— Что?! — Женя не могла поверить своим ушам.

Да, именно. Американцы. Возможно даже, нам удастся доказать, что в конечном счете его содержит американское правительство. Надеюсь, ты понимаешь, что после таких открытий тебе в Америке делать нечего.

— Американцы?!. Зачем им это нужно?! Они же так борются с наркотиками!

— Борются — у себя, — жестко сказал Михаил. — У себя в стране. А у нас — наоборот.

— Никогда не поверю, — решительно тряхнула головой Женя. — Да США тратит на войну с наркотиками больше денег, чем весь российский бюджет!

— У себя, Женя, еще раз говорю. У себя… А что до нас… Они бы там очень хотели, чтобы Россия подсела на иглу.

Женя отвернулась к оконцу.

Мертвенно-желтым светом горели фонари над Кольцевой дорогой. Мимо стоящей у обочины «Оки» проносились тяжело груженные фуры, и от каждой из них малютка-машинка вздрагивала и, казалось, подпрыгивала.

Снег перестал идти.

Поверить в то, что вещал Бобров здесь, в полутьме машины, стоявшей на обочине Московской кольцевой, было очень трудно — почти невозможно.

— Ты представь, Женя, — зашептал Бобров. — Им не нужно ни войны, ни ввода войск, ни оккупации — ничего… А задача у них та же, что была в восьмидесятых годах: разложить империю — то есть нас! — изнутри. В восьмидесятые они с этим замечательно справились! За-ме-ча-тельно!.. Загнали нас гонкой вооружений — до смерти! Поэтому у нас все и началось: перестройка, Горбачев, демократия! А потом, хлоп: и нет Советского Союза! Развалился! Нет никакого Варшавского Договора! Рассыпался! Есть только Америка: великая, могучая, непобедимая! Одна — во всем мире!

Женя искоса глянула на сидящего рядом Боброва. Он, со своим горячим монологом, производил впечатление человека, по-настоящему задетого за живое. Впечатление офицера, неравнодушного к судьбе державы…

Примерно то же самое говорил в свое время отец… Бедный покойный отец… А она с ним спорила… Ас Бобровым не поспоришь… Да и не хочется.

— И сейчас они ведут против нас химическую войну! — горячо продолжал Михаил. — Настоящую холодную химическую войну… И оружие они выбрали — лучше не придумаешь! Кто, скажи, больше всех любит выпить? Русские… Кто легче всего подсаживается на алкоголь?.. Русские!..

— И чукчи, — тихо и серьезно проговорила Женя.

— Это одно и то же! У нас полстраны ходит пьяной, с утра до вечера! Что это? Национальный характер? Или психофизиология? Особенность обменных процессов в организмах русских людей? И почему бы, решили америкосы, эту особенность не использовать во всемирной борьбе за лидерство на планете? А?

Женя молчала. Бобров горячо продолжал:

— Америкосы решили: заменить для россиян алкоголь — на наркотики. Водку — на те препараты, что вызывают не только психологическое, но и физическое привыкание… Хорошенькая идея, а? Сейчас в России среди молодежи каждый двадцатый — наркоман. Или уже, может быть, — каждый десятый… А если наркоманами в России станет тридцать процентов населения? Или — даже пятьдесят? Представляешь: каждый второй в стране — наркоман? Или даже — каждый первый? Ведь тогда у нас в России ничего не станет… Ни-че-го… Ни армии, ни внутренней безопасности, ни образования… Будут только орды наркоманов: то агрессивных, то блаженных… Людей с пустыми глазами… Которым ничего не надо… Ничего, кроме дозы… Людей, которые на все согласны… На все — убить, предать, растлить ради наркотика… Вот тогда — тогда бери нас, всю страну, голыми руками!

— Трудно поверить.

Да, трудно. Я сам не мог сначала поверить… Но почему, скажи мне, америкосы тогда не препятствуют талибам — хотя давно могли их там, в Афгане, разгромить? Своими спецназами да точечными ударами? Американцы талибов не трогают потому, что те не просто наркобизнесом заняты, а везут героин — прежде всего в Россию! А почему, скажи, штатовцы и их союзники особо не препятствуют доставке ЛСД и кокаина в Россию с Запада? А ведь то, что особо не препятствуют, — это факт! Так вот: потому и не препятствуют!.. Им выгодно, чтобы у нас люди курили, нюхали, кололись!.. И чем больше таких — тем лучше для них!

— И «Глобус», ты думаешь, — тихо сказала Женя, — создан американцами?

— Да! Янки, ты же знаешь, самые умные. И поэтому — дурачки. Все делают по науке. По учебнику Котлера. Сначала — маркетинговый анализ… Затем — изучение емкости рынка… Потом — вывод товара на рынок… «Пиар» — поддержка его продвижения…

— И что же, — сказала Женя саркастически (она все равно не могла поверить Боброву!), — деньги для «Глобуса» дает ЦРУ?

— Напрямую, в открытую, — конечно, не они. Но именно они — ты зря иронизируешь! — скорее всего, «Глобус» финансируют. Через кучу посредников… Через длинную цепочку фирм… И мы эту цепочку сейчас выявляем… И показания вашего охранника Жоры подтверждают: в деле имеется «американский след». Знаешь, например, что означает тот самый «F. R.A.S.R.C — РАФССП», где он получал наличные? Не что иное, как «Foundation of the Russian-American social research cooperation» [20]. Надо перевести?

— Нет. Я поняла. Хотя твой английский — ужасен.

— Извини. Я простой, как ты говоришь, опер. Университетов не кончал.

— То, что фирма названа по-английски, ничего не значит.

— Конечно. Поэтому мы разматываем всю цепочку.

И очень скоро размотаем. И просим тебя слегка нам помочь.

— «Слегка»… — задумчиво повторила, сморщив носик, Женя.

— Да, согласен: миссия у тебя опасная. Но я тебя уверяю: все скоро кончится. И… И разве квартира в Москве плюс то, что с тебя снимут все обвинения за двойное убийство в К. … Разве это — не достаточное вознаграждение?

Женя промолчала, отвернулась.

— Ты сегодня устала, — мягко проговорил Бобров. — Хочешь, я сяду за руль? — Он опять нежно коснулся ее волос.

Она стряхнула его руку.

— Я поведу сама, — упрямо сказала она. — Куда рулить?

— Все туда же, — вздохнул Михаил. — Ко мне на квартиру.

У себя дома Бобров опять, как и в прошлый ее визит, оказался радушным хозяином. Усадил ее в кресло. Укутал ноги пледом. Включил тихую музыку — джаз. Сам скрылся на кухне.

Затем вернулся в комнату с подносом: на нем помещались большая кружка свежезаваренного чая и разогретая в микроволновке покупная пицца. («А та пицца, что принес тогда ночью несчастный Бритвин, все валяется у меня в морозилке…»)

Женя сделала четыре глотка крепкого, сладкого, обжигающего чая. Силы неожиданно быстро стали возвращаться к ней.

— Кушай, — заботливо сказал Михаил. — Ешь прямо руками. Так вкуснее. — Посмотрел на нее нежно, ну просто отец родной.

Женя принялась за обжигающую пиццу. Бобров из кухни принес салфетки. «Как приятно, когда о тебе заботятся… Заботится — мужчина… Пусть это даже кагэбэшник, куратор…» Женя засунула в рот слишком большой горячий кусок пиццы, помахала ладонью перед ртом, запила чаем.

— Может, коньячку? — предложил Михаил. Искушение было велико, Женя помедлила секунду — но преодолела его.

— Нет, — проговорила с набитым ртом. — Мне еще рулить сегодня.

Бобров не стал настаивать.

«А если бы он продолжил упорствовать? Тогда — что? Осталась бы я у него сегодня?» На секунду