залитые светом множества свечей. В душе своей он торжествовал: он защитил имя Анны и выказал свое презрение к этому «высшему свету»! Эта мысль в настоящую минуту гнала прочь все остальные.

Но вскоре более мрачные думы овладели им. Его, как барана, толкали в спину на глазах любимой девушки! Ему связали руки за спиной! У него отняли его ружье и пригрозили ста ударами плетью!.. И только Биго спас его от этого унижения… Биго, который склонился над рукой Анны и поднес ее к своим губам. Юноша успел заметить, каким радостным огнем загорелись глаза девушки.

Дэвид Рок задумчиво двинулся в путь и в скором времени снова очутился возле двери, которая вела на мельницу. При свете пламени, пылавшего в огромной печи, он увидел старого мельника, и тот еще больше, чем когда-либо, напомнил ему привидение.

— Ну, что, ты видел его, Дэвид? И всех этих важных господ нашей несчастной страны? — тотчас же начал старый мельник. — Ты видел Биго, не правда ли? Этого великого интенданта, мастера любовных дел, любимца короля и протеже Помпадур?

— Да, я видел его, — ответил Дэвид Рок. — Я стоял рядом с ним, и он держал руку на моем плече.

— Вот как! Черт возьми, Дэвид Рок, вот что значит иметь возлюбленной такую девушку, как Анна Сен-Дени! Ты должен знать, что пальцы Биго привыкли касаться лишь шелка и бархата, и если он прикоснулся к тебе, то это было только ради Анны.

— Я тоже так думаю, — согласился с ним Дэвид Рок, чувствуя, что кровь стынет у него в жилах.

— И какого мнения Биго о нашей Анне? — настаивал на своем Фонблэ.

— Он находит ее прекрасной.

— Ну конечно, конечно! — закивал головой старый мельник. И вдруг он совершенно затих и больше не произнес ни одного слова.

Простояв еще некоторое время в полном безмолвии, Дэвид Рок пожелал ему доброй ночи и ушел.

Старый мельник долго смотрел ему вслед и, качая головой, бормотал с сомнением в голосе:

— Да, да, Дэвид, она прекрасна, слишком прекрасна для тебя. И я готов биться об заклад, что по этой самой причине Биго и часть его важной свиты останется здесь и не последует за остальными! Заметь себе это, мой мальчик, и посмотрим, прав ли старый Фонблэ.

Да, да, Дэвид, — снова произнес он, когда последний уже скрылся из виду, — я бы с радостью пожертвовал этими двумя никому не нужными руками, чтобы только Анна могла поменяться наружностью с какой-нибудь девчонкой со вздернутым носиком и в веснушках. Вы оба выросли у меня на глазах, и если я вас потеряю, мое старое сердце будет разбито.

Но Дэвид Рок не слышал этого. Когда он оглянулся, то увидел лишь, что старый мельник по- прежнему стоит у входа на мельницу на опушке леса Гронден. И только он хотел было углубиться в лес, как увидел фигуру человека, перебегавшего от дерева к дереву. А когда незнакомец приблизился к мельнице, старик Фонблэ отошел от двери и пошел ему навстречу.

Юноша все еще стоял и смотрел, и в это время человек расстался со старым мельником и пустился по тропе по направлению к нему; в скором времени Дэвид узнал в запыхавшемся незнакомце своего лучшего друга (после Черного Охотника) Пьера Ганьона, титулованный отец которого правил соседней сеньорией.

Он страшно обрадовался его появлению и еле сдержал крик радости, чуть не сорвавшийся с его уст. Он очень любил Пьера Ганьона, «Пьера-пышку», как называла Анна этого веселого молодого человека с розовым лицом.

Дэвид Рок продолжал стоять неподвижно и только в последний момент, когда Пьер Ганьон уже собирался нырнуть во мрак леса, он открылся ему. Его молодой друг облегченно вздохнул.

— Черт возьми, как я рад! — воскликнул он. — Мне уже начало казаться, что все красные дьяволы, которые обитают в этом лесу, скоро будут мчаться по моим пятам! Хорошо еще, что мне не пришлось бежать за тобой до самого твоего дома.

— Это было бы гораздо легче сделать утром, — ответил Дэвид Рок.

— Хорошо тебе говорить! — воскликнул тот. — Анна Сен-Дени грозила мне смертью и гибелью души моей, если я не найду тебя сегодня же.

Сердце юноши затрепетало от радости.

— Она просила тебя разыскать меня?

— Нет, она не просила. Она приказала мне разыскать тебя и сказала, что если я не выполню приказания, то она постарается, чтобы меня возненавидели все красивые девушки в Квебеке. Вот видишь, как она интересуется тобой!

Когда ты с таким важным видом вышел, — продолжал Пьер Ганьон, — словно каждый из присутствующих в зале был твоим личным врагом, Анна тотчас же подала мне сигнал; нам удалось отлучиться на несколько минут, и тогда я подробно рассказал ей о случившемся. Надо было бы тебе видеть, Дэвид, как сверкали ее глаза и как она порывисто дышала, пока я рассказывал. А потом она заставила меня обещать, что я найду тебя и передам, что она еще более гордится тобой, чем когда-либо раньше. И она хочет знать почему ты вышел, не обратив на нее ни малейшего внимания, когда она назвала тебя по имени?

— Наверное, она шепотом произнесла мое имя, — ответил Дэвид Рок, пытаясь всеми силами совладать с собой, так велико было его возбуждение под влиянием этой чудесной вести.

— Вовсе не шепотом, — горячо ответил Пьер Ганьон. — Я, например, ясно расслышал, а равно слышали ее и, все остальные.

— В таком случае она произнесла его не тогда, когда я стоял лицом к ней, и не тогда, когда интендант целовал ее руку, — пробормотал Дэвид. — Хотя она великолепно могла бы успеть это сделать именно тогда.

— Но ты понимаешь, что она лишилась способности говорить в эту минуту — как и все остальные, как и я, между прочим. Я никогда еще в жизни не переживал такого испуга. Когда полковник Арно повторил приказ дать тебе сто ударов плетью, я почувствовал, что холодный пот льется у меня по спине. А заметил ты выражение лица старого сеньора Сен-Дени? Оно все исказилось, как у смертельно больного человека. Что же касается Анны, то я в жизни не видел такого бескровного лица. Мы все уже рисовали себе, как тебя выводят во двор, обнажают спину и начинают хлестать по голому телу! И подумай только, — закончил Пьер, — что все закончилось чудесно после того страха, что мы пережили.

— Я не вижу в этом ничего чудесного, — холодно ответил Дэвид Рок. — Не понимаю, почему человек должен радоваться тому, что он унес целой свою шкуру, которая должна была оставаться вечером такой же, какой она была днем!

Пьер глядел на него, раскрыв рот от изумления.

— Неужели ты хочешь сказать, что не воспользуешься дружбой, которую предложил тебе интендант? — спросил он.

— О какой дружбе ты говоришь?

Пальцы Пьера Ганьона крепко обвили руку Дэвида.

— Ты, кажется, с ума сошел! — воскликнул он. — Неудивительно, что ты не слыхал, как Анна окликнула тебя. Неужели ты хочешь сказать, будто не слышал, как Биго предлагал тебе свою дружбу и покровительство, если ты когда-нибудь отправишься в Квебек?

— Ты ошибаешься, я это слышал. Но я вовсе не намерен ехать в Квебек.

— В таком случае ты безнадежный человек! Когда интендант Новой Франции извиняется перед тобой и вместе с извинением дает такое обещание, то это надо считать за редкое счастье. Стоит ему сказать одно слово, и ты станешь ближайшим человеком к королю. Как бы порочен ни был Биго, но если он что-нибудь обещает, то сдержит слово — во всяком случае, поскольку это касается обещания такого сорта. Это тебе всякий подтвердит. Я наблюдал за ним, когда он смотрел тебе вслед, и я слыхал, как он говорил Анне, что во всем Квебеке не найдется более красивого офицера, — если только ты примешь его приглашение и приедешь туда. Его приглашение, понимаешь ты это?! И надо бы тебе видеть, как выглядела в эту минуту Анна.

В течение нескольких секунд Дэвид Рок молча стоял и играл магазинной коробкой своего ружья.