Баджи остановился в дверях гостиной, наблюдая за ней. Она писала и напевала что-то, все быстрее и быстрее. Значит, настроение ее улучшилось.

'Слава Богу, — думал Баджи, — она была слишком молчалива и погружена в себя, слишком надломлена эти несколько недель после приезда”.

Он ожидал, когда она обратит на него внимание, довольный тем, что ее мысли приняли другое направление. Наконец она взглянула на него, слегка подпрыгнув от неожиданности, и улыбнулась.

— Входи же, Баджи. Я сегодня немного рассеянна. Изредка это случается, но со мной все в порядке.

— Знаю, знаю, это значит, что все тяжелое уже ушло из твоей умной головки.

— Умной? Да, интересная мысль. Я продолжаю заниматься этим по инерции или ради удовольствия? Ведь мне уже не надо зарабатывать на арендную плату коттеджа, твое жалованье или на еду.

Он вспомнил, что всегда аккуратно получал жалованье, даже раньше, чем бывала внесена плата за “Милого Крошку”. Баджи не нравилась щепетильность Дукессы, хотя он понимал, как для нее принципиален этот вопрос.

Сглотнув подступивший к горлу комок, он сказал:

— Я слышал новые куплеты про царя Александра и Великую Княгиню. Что за кошмарная женщина! Она вполне заслуживает этих песенок. Но меня гораздо больше огорчает наш принц — регент. Разумеется, он всего лишь самодовольный болван, но он наш английский болван и не должен брать пример с российских тиранов-феодалов, убивающих своих крестьян лишь за то, что они плохо пахнут.

— Да, верно. Мне кажется, княгиня Екатерина превосходит его в жестокости, грубости и разврате. — Она рассмеялась, отчего у Баджи стало теплее на душе. — Кажется, эти три ее свойства обыгрываются в песенке?

— Да, об этом сегодня распевают повсюду.

— Царь просто ужасен, и он так груб с нашим регентом, постоянно заигрывая с врагами, которые в глубине души держат его за обыкновенного дурака. Он тоже заслуживает того, что о нем поют.

— Да, — подтвердил Баджи, — он не должен был соглашаться на банкет в ратуше вместе с Великой Княгиней. Говорят, она запретила музыкантам играть, потому что у нее болит от музыки голова. Хотел бы я видеть все это.

— Я тоже. Ладно, Баджи, мне надо внимательно просмотреть лондонскую “Тайме” и правительственную газету.

— Ты без конца читаешь эти газеты от корки до корки, но я пришел, чтобы поговорить с тобой кое о чем другом, Дукесса.

Она слегка наклонила голову, облокотившись на стопку исписанных бумаг, вопросительно глядя на него.

— Это касается его сиятельства.

— И что это? — стараясь казаться спокойной, спросила она.

— Мистер Спирс сообщил мне, что, возможно, его сиятельство скоро прибудет в Лондон.

— У него возникли какие-то дела?

— Не знаю, Спирс не сказал мне.

— Над этим стоит поразмыслить. А что это был за стук во входную дверь несколько минут назад? Или мне послышалось?

— Да, стук действительно был. Пожаловал мистер Уикс. — Он как-то странно поклонился ей и нервно улыбнулся, отступая в сторону. — Он здесь и готов войти…

— Боже, мистер Уикс! Но что же случилось? Садитесь, не желаете ли чашечку кофе или бренди?

— Нет, нет, дорогая леди. Это.., у меня не очень хорошие новости для вас. Прошу извинить за…

— Пожалуйста, мистер Уикс, успокойтесь! Вы не должны так нервничать. Вряд ли могло произойти что-то страшное. Садитесь и расскажите мне спокойно обо всем.

В волнении адвокат даже взъерошил волосы. Она ждала, стараясь своим спокойствием повлиять на него. Дукесса умела успокаивать, благотворно действуя на любого, за исключением собственного мужа. Все, чего она могла добиться от него своей выдержкой, это желания убить ее.

Наконец он справился с собой и, сделав глубокий вздох, произнес:

— Американские Уиндемы находятся в Чейз-парке.

— Американские Уиндемы? Но почему это случилось, мистер Уикс?

— Это я виноват, я написал им, моя леди, никак не предполагая, что вы сможете за это время выйти за Марка Уиндема. Вот почему они здесь. Они примчались, даже не отправив мне ответного письма, не посетив предварительно мою контору в Лондоне. Сразу явились в Чейз.

— Действительно, очень странно. Разве они не знают, что Чейз в любом случае может принадлежать лишь Марку, прямому наследнику. Дядя Грант должен был знать это, но вы сказали, что он умер, значит, его жена…

— Не знаю, дорогая. Мне ясно лишь одно, не далее как завтра я должен отправиться в Чейз и объясниться с ними. Они должны понять, что им ничего не принадлежит, ничего! Я так виноват, Дукесса, так виноват!

Она спокойно улыбнулась.

— Возможно, вам и следовало подождать, мистер Уикс. Но ведь вы верили, что поступаете правильно, помня наш разговор с Марком, и не могли ожидать, что.., не важно, не стоит так беспокоиться, мистер Уикс.

— Вы так добры, меня спасает лишь то, что здесь нет графа, он бы не простил меня. Но видит Бог…

— Не важно, здесь он или нет и простил бы вас или не простил. Вы сделали то, что было положено сделать. Не стоит больше корить себя, мистер Уикс.

Она поднялась, расправляя юбку.

— Да, — сказала она скорее самой себе, чем адвокату. — Жизнь любит иногда преподносить сюрпризы. — Она повернулась к нему, подавая руку. — Я поеду с вами, мистер Уикс. Пожалуйста, не беспокойтесь. Вдвоем нам будет легче выстоять перед лицом этих страшных американских Уиндемов. Не удивлюсь, если Марк вскоре объявит имя Вильгельмина столь же отвратительным, как и Джозефина.

Марк Уиндем, восьмой граф Чейз, прибыл в Лондон в дом на Беркли-сквер 26 июня.

Нетль принял его шляпу и плащ, держась с большей почтительностью, чем обычно, ведь теперь Марк имел не только звонкий титул, но и тугой бумажник.

— Ее сиятельство отбыли в Чейз вчера утром вместе с мистером У иксом. Они взяли с собой также Баджи и свою горничную с жуткими красными волосами — Мэгги, кажется.

— Понятно, — сказал Марк, поворачиваясь к 1-пирсу, созерцавшему элегантную обшивку стен в холле. — Тебе придется позаботиться о нас. Вряд ли здесь найдется кто-то, умеющий сносно готовить, ведь Баджи уехал с моей.., с Дукессой.

— Я уже заранее предупредил миссис Харлей, что ей придется взять на себя эту обязанность. Так распорядилась ее сиятельство, узнав, что вы вскоре прибываете. Она отлично умеет поставить работу в доме, распределить все обязанности.., она так внимательна, что я бы сказал, нет…

— Договаривай, Нетль, ведь это еще не все.