— Ну, в физике принято быть очень осторожным, называя что-либо «фактом», это ведь совсем не то, что в деловых кругах, — очень кротко и любезно сказал Шевек, но в его кротости было что-то, заставившее Вэйю, которая рядом болтала с другой кучкой гостей, обернуться и прислушиваться. — В рамках строгих понятий Теории Одновременности последовательность событий трактуется не как физически объективное явление, а как субъективное.

— Ну-ка, перестаньте запугивать Деарри и объясните нам, что это значит, на общедоступном языке, — сказала Вэйя. Ее проницательность вызвала у Шевека усмешку.

— Ну, мы думаем, что время «проходит», течет мимо нас; но что, если это именно мы движемся вперед, от прошлого к будущему, все время открывая новое? Понимаете, это было немного похоже на чтение книги. Книга уже есть, она вся здесь, под переплетом. Но если вы хотите прочесть то, что в ней написано, вы должны начать с первой страницы и продвигаться вперед строго по порядку. Так и вселенную можно представить себе в виде очень большой книги, а нас — в виде очень маленьких читателей.

— Но факт в том, — сказал Деарри, — что мы воспринимаем вселенную как последовательность, поток. А в таком случае какая польза от этой теории о том, что на каком-то более высоком уровне все может сосуществовать вечно и одновременно. Вам, теоретикам, это, возможно, и доставляет удовольствие, но она не имеет никакого практического применения, никакого отношения к реальной жизни. Если только это не означает, что можно построить машину времени! — закончил он с какой-то натужной, фальшивой веселостью.

— Но мы воспринимаем вселенную не только последовательно, — сказал Шевек. — Разве вы никогда не видите снов, г-н Деарри? — он был горд собой, потому что хоть раз не забыл назвать собеседника «г-н».

— А это-то тут причем?

— По-видимому, мы воспринимаем время только сознанием. Грудной младенец не знает времени; он не может отстраниться от прошлого и понять, как оно соотносится с настоящим, или предположить, как его настоящее будет соотноситься с его будущим. Он не знает, что время идет; он не понимает смерти. Подсознание взрослого — такое же. Во сне время не существует, и последовательность событий вся перепутана, и причины и следствия перемешаны. В мифах и легендах времени тоже н ет. Какое прошлое имеется в виду в сказке, которая начинается словами: «В одно прекрасное время жили-были…»? И поэтому, когда мистик восстанавливает связь между своими разумом и подсознанием, он видит, что все становится единым и цельным, и начинает понимать вечное возвращение.

— Да, мистики, — взволнованно подхватил более застенчивый. — Теборес, в Восьмом Тысячелетии… он писал: «Подсознание сопротяженно с вселенной».

— Но мы же не грудные младенцы, — перебил Деарри, — мы разумные люди. Ваша Одновременность — это какой-то вид мистического регрессивизма?

Последовала пауза, во время которой Шевек взял пирожное и съел его, хотя ему вовсе не хотелось. Он сегодня уже один раз вышел из себя и оказался в глупом положении. Одного раза вполне достаточно.

— Может быть, ее можно рассматривать, — сказал он, — как попытку установить равновесие. Видите ли, секвенциальная физика превосходно объясняет наше чувство линейности времени и факты, свидетельствующие об эволюции. Она включает в себя понятия творен ия и смертности. Но на этом она и останавливается. Она справляется со всем, что изменяется, но не может объяснить, почему есть вещи, которые не исчезают. Она говорит только о стреле времени — но не о кольце времени.

— Кольцо? — спросил более вежливый из приставал с такой явной жаждой понять, что Шевек совершенно забыл про Деарри и с энтузиазмом принялся объяснять, жестикулируя, размахивая руками, точно пытаясь вылепить для своего слушателя стрелы, циклы, колебания, о которых говорил:

— Время идет циклами, а не только линейно. Планета вращается, понимаете? Один цикл, одна орбита вокруг солнца составляет год, правда? А две орбиты — два года; и так далее; можно считать орбиты бесконечно — если наблюдать со стороны. Да мы и считае м время как раз по такой системе — получается указатель времени, часы. Но внутри этой системы, внутри цикла — где время? Где начало или конец? Бесконечное повторение — вневременной процесс. Чтобы рассматривать его как временной процесс, его приходится сопоставлять с каким-то другим процессом, циклическим или нециклическим. Ну, видите ли, все это очень необычно и интересно. Движение атомов, знаете ли, циклично. Устойчивые соединения состоят из компонентов, находящихся по отношению один к другому в правильном, периодическом движении. В сущности, именно крошечные, обратимые во времени атомные циклы сообщают материи постоянство, достаточное для того, чтобы была возможной эволюция. Маленькие вневременности, сложившись вместе, образуют время. А в большом масштабе — Космос; ну, как вы знаете, мы считаем, что вся вселенная представляет собой циклический процесс, чередование расширений и сжатий, без каких-либо «до» или «после». Только внутри каждого из гигантских циклов, в которых мы живем, только там есть линейное время, эволюция, перемены. Так что у времени есть два аспекта. Один — стрела, текущая река; без него нет измерений, нет прогресса, нет направления, нет творения. И второй — кольцо, или цикл; без него — хаос, бессмысленная последовательность мгновений, мир без часов, без времен года, без обещаний.

— Невозможно утверждать два противоречащих друг другу положения относительно одной и той же вещи, — сказал Деарри со спокойствием высшего знания. — Иными словами, один из этих «аспектов» реален, а второй — просто иллюзия.

— Так говорили многие физики, — согласился Шевек.

— Но вы-то что говорите? — спросил тот, который хотел знать.

— Ну… я думаю, что это — легкий выход из затруднения… Можно ли отмахнуться как от иллюзий, либо от того, чтобы быть, либо от того, чтобы стать? Стать без того, чтобы быть, — бессмысленно. Быть без того, чтобы стать, — очень нудно… Если ум способен воспринять время в обоих аспектах, то истинная хронософия должна будет дать область, в которой станет возможно понять взаимосвязь этих двух аспектов или процессов времени.

— Но что толку в таком «понимании», — возразил Деарри, — если оно не дает результатов, применимых на практике, в технологии? Это просто игра словами, не так ли?

— Вы задаете вопросы, как настоящий спекулянт, — сказал Шевек, и ни один из присутствующих не понял, что он оскорбил Деарри, назвал его самым презрительным словом, какое знал; Деарри даже слегка кивнул, с удовлетворением принимая комплимент. Однако, Вэйя уловила натянутость и торопливо вмешалась:

— Знаете, я ведь не понимаю ни слова из того, что вы говорите, но мне кажется, что про книгу я все-таки поняла — что на самом деле все существует сейчас… но тогда мы могли бы предсказывать будущее? Раз оно уже есть?

— Нет, нет, — вовсе не застенчиво сказал застенчивый мужчина. — Оно есть не в том смысле, как диван или дом… время, знаете ли, — не пространство, по нему нельзя ходить!

Вэйя весело кивнула, точно обрадовалась тому, что ее поставили на место. Застенчивый, словно осмелев от того, что изгнал женщину из сфер высокой мысли, повернулся к Деарри и сказал:

— Мне кажется, что область применения темпоральной физики — этика. Вы бы согласились с этим, д-р Шевек?

— Этика? Не знаю. Я, видите ли, в основном занимаюсь математикой. Нельзя составить уравнение этического поведения.

— Почему нельзя? — спросил Деарри.

Шевек не обратил внимания и продолжал:

— Но хронософия действительно затрагивает этику, это верно. Потому что с нашим чувством времени связана наша способность отличать причину от следствия, средства от цели. Опять-таки, младенец, животное — они не видят разницы между тем, что они делают сейчас, и тем, что произойдет вследствие этого. Они не могут сделать лебедку или дать обещание. А мы можем. Видя разницу между «сейчас» и «не сейчас», мы способны уловить связь между ними. И тут на сцену выступает мораль. Ответственность. Говорить, что плохие средства приведут к хорошей цели — все равно, что сказать, что если я потяну за веревку на этом блоке, то она поднимет груз на другом. Нарушать обещания значит отрицать реальность прошл ого; поэтому это не означает отрицать надежду на реальное будущее. Если время и разум — функции друг друга, если мы — создания времени, то нам следует знать это и попытаться

Вы читаете Обездоленный
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату