»…Без видимых причин избит группой неизвестных гр. такой-то. Диагноз — разрыв печени, перелом трех ребер, ушиб головного мозга. Состояние крайней тяжести…»

«Бакланы». Обкурившиеся своей дури или перепившие керосина. Казанова ненавидел «бакланов».

Их все же заметили. Один отделился от компании и догнал.

— Мужик, штучку не одолжишь? Пивка бы.

Товарищу было лет восемнадцать, но его еще не повзрослевшее лицо с козлиной бородкой не сочеталось с крепко сбитой, накачанной в зале фигурой. Жилетка, надетая на голое тело, подчеркивала достоинства комплекции. Это Казанцев выглядел по сравнению с ним подростком.

— Не одолжу. Пиво вредно для печени.

— Я не просек, мужик! Ты что, залу…ся?

Дальше понесся малоприятный «базар».

— Товарищ, мы тебя трогали? — как можно спокойнее ответил Костик, наблюдая, как еще четверо отделились от скамейки и дружно направились в их сторону.

Он взял Ирину под руку и пошел к выходу со двора.

— Э, погоди-ка, мужик, давай побазарим. Успеешь еще своей телке сунуть.

Костик повернулся.

— Чего пялишься, убогий? «Очко» заиграло? Сейчас зафиксируем.

— Валера, клиент что-то не понимает?

— Клиент жадный.

— Зато девочка у него ничего.

Ирина прижалась к Казанцеву.

Всем было до двадцатника, и все были пьяны. Но главное, они были в стае.

— Ну что, куколка, может, посидишь лучше с нами?

— Смотри, как прилипла.

Ирина прошептала:

— Ребята, ну, пожалуйста… Что вам надо?

В отличие от древнеегипетского, язык современности не отличался изысканностью выражений.

— Отвалите, мужики, — не двигаясь с места, произнес Казанцев.

— Сначала ты дашь нам закурить, — Валерик пустил струю дыма в лицо опера и небрежно похлопал своей здоровенной рукой по его щеке.

— Хорошо, держи… — Костик достал пачку «Космоса».

Парень презрительно усмехнулся. Хилятик.

Однако то, что произошло в следующую секунду, заставило его немного протрезветь.

«Хилятик» резко сунул правую руку куда-то за спину, и через мгновение в лоб Валерику был нацелен черный ствол со вставленной в дуло сигаретой.

— Ну, держи, держи…

Тем не менее, винно-водочные пары еще заглушали всякий страх, и отступать от задуманного плана очень не хотелось. Что за на фиг?

— Он у тебя пистонами заряжен или спичками?

Парень протянул руку к пистолету, но тут же отдернул, потому что из дула вырвался столб пламени, и грохот выстрела заставил присесть. Где-то за спиной послышался звон разбитого стекла.

— Второй влетит в башку. — Костик опустил пистолет до уровня лба собеседника.

— А это тебе за «девочку». — Удар в пах согнул Валерика в поясе.

Кто-то из парней попытался приблизиться, однако Казанова резко развернул руку.

— Стоять, «бакланы»! Не дай Бог… А теперь быстро по норам, крысы, и если еще раз я увижу вас в этом дворе, перещелкаю по очереди.

Ирина неожиданно закричала. Казанцев вздрогнул и повернулся к ней, что в подобной ситуации было весьма неблагоразумным поступком.

Один из парней, согнувшись, прыгнул на опера. Ввиду большой разницы в весе Костя не смог удержаться на ногах и покатился на газон, не выронив при этом пистолет. Тут же он получил сильный удар туфлей в правую половину живота. На мгновение он поднял глаза и увидел надвигающуюся на него огромную тень.

Костик выставил перед собой показавшийся ему неимоверно тяжелым пистолет и нажал на гашетку…

Таничев вернулся с устроенной сходки в РУВД необычно рано.

— Твою три-господа-бога-душу-мать! Казанова человека подстрелил. Только этого не хватало.

— Где? — Белкин с Гончаровым задали вопрос одновременно.

— В центре. С девкой гулял, какие-то орлы прицепились.

— Насмерть?

— Да нет, ерунда, ляжку прострелил. Все равно черта с два отпишешься. Туда группу ночью вызывали.

— А Казанова где?

— В местном отделе. Я сейчас туда рву. А то никто ничего толком не знает.

— Ты один едешь?

— С начальством. Вы тут, мужики, дурью не майтесь, надо поднять что-нибудь.

— Ты брякни оттуда.

— Лады.

Таничев сгреб со стола все бумаги, сунул их в ящик и вышел из кабинета.

— Туфта какая-то, — проговорил Гончаров. — Казанова спокойный, как танк, это умудриться надо заставить его вытащить «ствол».

— Плохо, если он под газом был. Вылетит из ментуры.

— Да лишь бы не посадили, а работу найдем.

— Я схожу в дежурку, узнаю поподробнее.

— Давай.

Вовчик вышел вслед за Таничевым.

Паша вылез из-за стола и начал нервно расхаживать по кабинету. Действительно, никто из нас не застрахован от криминала.

Он, конечно, не знал, что там с Костиком приключилось, но предполагал, что, если б тот был без оружия, дело могло бы закончиться куда плачевней.

Всеобщая мозговая недостаточность в острой форме. Общество маньяков, бандитов и «бакланов». Без намеков на хотя бы временную остановку.

Паша подошел к столу Петровича. У Таничева под стеклом лежал тетрадный листок с тремя словами, написанными красным фломастером: «НИКОМУ НЕ ВЕРЫ».

Петрович как-то говорил, что эта бумажка заменяет ему все ведомственные приказы и инструкции, все кодексы и своды законов, все учебники и все бестолковые речи начальства на оперативных совещаниях. Всякий раз, когда он слушал расстилавшегося перед ним травой собеседника и уже готов был поверить его стуку кулаками в грудную клетку, он смотрел под стекло и, читая надпись, покачивал головой: «Извини, приятель, ты меня не убедил».

Порой это действительно помогало. Попадались такие артисты, до мастерства которых очень далеко звездам нашего экрана. Трудно не поверить. Невозможно не поверить. И даже хочется посочувствовать, понять и помочь. АН нет — «НИКОМУ НЕ ВЕРЫ».

Паша не до конца принимал этот девиз, полагая, что хоть кому-то надо верить. Зато он разделял