положили, чтобы она могла на них усесться своей голой жирной задницей. Полилло встала за ее спиной, готовая в случае чего применить пытку. Пиршество демона потрясло ее — да и меня тоже, — поэтому неудивительно, что она пылала ненавистью.

— Отдай мне эту толстуху на полчаса, — прошипела Полилло. — Если она будет молчать, я сделаю из ее кишок сосиски.

Шахар съежилась от страха. Я подмигнула Полилло и сказала:

— Не будем пока торопиться. Может быть, мы действительно неправильно поступили по отношению к повелителю Эламу.

Гэмелен, который тоже присутствовал на допросе, подыграл мне.

— Вы совершенно правы, капитан Антеро. Вы оскорбили несравненного Элама. Мне кажется, он очень добр и простит нас, если мы будем хорошо служить ему.

— Правильно, — сказала Шахар. — Он бывает очень добр. Иногда он сердится, но только оттого, что ему бывает грустно.

— Грустно? — переспросил Гэмелен. — Почему же столь могучий повелитель грустит?

— Он одинок и не может попасть домой, — ответила она.

— О расскажи нам подробнее, дорогая, — подхватила я. — А пока легат Полилло принесет тебе поесть. Ты выглядишь усталой и, должно быть, проголодалась.

— Да, я бы съела чего-нибудь, — обрадовалась она, всплескивая руками. — Было бы невежливо отказаться.

Полилло пробурчала что-то, и мне пришлось подмигнуть ей еще раз. Она молча вышла из палатки. Пока Полилло не вернулась с едой, мы с Шахар болтали о том о сем. Еды было много, и самой разнообразной. Шахар ела обеими руками и громко чавкала.

Когда мне показалось, что она немного насытилась, я возобновила допрос.

— Ты говоришь, твой хозяин не может вернуться домой. А почему?

Шахар вытерла рот.

— Он заблудился, — сказала она. — Понимаешь, он не отсюда родом. Он из… — Она шевелила губами, подыскивая слова. Видимо, ничего на ум ей не пришло. — Он из другого места. Ну, вроде того.

— Ты хочешь сказать — из другого мира? — встрепенулся Гэмелен.

— Да. Не из нашего мира. Из другого. Там его дом.

— Как он попал сюда? — спросила я.

— Э-э… Ну, он объяснял мне, но это трудно понять. И я плохо разбираюсь в таких вещах. Зато я очень хорошо умею угождать повелителю, знаю, чего он хочет, даже если он не говорит вслух.

Гэмелен посмотрел в ее сторону незрячими глазами.

— Так она его фаворитка! — сказал он мне.

— Да, это так! — гордо заявила Шахар. — Он любит меня больше всех остальных.

Гэмелен не это имел в виду. Он хотел сказать, что она служила демону, как магам в нашем мире служат мелкие демоны, например, малыш, который помогает Гэмелену готовить еду и выполняет разные поручения, когда воскреситель ему велит. Я коснулась ее руки.

— Я уверена, что это так и есть, дорогая, — сказала я. — А теперь скажи мне, как повелитель Элам оказался в таком ужасном положении?

— Насколько я помню, он говорил, что его перенес сюда злой волшебник. И этот волшебник был так могуч, что мой повелитель не мог ему сопротивляться. И он попал сюда. И волшебник заставлял его делать разные вещи. А потом волшебник был убит в каком-то сражении, и мой повелитель не знает, как попасть домой. Он здесь уже две сотни лет.

Она сделала широкий жест рукой, имея в виду заросли саргассов.

— Все время он живет тут и заботится, чтобы у него было, что есть, чтобы были рабы. Он говорит, что сам вырастил саргассы. И он постоянно увеличивает их площадь.

Я осмелилась выразить сомнение.

— Не может быть! Никто не может сделать такое. Даже твой повелитель.

Шахар вознегодовала.

— А вот и может! И сейчас он этим занимается. Водоросли растут по его воле и сплетаются между собой. И он делает других счастливыми, даже если причиняет им боль. Он причиняет боль не потому, что он злой. Просто от этого пища становится вкуснее. И он никогда не делает больно мне. Иногда, правда, ему требуется моя кровь для колдовства. Но это не больно. Я делаю небольшой порез и напускаю крови в его чашу, а он потом ее с чем-то смешивает. Смесь воняет, но он позволяет мне тогда есть больше, чем обычно, поэтому я не возражаю.

— А почему он выбрал именно тебя для этого, дорогая? — спросил Гэмелен. — Твоя кровь какая-то особенная?

Шахар потянулась за новой порцией еды.

— Мой отец был колдун, — равнодушно бросила она. Нам пришлось ждать, пока она прожует. — Я не умею колдовать. Но мой отец умел. Потом он умер. Когда он умер, новый колдун устроил из его похорон пышную церемонию. Они построили большую лодку и положили туда его тело и посадили туда меня, мою мать и всех моих братьев и сестер. Нас было десятеро, не считая матери. Лодку пустили по течению, и оно унесло нас очень далеко. В конце концов я попала сюда. И мой повелитель нашел меня.

— Только тебя? — спросила я. — А что случилось с остальными?

Шахар пожала плечами.

— Они умерли, у нас не было еды, поэтому мы ели сначала тех, кто умирал от голода. Потом оставшиеся в живых стали посматривать на меня, потому что я такая пухленькая. И ночью я убила их всех. Ножом. Пока они спали. Потом у меня было много еды. — Она принялась поедать птичью гузку. Потом сказала: — Мать я съела последней. Она была жесткой и невкусной. В общем, так я попала сюда. И, хоть я и не умею колдовать, моя кровь нужна моему повелителю.

Мы слегка опешили после ее рассказа. Гэмелен первым пришел в себя.

— А ты на самом деле не похожа на остальных, дорогая. Скажи, пожалуйста, разве ты не скучаешь по дому?

Шахар гневно тряхнула головой. При этом жир ее тела заколыхался.

— Никогда, — сказала она. — Они плохо относились ко мне. Даже когда я делала им путеводные карты. Охотники просто выхватывали их у меня из рук и обзывали меня плохими словами.

— Путеводные карты? — переспросила я, пытаясь скрыть волнение. — Какие карты?

— Те, которые отец заставлял меня делать, глупая, — фыркнула она. — Иногда охотникам приходилось далеко плавать в своих лодках, и мой отец давал им карты, чтобы они могли находить места, богатые дичью, а потом возвращаться обратно.

— А почему он тебя заставлял это делать?

Шахар с презрением посмотрела на меня.

— Потому что нужно было их много, они часто терялись и портились. Приходилось делать новые. Отец не успевал, братья и сестры всегда работали, а я часто болела. Поэтому он заставлял меня делать карты. Потом он только заколдовывал их.

— А ты можешь сделать карту сейчас?

Шахар фыркнула.

— Конечно, могу. Может, я не очень умна, но в этом я так поднаторела, что никогда не смогу забыть. Иногда карты снятся мне во сне. — Тут она вздрогнула. — Это плохие сны. О доме.

— Так ты можешь сделать карту сейчас? — настаивала я.

Шахар покачала головой.

— Мне кажется, повелителю Эламу это бы не понравилось.

— Вряд ли он стал бы возражать, — небрежно сказала я. — Ведь после этого мы тебя отпустим.

Шахар с удивлением уставилась на меня.

— Зачем вам нужна карта? Вы все равно никогда не выберетесь отсюда.

— Как бы там ни было, если ты сделаешь нам карту, я тебя отпущу.

Она снова пристально посмотрела на меня, не переставая при этом жевать. Наконец