С утра Ильгет с Иволгой занимались обычной работой, принимали больных, выслушивали посетителей. К полудню с базара явилась возбужденная, довольная Рида, размахивая корзинкой.

— О проницательные! Весь город говорит о том, что Панторикс ошибся. Вы оказались правы, никакого дождя нет и не предвидится.

— Это хорошо, — заметила Иволга, — ну ладно, ты обед будешь варить? А то я уже, честно говоря, есть хочу.

— Я сейчас все сделаю, о проницательные.

Иволга повернулась к Ильгет. Произнесла на линкосе.

— Надо хоть Гэссу спасибо сказать. Ты пока принимай, а я пойду, свяжусь с ним.

Она удалилась в соседнюю комнату, где у них была спрятана гравистанция. Ильгет открыла занавесь и крикнула.

— Следующий! Заходите, пожалуйста.

Но у выхода сидел всего один юноша, Ильгет знала его, недавно им удалось вылечить его мать от застарелого псориаза.

— Проходи... Эннори, — она вспомнила имя.

Парнишка — лет восемнадцати, вихрастый, с блестящими гэлланскими глазами — вошел в комнату. Поклонился почтительно.

— О проницательная...

Ильгет села и указала посетителю на скамью напротив.

— Здравствуй, Эннори. Какая нужда привела тебя сегодня к нам?

— О проницательная, у меня нет больше нужд, которые я мог бы иметь. Я счастлив тем, что вы вылечили мою мать, и я вам благодарен. Только одна нужда тревожит меня по-прежнему...

— Какая же? — поинтересовалась Ильгет, внимательно глядя на парня.

Эннори вздохнул, потупил взгляд.

— Я не знаю, как вам сказать об этом... Я простой человек, не тэйфин, и в роду у нас не было никого такого. Но меня интересует истина, — последнее он выговорил словно через силу.

— И простой человек может интересоваться истиной, — спокойно сказала Ильгет, — ибо истина — едина для всех.

— Я увидел, что вы, проницательные, ты и твоя досточтимая соработница, гораздо сильнее, чем любой из наших тэйфинов. Ваша воля и ваш дух невероятно высоки. Вы исцелили столько людей, сколько Панторикс не исцелил за всю жизнь. Вы творили чудеса... И вы смогли подчинить себе уйгаран, и это говорит о том, что вы непобедимы. Все наше войско не могло бы справиться с вами...

Ильгет внимательно слушала, сложив руки на коленях.

— Но я задал себе вопрос, какие же духи помогают вам, ведь эти духи должны быть куда могущественнее Нинья Теннар... может ли быть, что это сам Ниннай Акос? Или же у вас свои духи? Я знаю, — поспешно добавил Эннори, — что мне не пристало интересоваться духами, но...

Он опустил глаза и добавил тихо.

— Всю мою жизнь я спрашивал себя, какой он, Ниннай Акос, и почему он дал нам жизнь, и чего он хочет от нас. Как устроен наш мир... Я так хочу это знать, но мне негде узнать это. Может быть, вы...

Ильгет смотрела на парня широко раскрытыми глазами.

— Да, Эннори, — произнесла она, — я расскажу тебе.

Она помолчала, надо было бы произнести молитву, но лишь обрывки мыслей метались в голове... Господи, только и подумала Ильгет. И заговорила.

— Эннори, Бог, которому мы служим — истинный Бог, создатель всего мира. Он гораздо сильнее любого из ваших духов, сильнее Ниннай Акоса.

Она вдруг подумала, что объяснить все человеку, не знающему о звездах и иных мирах, будет очень трудно. Но не начинать же объяснения с бесконечности Вселенной...

— Бог, в которого мы верим, создал весь мир.

Иволга вышла из соседней комнаты и встала у косяка, скрестив руки на груди. Ильгет бросила на нее взгляд и продолжила.

Она говорила около часа — примерно четыре средних доли по-гэллански. Говорила по наитию, потому что невероятно трудно было объяснить все человеку, никогда не знавшему иных культур, кроме собственной, не представляющего значения жертвы за грех, которому Бог обучил древних иудеев на Терре. Но Эннори был сообразителен, и он был очень заинтересован рассказом. Ильгет не знала, многое ли понял гэла из объяснений... она вообще не помнила того, что говорила, речь лилась как бы сама собой.

Она пересказывала пареньку всю историю мира, изложенную в Библии. О том, как Бог создал первых, совершенных людей, вложив в них свободу воли, и как они выбрали грех и зло. Как страдали люди, творя зло, и как страдал Бог, глядя на это. Как он пытался все же исправить мир, уничтожив всех людей, оставив только одного, воистину праведного человека с семьей, но и потомки этой семьи не стали лучше. (По-видимому, правда, еще до тех пор произошло расселение людей во Вселенной, но об этом Ильгет умолчала).Как Бог создал себе народ, произведя его от другого праведника, и на протяжении тысяч лет воспитывал этот народ, объяснив ему несколько простых правил, например — нельзя убивать, нельзя воровать, завидовать, изменять своей жене или мужу, поклоняться другим богам, которые все были — злые духи, акогната, и так далее. Бог научил свой народ приносить жертвы, но не просто так, а в искупление за определенные грехи, потому что ни один грех не должен был оставаться безнаказанным. Но люди, даже и принося жертвы животными, все равно оставались злыми. Бог много раз посылал к своему народу пророков, которые пытались наставить людей на путь Божий, но люди убивали пророков, потому что не хотели слышать о своих грехах и о Боге. И о том, как Бог послал к людям своего Сына, и Сын отдал Себя в жертву за все человеческие грехи...

— И отныне, сказал Он, тот, кто будет веровать в Меня, придет ко Мне — тот спасется, — с волнением сказала Ильгет. И посмотрела на Эннори. Вдруг юноша соскользнул со скамьи и встал на колени.

— О досточтимая! — воскликнул он, — я хочу прийти к Сыну Божьему! Это можно? Или... я ведь простой человек...

— Встань, Эннори, — Ильгет подняла его, — конечно, можно. Христос умер за всех людей, не только за тэйфинов. Каждый может обратиться к Нему в молитве. Эннори... я тоже была простой женщиной. Ты ведь знаешь, женщины не бывают тэйфинами. Но Бог и мне дает силы. Истинный Бог.

Со стороны Иволги послышался какой-то звук, не то хмыканье, не то кашель. Ильгет обернулась к подруге, сразу смутившись. Но выражение на лице Иволги удивило ее. Вовсе не ироническое выражение... очень серьезное.

— Что мне сделать для того, чтобы... ну... быть с Христом? — спросил Эннори. Ильгет улыбнулась.