Фавны напали рано утром. Владимир только что вышел из хижины и направился на берег озера, чтобы умыться. Бывшая с ним этой ночью женщина опередила его и, весело смеясь, побежала к берегу. У самой воды, как бы споткнувшись, упала и застыла на прибрежном песке лицом вниз. Владимир, не понимая еще, что произошло, подбежал к ней. Все лицо у женщины было залито кровью. Увесистый камень попал ей в висок и проломил череп. Смерть наступила сразу же, не успев даже погасить на ее лице улыбку. Тут же над головой Владимира просвистел еще один камень, и следом за ним целый град камней под аккомпанемент завываний высыпавшей на берег озера толпы фавнов обрушился на поселок.

Нападение было внезапным, и Владимир только успел заметить, что в руках у нападающих были пращи, которыми они вертели над головами, посылая в него снаряд за снарядом. Сработал выработанный на Земле инстинкт. Он упал на землю, несколько раз перекатился через себя и, вскочив, кинулся к хижине. Через секунду он уже держал в руках лук. Свистнула стрела, и один из нападавших рухнул с пронзенной насквозь шеей. Второму стрела впилась в бок, и он завертелся волчком. Фавны замешкались. В это время на них посыпался град стрел, посылаемых Ореадой и ее подругами. Оставив на земле человек десять убитыми, фавны обратились в бегство.

Кроме погибшей у берега озера, две женщины были легко ранены. Одной камень повредил плечо, содрав кусок кожи, у другой на излете попал в грудь и сломал ребро. Пока Владимир оказывал им помощь, остальные женщины, вооружившись копьями, прикончили раненых фавнов. Все это произошло так быстро, что Владимиру удалось спасти только одного из них, но и тот был близок к смерти. Он успел повернуться, когда Ореада занесла над ним копье, и оно вместо того чтобы поразить его в сердце, вонзилось в живот. Фавн был еще в сознании, когда Владимир подбежал к ним и вырвал у Ореады занесенное для второго удара копье. Жестокость женщин не удивила его, так как из рассказов Ореады он знал обычаи племен лапифов убивать раненых и пленных врагов. Лапифы не знали рабства и пленников обычно уничтожали. Если пленник был лапифом, его хоронили в роще священных деревьев и во второй жизни этот лапиф становился членом племени. Если же пленником был кентавр, его труп сжигали.

– Спроси у него, откуда у них это? – он протянул Ореаде подобранную на песке пращу. Насколько знал Владимир, лапифам не было знакомо такое оружие.

Фавн молчал и в ответ на вопрос Ореады презрительно отвернулся.

– Он не хочет говорить, – заключила Ореада.

– Тогда скажи ему, что его труп я сожгу!

– Ты это сделаешь? – ужаснулась Ореада.

– Клянусь, что сделаю!

Ореада перевела сказанное лапифу. Тот задрожал и стал быстро говорить. Ореада выслушала и перевела Владимиру:

– Их научил Игорь.

– Игорь? – вскричал Владимир. – Не может быть! Спроси его еще раз!

Но фавн был уже мертв.

Итак, Игорь, его старый боевой товарищ, стал на сторону фавнов и не только стал, но и научил их делать оружие. Владимир, правда, не видел Игоря среди нападающих, но это не меняло дела.

Убитых похоронили тут же. Лапифы спокойно относились к смерти. Смерть не была смертью в обычном понимании этого слова. Она не несла за собой небытия, которое так ужасает все мыслящее, понимающее ужас НИЧТО. Для них смерть была только преддверием новой жизни, причем, в новой жизни память частично сохраняла то, что было до этого и прошлом. Никто, правда, не знал, как далеко это прошлое. Память Ореады хранила воспоминания о двух или более прошлых. В одном из них были вспышки молний, могучие воины на грохочущих колесницах, вереницы связанных пленниц. Второе осталось еще более туманным. Она только помнила, что в панике бежала по полю, а за ней гнался кентавр. Потом все обрывалось. Какое прошлое было раньше, какое позже – она не могла сказать. Другие женщины, жившие с ним в поселке, теперь, как и Ореада, вступившие с ним в мысленный контакт, тоже хранили в памяти смутные отрывки минувших жизней. Никто из них не мог сказать, как давно это было. Судя по рассказу Ореады, она жила во времена посещения планеты титанами. Лапифы хранили в памяти предания об этих посещениях. Титаны захватывали в плен женщин и мужчин и увозили их куда-то на грохочущих и извергающих пламя машинах. Похищенные уже никогда не возвращались к племени.

– Как вы думаете, – обратился Владимир к женщинам, – почему фавны напали на нас? – Они только что вышли из воды озера, где смывали с себя следы крови, и теперь отдыхали, лежа на прибрежном песке. Выстиранную одежду развесили на ветках деревьев. Все как-то произошло само собой, и Владимир, сам того не замечая, перестал стесняться собственной наготы и наготы лежащих рядом с ним на песке молодых женщин. Правда, некоторым из этих 'молодых' было лет по пятьсот, но, глядя на их гибкие и стройные тела, ни за что нельзя было это принимать всерьез.

Женщины быстро заговорили. Владимир, который еще не полностью освоил их язык, ничего не понял и обратился за разъяснениями к Ореаде.

– Мы думаем, что они уже выбрали себе вождя и теперь готовят большую жертву.

– Так что, они хотели нас принести в жертву?

– Конечно, предпочтительнее принести в жертву пленных, а если их нет, то и своих. Теперь все зависит от вождя, на кого он укажет.

– Они смогут повторить свою попытку?

– Трудно сказать. Мы убили многих из нападавших. Другие теперь побоятся.

– Вы очень хорошо стреляли! – поблагодарил Владимир.

Похвала эта, видимо, доставила большое удовольствие его подругам, так как они заметно оживились. Одна из них вскочила на ноги и, схватив лежащий подле нее лук, натянула его и пустила стрелу в стоящее метрах в пятидесяти от них дерево. Стрела тонко пропела и впилась в ствол.

– Отлично! Ты молодец. Рея, – похвалил он ее.

– Мы все умеем стрелять. Лучше погибнуть в бою, чем быть принесенной в жертву. После жертвы уже больше не возвращаются в этот мир, – ответила она.

– Разве после жертвы тела не хоронят?