обнаруживаешь, что вода, оказывается, необходима — жизненно, безусловно необходима. Что за прелесть, что за чудо, что за благословение, благодать, недоступная ангелам! Открывается жажда: что за наслаждение — утолить ее! И вымыться — стать снова чистой, какой была прежде, не осыпанной песком и прахом, не липкой от пота, а чистой!

Синь возвращалась с полей вместе с отцом. Яо сутулился на ходу. Руки его почернели, потрескались, грязь въелась в кожу. А Синь вспоминала, как липла к рукам мягкая корабельная почва, когда она работал в гидропонных садах, как отчерчивала краешки ногтей и складки на костяшках — только покуда он работал, а потом стоило сполоснуть руки — и они снова чисты.

Что за чудо — иметь возможность смыть грязь, и в любой миг утолить жажду! На Собрании все дружно проголосовали за то, чтобы перенести платки ближе к реке, подальше от Склада. Вода оказалась важнее вещей. А детям придется учиться осторожности.

Здесь всем приходится учиться осторожности, всегда и везде.

Фильтровать воду, кипятить воду — что за морока! Но врачи упрямо тыкали лентяев носом в свои чашки Петри. Местные бактерии процветали на средах, содержащих человеческие выделения. Значит, заражение возможно.

Рыть выгребные ямы, рыть компостные ямы — что за труд, что за морока! Но врачи тыкали лентяев в свои справочники. Хотя очень трудно было понять руководство по санитарным мероприятиям (отпечатано по-английски в Нью-Дели двести лет назад), значения многих слов приходилось выяснять по контексту: дренаж, гравий, сток, глина.

Что за морока — вечно осторожничать, опасаться, мучиться, следовать правилам! Никогда! Всегда! Помни! Нет! Не забывай! А то!

А то — что?

Все равно умрешь. Этот мир ненавидит тебя. Он ненавидит любое инородное тело.

Уже трое младенцев, и подросток. и двое взрослых. Все лежат под землей, в том тихом месте, рядом с первым, с малышом Тирзы, их проводником в подземный мир. Вовнутрь.

Пищи хватало. Когда глянешь на Склад, на сектор пищевых продуктов, на могучие пирамиды и стены контейнеров — кажется, что тысяче человек здесь хватит пропитания на всю вечность, мнится, что ангелы с неописуемой щедростью поделились своими припасами. А потом глянешь, как тянется земля, все дальше и дальше, за Склад, за новые ангары, а над ними — небо крышится еще дальше; потом вернешься взглядом — ящички-то такие крохотные.

Слушаешь, как на собраниях Лю Яо твердит: «Мы должны и дальше проверять местную флору на съедобность», а Чоудри Арвинд повторяет: «Мы должны разбить сады сейчас, пока время орби… года подходящее… время сева ».

И начинаешь понимать — еды не хватит. Еды может не хватать. Еды может (соя не расцветет, рис не взойдет, генетический опыт провалится) не хватить. На какое-то время. Здесь времена меняются.

Здесь каждому овощу — свое время.

Врач 5-Нова Луис сидит на корточках у тела 5-Чань Берто, почвотехника, умершего от заражения крови после того, как натер ногу. «Он запустил болезнь!», кричит доктор на соплаточников Берто. «Вы запустили! Вы же видели — рана инфицирована! Как вы могли это допустить? Думаете, мы в стерильной среде? Или вы все мимо ушей пропустили? Не понимаете, что ли — здесь почва опасна! Или думаете, я чудотворец?». Потом он рыдает, а соплаточники Берто стоят над мертвым телом товарища и плачущим доктором, оцепенев от ужаса, и стыда, и скорби.

Твари. Всюду твари. Мир точно из них сделан. Только камни здесь мертвы. А все остальное кишит жизнью.

Растения — покрывают почву, заполняют воды, — растения в невиданном числе и разнообразии (4 -Лю Яо, работавший в импровизированной ботанической лаборатории, выводило из вызванного утомлением ступора только восторженное недоумение, ощущение неизмеримого богатства, рвущийся из груди крик — Смотрите! Посмотрите только! Какое чудо!) — и животные, в невиданном числе и разнообразии животные (4-Штейнман Джаэль, одной из первых записавшейся в аутсайдеры, пришлось вернуться на борт навсегда — ее довело до истерических припадков и судорог постоянное касание, неизбежный вид бессчетных мелких ползучих и летучих тварюшек, на земле и в воздухе, и неподконтрольный разуму ужас при их виде и касании).

Поначалу поселенцы, вспоминая забытые слова из земных книг и голофильмов, называли здешних существ коровами, собаками, львами. Те, кто читал справочники, настаивали, что все животные на Синдичу куда меньше, чем настоящие коровы, собаки, львы, и куда больше похожи на насекомых, паукообразных и червей Дичу. «Здесь позвоночника не изобрели», объясняла юная Гарсия Анита, которую твари просто завораживали — она штудировала архивы по земной биологии всякий раз, как позволяла ее работа электротехника. «По крайней мере, в этих краях. Зато панцири у них просто замечательные».

Зеленокрылых тварюшек длиною около миллиметра, постоянно вившихся вокруг людей и любивших садиться на кожу, щекоча ее лапками, окрестили собаками — они были такие дружелюбные, а собака ведь считается лучшим другом человека. Анита объясняла, что тварюшкам просто нравится вкус соленого человечьего пота, а на дружбу у них не хватит соображения, но кличка прилипла. Ай! Что это у меня на шее? Не бери в голову, это собака села.

Планета вертится вокруг звезды.

А вечерами заходило солнце. Вроде бы же самое — но какая разница! Заходящее солнце забирало с собою краски, оттенки влекомых по небу ветром облаков.

По утрам солнце всходило, и возвращало миру всю бездну изменчивых оттенков, ярких и тусклых — восстанавливало, возрождало, рождало.

Постоянство бытия здесь не зависело от человека. Это люди зависели от него — совсем другое дело.

Корабль улетел. Навсегда.

Те аутсайдеры, что передумали оставаться на планете, в большинстве своем покинули поселение в первые несколько десятидневок. Когда пленарный совет, возглавляемый ныне архангелом 5-Росс Минем, объявил, что «Открытие» сойдет с орбиты на 256 день года 164, небольшое число поселенцев все же потребовало вернуть их на борт, не в силах перенести окончательность вечного изгнания, или мучения вовнешней жизни. Почти столько же корабельников попросило высадить их в Поселении, не в силах перенести тщеты бесконечного пути или правления архангелов.

Когда корабль улетел, на планете осталось девятьсот четыре человека. Чтобы умереть. Уже умерших это число включало.

Разговоров это событие не вызвало — что тут скажешь? Когда ты смертельно устал, больше хочется поесть, забраться в спальник и уснуть, чем болтать. Казалось, что отбытие корабля станет событием, но нет. Поселенцы все равно не могли увидеть его с поверхности. Задолго до дня отлета с борта по радио и внешсети сыпались проповеди о пути во благодать, летели увещевания — вы, оставшиеся на земле, вы все же ангелы, вернитесь к радости! Потом — лавина личных писем, мольбы, благословения, прощания — и корабль отлетел.

Еще долго с борта «Открытия» в Поселение поступали новости и вести — рождения и смерти, проповеди и молитвы, отчеты о единодушном восторге путников. Обратно, из Поселения на «Открытие», летели личные письма и те же научные отчеты, что регулярно отправлялись на Землю. Попытки диалога редко бывали успешны, и через пару лет это дело бросили.

Следуя статьям Конституции, поселенцы всю собранную ими информацию о планете посылали на Дичу всякий раз, как выдавалась передышка в непрестанных трудах. Организовали даже целый комитет, хранивший анналы Поселения и отправлявший их на родину. Иные добавляли к этим отчетам личные наблюдения, мысли, образы, стихи.

Достигал ли сигнал цели — никому было неведомо. Но что тут нового?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату