восемьдесят процентов совершенных убийств. А это означает, что к декабрю двадцать из ста убийц будут по-прежнему безнаказанно разгуливать на свободе. А если число убийств еще и увеличится... ну, об этом никому в 87-м участке думать не хотелось.

– В данном случае определить время post mortem достаточно трудно, – сказал Райт и тут же перевел медицинский термин, предполагая, что Клинг столь же невежествен, как и большинство детективов, с которыми приходится иметь дело: – То есть время, прошедшее с момента смерти.

– Ага, – сказал Клинг. – Но давайте начнем с причины смерти.

– Отравление барбитуратом, – сказал Райт. – Застой крови в сосудах мозга и кишечника, отек легких, жидкая кровь в полостях сердца. В содержимом желудка обнаружены остатки барбитурата, который удалось идентифицировать как секонал.

– Секонал, – повторил Клинг, записывая.

– Это быстродействующий барбитурат, который очень быстро всасывается.

– Насколько быстро?

– В течение нескольких минут после приема внутрь. Медицинская доза – двести миллиграмм.

– А смертельная?

– От пяти до десяти грамм.

– Не можете ли вы определить, какую дозу принял покойный? – спросил Клинг, желая показать, что он тоже разбирается в медицинской терминологии.

– Не представляется возможным. Но никак не меньше пяти грамм. Это будет двадцать пять капсул.

– А как насчет того, когда именно он принял эти капсулы?

– Вот это-то я и имел в виду, – сказал Райт. – Когда говорил насчет времени post mortem. Как я уже говорил, секонал всасывается в течение нескольких минут. Передозировка должна была повлечь за собой быстрое наступление коматозного состояния и смерть. Он сильно пил?

– А почему вы спрашиваете?

– Наши анализы на наличие алкоголя дали положительные результаты. Алкоголя было достаточно, чтобы вызвать опьянение. Поскольку количество алкоголя уменьшается в процессе разложения трупа, можно смело утверждать, что в момент смерти покойный был более пьян, чем можно судить по проценту алкоголя, обнаруженному на момент вскрытия.

– Его жена сообщила, что он был алкоголиком, – сказал Клинг.

– Это соответствует тому, что мы обнаружили. И не забывайте, что алкоголь является депрессантом, и его влияние на центральную нервную систему совпадает с токсическим действием секонала и усиливает его.

– Так когда же он умер?

– Видите ли, принимая во внимание жару, которая стояла в помещении... Вы вообще представляете себе, как определяется время post mortem?

– Не очень, – признался Клинг. Он перестал писать и обратился в слух.

– Одним из основных факторов является понижение температуры тела. Но в данных обстоятельствах, когда в комнате было сто два градуса, температура тела скорее повысилась, чем понизилась, несмотря на то, что процесс rigor mortis завершился полностью. Вы знаете, что такое rigor mortis?

– Н-ну, да... – неуверенно ответил Клинг.

– Посмертное окоченение мышц, – пояснил Райт.

– Да, конечно.

– Короче, говоря по-простому, у живого человека клеточная цитоплазма щелочная, а после смерти она становится кислотной. Как правило, это происходит в течение шести часов с момента смерти. За это время мышцы: лицевые, челюстные, шейные, рук и ног, и корпуса – именно в этом порядке – окоченевают. Потом кислотная среда снова заменяется щелочной. Обратный процесс происходит в промежутке от двенадцати до сорока восьми часов с момента смерти, в результате чего rigor исчезает. Но все снова упирается в температуру в квартире.

– Что вы имеете в виду? – спросил Клинг.

– От жары как rigor mortis, так и обратный процесс ускоряются.

– То есть вы хотите сказать...

– Я хочу сказать, что rigor нам тоже не поможет. Так же, как и процесс разложения. Мы выделили гнилостные бактерии вида Clostridium welchii, которые размножаются в теле вскоре после смерти, а также Escherichia coli и Proteus vulgaris... Эй, вы все это записываете?

– Нет, – честно признался Клинг.

– И хорошо, потому что вам все это не надо. Все эти бактерии могут быть обнаружены на ранних стадиях разложения. Но мы нашли также Micrococcus albus и Bacillus mesentericus, которые, как правило, появляются только через несколько дней после смерти. Другими словами, поскольку жара в помещении сильно ускорила разложение, определить время смерти на основании этого фактора также невозможно.

– То есть вы хотите сказать, что установить, когда он умер, невозможно?

– Я хочу сказать, что утверждать что-то наверняка было бы рискованно. Весьма сожалею. Это все из-за этой чертовой жары.

– Но дело действительно в смертельной дозе секонала? – спросил Клинг.

– Однозначно. Доза, превышающая пять грамм.

– Около двадцати пяти капсул.

– Или даже больше, – подтвердил Райт.

– Ну, спасибо вам, – сказал Клинг. – Пришлите, пожалуйста, письменное заключение.

– Ладно, – сказал Райт и повесил трубку. Клинг тоже повесил трубку и взглянул на свои записи. Обвел слово «секонал», взял блокнот и подошел к Карелле, который как раз заканчивал свой разговор.

– Ну что? – спросил Карелла.

– Секонал. Доза, превышающая пять грамм.

– А сколько это будет в капсулах? – тотчас же спросил Карелла.

– Двадцать пять штук.

– Сходится.

– В смысле?

– Я только что говорил с мистером Ральфом Эмброузом, владельцем аптеки «Эмброуз» на Джексон- Серкл. Спросил, сколько капсул секонала было в пузырьке, который он продал миссис Ньюмен двадцать девятого июля. Он проверил по своим записям и сказал, что там была месячная норма – тридцать капсул.

– Наверно, она запаслась на дорогу в Калифорнию, – предположил Клинг.

– Тогда почему же она оставила пузырек дома?

– Хороший вопрос. Надо будет у нее спросить.

– Ага, – кивнул Карелла.

– В пузырьке оставалась только одна, – сказал Клинг.

– Только одна. Ну, предположим, она принимала по капсуле каждый вечер, с двадцать девятого июля по первое августа, когда она улетела в Калифорнию. Это будет три капсулы, верно? В июле ведь тридцать один день?

– Верно, три капсулы, – сказал Клинг.

– Плюс одна, оставшаяся в бутылочке – итого четыре.

– Значит, он проглотил двадцать шесть.

– На одну больше, чем было нужно, чтобы его убить.

Оба помолчали.

– Она говорила, что он казался угнетенным, когда с ней разговаривал, – сказал Клинг.

– Да, но предсмертной записки он не оставил, – возразил Карелла.

– Не все же самоубийцы оставляют записки.

– Не все. Что там медик сказал насчет времени смерти?