когда это произошло, у меня было ночное дежурство. Я была