— Нужна ваша помощь. Одной женщине в Хельсинки необходима защита британского посольства.

— Что-о? — изумился он. На линии затрещали помехи.

— Она эстонка. Ей грозит опасность похищения.

Теперь его голос был так же добродушен, как рычание белого медведя.

— Вы что, пытаетесь шутить? — спросил он.

— Если вам нужно подтверждение, позвоните моему брату Кристоферу.

Наступило молчание. Я почти слышал, как у него в мозгу крутятся шарики. Наконец он сказал:

— Я помогу.

Я продиктовал ему Надин номер и дал отбой. Потом переключил рацию на переговорный канал и сказал:

— 'Ксеркс', 'Ксеркс', я 'Лисица', 'Лисица', прием.

Снова помехи. Рация ответила:

— 'Лисица', 'Лисица', я 'Ксеркс', 'Ксеркс', прием.

— Привет всем, — сказал я. Побольше добродушия, думал я про себя. Излучай дух товарищества и сотрудничества. — Вы где? Прием.

— Веселимся. — У оператора был молодой веселый голос. — А вы небось горько плачете после этого вашего старта? Прием.

— Ага. — Меня пот прошиб от нетерпения. — Где вы находитесь? Прием.

Помехи, помехи...

— Прием, — сказал оператор.

— Повторите, прием.

— В двадцати милях от Ханко, — сказал голос. — Останавливались пообедать на Наманоне. Мы во внутреннем фарватере, прием.

В обеденное время Амиас Теркель принял своего последнего гостя.

— Жаль, — сказал я. — А мы в наружном. Будем о вас скучать, прием.

— Лучше, чтобы вы о нас скучали, чем в нас врезались! — захихикал радист. Остальное утонуло в помехах.

Я дал отбой, взбежал по трапу. 'Лисица' с работающим двигателем гладко шла по узкой кишке между двумя скалистыми островами, паруса полоскались в безветренном воздухе. Край черной тучи с золотистыми краями упорно наползал с запада.

— К нам идет, — сказал Пит.

Я подтолкнул к нему карту. Фарватер загибался влево, змеился между островами и камнями. Десятимильная узкая полоса, отмеченная буйками, тянулась посреди кое-как обозначенных мелей. Мы отстали мили на две, не больше.

— Давайте догонять, — сказал я.

— Промокнем, — заметил Пит. Облака надвинулись ближе, золотистые края исчезли. Слышалось непрерывное ворчание грома.

— Подумаешь. — Вернувшись к рации, я снова набрал Надин номер.

Ответил мужской голос.

— Нет, — сказал он. — Ее нет. Она уехала.

— Уехала?

— Кто ее спрашивает? — осведомился голос.

— Билл Тиррелл, — представился я.

— Ага. Хорошо. — Голос был четкий, как цифровой дверной замок. — К входной двери подошли какие-то русские. Надя вышла из дома через черный ход. Не могли бы вы сказать, что происходит?

— Нет, — ответил я.

— Она просила, если вы позвоните, передать вам, что она едет...

— Не говорите мне! — завопил я в микрофон.

Треск прекратился.

— ...в гостиницу 'Сибелиус', — сказал голос и заглох в реве помех.

Я оставил рацию включенной. Помехи не прекращались. Давай, думал я. Давай. Трещи до посинения. Надо же было быть таким идиотом, чтобы разговаривать с Надей по рации, а не по телефону. Кто-то подслушал. Кто-то прислал этих русских. И этот кто-то теперь сообщит русским, чтобы они поджидали Надю в гостинице 'Сибелиус'.

Дождь забарабанил по крышке люка. Я снял с крючков два дождевика, для себя и для Пита, и поднялся на палубу. Дождь падал большими каплями, они ударялись о палубу со стуком, который я ощущал через подошвы ботинок. Я накинул дождевик. Дин и члены экипажа сидели на корточках у крышки люка, набросив капюшоны, и пересмеивались. Они не знали, что смеяться, в сущности, нечему.

Впереди, за черно-белым буем, указывающим южное направление, поперек фарватера справа налево шла дорожка зыби.

— Спинакер, — сказал я. Двигатель толкнул нас на зыбь. Я повернул штурвал влево. Задул ветер.

Он с ревом обрушился на корму. Грот надулся. На передней палубе ребята боролись со спинакером. Огромный воздушный шар из парусины взвился на мачту, наполнился ветром.

'Лисица', набрав скорость, миновала буй и заскользила по фарватеру.

Дождь, шелестя, обрушивался на море тяжелыми серыми завесами. Горизонт впереди сузился до сотни ярдов. Сверкнула молния. Через три секунды прогрохотал гром.

— Сейчас потеряем ветер, — сказал Пит.

Но ветер держался. Держался достаточно долго, чтобы мы успели пройти узкие места, мимо маяка на стальных решетчатых сваях, стоявшего на скалистом острове. Ветер держался достаточно долго, чтобы унести от нас дождь и открыть в чернильном небе голубую щель, окруженную лавинами облаков. В облачной долине показался кусочек солнца, проложивший блестящую сине-зеленую дорожку по черному полотнищу моря, которое расстилалось впереди. Вокруг, как пушечные залпы громыхал гром.

— Вот они, — сказал Пит.

В конце фарватера, наверное в миле от нас, виднелись две горы парусины, на которых горели огни. Они шли на расстоянии около сотни ярдов друг от друга. 'Ксеркс', словно птица на крыльях, 'Вильма' со своими квадратными марселями, с лиселями[26] на концах нок- реи[27].

Я снял с переборки кубрика компас и быстро определил румб[28] . Солнце исчезло, как будто его погасили. Снова начался дождь. Он с оглушительным шумом низвергался водяными столбами. Он вышиб ветер из парусов и принес новый ветер, ледяной ветер, который дул с другой стороны и вывернул спинакер наизнанку. Словно во сне я услышал, как Пит орал экипажу, чтобы сняли спинакер. То есть я мог это расслышать, но не слушал. Я выкинул все из головы: Надю и другое, прочее. И сосредоточился на рулевом компасе. Он показывал 083 градуса, румб двух кораблей впереди.

Спинакер упал вниз. Ветер дул с юго-востока.

Пит что-то сказал мне. Молния осветила его: замерзший, с открытым ртом, сине-белый. Сразу за разрядом молнии прогремел гром, гигантское сотрясение, от которого болела голова и звенело в ушах. В вантах выл ветер. 'Лисица', почти лёжа на боку, неслась по фарватеру, с ее палуб струилась вода. Я посмотрел на часы, вода затекла мне в рукав. Десять минут, подумал я. Десять минут, чтобы догнать их. При вспышке молнии я увидел, что команда смотрит вверх. Они заметили, что мачты высоко, а облака низко.

Следующий разряд молнии был гигантской синей искрой, которая, шипя, вырвалась из черного морока и застыла над морем, как трезубец дьявола. Должно быть, она светила полсекунды, не меньше.

Волосы у меня встали дыбом.

'Вильма' и 'Ксеркс' плыли в сотне ярдов впереди. Языки синего пламени срывались с нок-рей 'Вильмы', а вокруг ее вантов стояло жуткое электрическое сияние.

— Чтоб я сдох, — сказал Пит. — Огни Святого Эльма. Сроду не видал их в натуре.