весь воздух вытечет, потому что снаружи ничего нет, там вакуум, пустота. И я заткнула дырочку рукой. Дырочка закрылась. Но я знала, что если отниму руку, воздух опять потечет наружу, и я звала на помощь — звала и звала, но никто не слышал. И в конце концов я подумала, что надо привести кого-нибудь, и попыталась отнять руку, но не смогла. Ее держало давление. Пустота снаружи.
— Ужасный сон, — согласился Хироси. Он отвернулся от пульта и сел лицом к ней — руки на коленях, спина прямая, лицо железно-спокойно. — Тебе он вспомнился, потому что сейчас ты в таком же положении?
— Нет. На своем месте я вижу тебя.
Он поразмыслил над ее словами.
— И ты видишь выход?
— Зови на помощь.
Он едва заметно покачал головой.
— Хироси, не один, так другой из студентов или инженеров выяснит, чем вы занимаетесь, и разболтает, потому что вы не сможете заткнуть ему рот, или уговорить, или сбить с толку. Собственно, это уже происходит. Диамант явно пытался что-то кому-то доказать. Он очень умен и совершенно неуправляем — я училась с ним. Его будет непросто обмануть или уговорить.
Навигатор промолчал.
— Как меня, — добавила она сухо, но без особой горечи.
— Что ты хочешь сказать своим «зови на помощь»?
— Скажи ему правду.
— Только ему?
Синь покачала головой.
— Расскажи правду, — тихо повторила она.
— Синь, — проговорил Хироси, — я знаю, ты считаешь нашу тактику неверной. Я благодарен тебе за то, что ты редко вносишь в споры этот аргумент, и только наедине со мной. Я был бы рад найти с тобой общий язык. Но я не имею права отдавать в руки сектантов власть переменить наш курс, покуда это вообще физически возможно.
— Это решать не тебе.
— Ты примешь решение за меня?
— Кто-нибудь сделает это. И тогда откроется, что вы — ты и твои друзья — лгали людям годами ради единоличной власти. Как еще это можно воспринять? Ты будешь опозорен. — Голос ее звучал негромко и хрипло. — Минуту назад, — добавила она, прикусив губу, — ты мне задал подлый вопрос.
— Это был риторический вопрос, — возразил Хироси.
Повисла долгая пауза.
— Это было подло, — проговорил он. — Прости меня, Синь.
Она кивнула, глядя в пол.
— Что ты посоветуешь сделать?
— Поговори с Таном Биньди, Нова Луисом, Гупта Леной — теми, кто созвал временный комитет. Они пытаются разоблачить Пателя. Наври им что хочешь о том, как это случилось, но расскажи, что мы прибудем к Цели через три года — если только Патель нам не помешает.
— Или Диамант, — бросил навигатор.
Синь скривилась.
— Опасность не в таких, как Диамант, Хироси, — проговорила она осторожно и терпеливо. — Гораздо опаснее фанатик, который получит доступ в рубку, чтобы хоть на две минуты отключить или вывести из строя курсовые вычислители — такая возможность была всегда, но сейчас для этого есть
Когда имя Нова Луиса сорвалось с ее губ, глаза Хироси остекленели. По мере того, как Синь тянула уже проигранный бой, речь ее становилась все более красноречивой и настойчивой, к концу она уже откровенно умоляла. Она ждала, но ответа не было. Аргументы и настояния истаивали на иссохшей равнине бесчувствия.
— Ты, может, и сумеешь, — проговорила она, наконец, сухо и ровно. — Но я не могу больше лгать друзьям и товарищам. Я не выдам тебя, но и участвовать в твоем заговоре дальше отказываюсь. Я буду хранить молчание.
— Не самый практичный план, — проговорил он, глядя на нее с застывшей улыбкой. — Потерпи, Синь. Это все, о чем я прошу.
Она встала.
— Горе в том, что мы не верим друг другу.
— Я тебе доверяю.
— Нет. Или мне, или моему молчанию, или моим друзьям. Ложь высасывает доверие. В пустоту.
Снова он промолчал. Потом Синь повернулась и вышла из рубки. Пройдя немного, она осознала, что забрела во вторую четь, на поворот 2-3, двигаясь в прежнему своему жилпространству, где теперь в одиночестве остался ее отец. Она хотела повидаться с Яо, но ей казалось, будто это каким-то образом станет изменой Хироси. Она развернулась и двинулась прочь, к жилпространству Канаваль-Лю в четвертой чети. Коридоры казались ей узкими, давящими, слишком людными. Она заговаривала с кем-то, кто болтал с ней. И вспомнилось то в давнем кошмаре, о чем даже Хироси она не осмелилась поведать. Дыру в стене мира пробило не что-то снаружи, не пылинка и не камушек; увидев ее, девочка поняла вдруг, как это бывает во сне, что дырочка зияла в этом месте от сотворения корабля.
Объявление чрезвычайной важности, 202 день 161 года
Председатель пленарного совета поместила во внутсети сообщение — в двадцать часов будет сделано «объявление чрезвычайной важности». Последнее такое объявление делалось пятнадцать лет назад, когда пришлось объяснять причину изменения профессиональных квот.
Люди собирались — в жилпространствах, или в блоках, или в залах, или на работе — чтобы послушать, что будет сказано. Пленарный совет заседал.
В двадцать ноль-ноль на экранах появилась Чаттерджи Ума.
— Друзья мои, пассажиры корабля «Открытие», — проговорила она, — мы должны подготовиться к великим переменам. С этого вечера судьбы наши переменятся — преобразятся. — Она улыбнулась, как всегда чарующе. — Не тревожьтесь. Скорей это повод для радости. Великая цель нашего пути, цель, к которой этот корабль и его экипаж стремились от начала великого перелета, ближе, чем мы думали. Не наши дети, но мы сами ступим ногою на землю нового мира. Сейчас Канаваль Хироси, наш старший навигатор, расскажет вам о сделанном им и командой в рубке великом открытии, о том, что оно значит, и чего мы можем ожидать.
Уму на экранах сменил Хироси. Необыкновенно густые и черные брови придавали ему вид порой угрожающий, а порой недоуменный, но голос был спокоен, уверен, убедителен и несколько педантичен. Начал он с того, что рассказал о случившемся пять лет назад, когда корабль проходил мимо гравитационного колодца вокруг огромного облака космической пыли.
Синь, глядевшая на него из пустого жилпространства, легко определила, когда он начал врать — не только потому, что знала настоящие числа и даты, но и потому, что ложь Хироси звучала внушительнее и убедительнее правды. Он скрыл настоящие темпы ускорения и торможения, скрыл момент, когда на самом деле была обнаружена ошибка компьютеров, и скрыл реакцию навигаторов.
Не называя дат, Хироси сумел создать у слушателей впечатление, что аномалии в записях
