— Замечательно! — воскликнула Хелен. — Вот Элис будет рада!

— Элис это даже в голову не приходит, — сказал Гарп. Он-то прекрасно знал, что приходит в голову Элис, и очень боялся, что их отношения вдруг прекратятся. И если честно, порой ему тоже казалось, что Элис — самая лучшая из всех его женщин.

— А как у тебя дела с Элис? — спросила его Хелен. («Нет на свете ничего такого, к чему двое относились бы одинаково», — напишет Гарп однажды.)

— У меня все отлично, — сказал Гарп. — Мне нравится Элис, мне нравишься ты, мне нравится Харри.

— А сама Элис как? — спросила Хелен.

— А Элис нравлюсь я, — сказал Гарп.

— Ничего себе! — воскликнула Хелен. — Значит, мы все очень друг другу нравимся, очень любим друг друга, вот только мне почему-то не очень хочется спать с Харрисоном.

— Значит, все кончено, — бодро сказал Гарп, скрывая душевную боль.

Элис была уверена, что это не кончится никогда. («Раффе так может быть? А? — плакала она. — Я же не могу профто взять и офтановитьфя!»)

— Ну и что? Так или иначе, теперь все-таки лучше, чем было, правда? — спросила Хелен.

— В общем, ты своего добилась, — согласился Гарп. — Заставила Харри отлипнуть от этой студентки. А теперь можешь дать ему мягкую отставку.

— А как насчет тебя и Элис? — спросила Хелен.

— Если дело кончено для одного из нас, то кончено и для всех, — твердо сказал Гарп. — Иначе будет несправедливо.

— Я понимаю, — сказала Хелен. — Но все нужно сделать по- человечески.

Прощания с Элис, как их и воображал себе Гарп, происходили по одному и тому же страстному сценарию, сопровождались бесконечными заверениями Элис в невозможности разрыва и всегда кончались каким-то яростным сексом на влажных от пота простынях, среди ароматов страстного и сладостного «плотского вожделения». И решение вопроса каждый раз откладывалось.

— По-моему, Элис все-таки немного не в себе, — сказала Хелен.

— Элис — очень хорошая писательница, — возразил Гарп. — Настоящая.

— Траханые писатели! — пробормотала Хелен.

— Харри просто ее не ценит, да он и не способен оценить, насколько талантлива его жена! — Гарп и сам удивился, услышав собственный голос.

— О господи! — прошептала Хелен. — В первый и последний раз я пытаюсь спасти чей-то брак — если не считать моего собственного!

Ей потребовалось шесть месяцев, чтобы дать Харри «мягкую отставку», и в течение этих шести месяцев Гарп виделся с Элис так часто, как только мог, хотя каждый раз предупреждал ее, что их «квадрат» вскоре должен распасться. Говоря это ей, он словно предупреждал и себя самого, ибо его страшила мысль, что Элис придется отдать другому.

— Все теперь иначе — для нас четверых, — неубедительно повторял он, — а потому должно вскоре прекратиться.

— А ф какой фтати? — спрашивала Элис. — Я фто-то не замечаю, чтобы у наф фто-то прекратилофь, верно?

— Пока что нет, — соглашался Гарп. Он читал ей вслух все написанное ею, а потом они так страстно занимались сексом, что даже струйки душа причиняли боль возбужденному телу Гарпа, не говоря уж об одежде.

— Мы ничего не должны прекращать, — твердила Элис. — Мы должны делать это, пока можем.

— Но ты же понимаешь, что это не может длиться вечно? — говорил Гарп Харри, когда они играли в сквош.

— Понимаю, я все понимаю, — соглашался Харри. — Но это так хорошо! И это пока еще длится!

Любит ли он Элис? — спрашивал себя Гарп. О та!

— Да, да, — говорил Гарп, энергично кивая. В эти минуты он думал, что любит ее.

Но Хелен, которую меньше всех радовал их «квадрат», начинала страдать по-настоящему; и когда она во всеуслышание заявила, что с нее довольно, пора положить этому конец, то не скрывала своей радости. Зато остальные трое не скрывали грусти, сознавая, что лишь она одна будет теперь ходить сияющая, а все они погрузятся во мрак добровольной разлуки. Без формального объявления обе стороны установили полугодовой мораторий на встречи друг с другом — кроме абсолютно случайных. Естественно, Хелен и Харри продолжали видеться, поскольку работали на одной кафедре. А Гарп часто встречал Элис в супермаркете. Однажды она нарочно наехала на них с Уолтом своей нагруженной продуктами тележкой; маленький Уолт испугался, поскольку его буквально зажало между бесчисленными пакетами и банками, да и дочка Элис выглядела не менее напуганной.

— Я ифпытываю нафтоятельную потребнофть хотя бы в нефнафительном контакте! — заявила Элис. И как-то вечером, очень поздно, когда Гарп и Хелен уже легли спать, позвонила Гарпу. Трубку сняла Хелен.

— Харрифон у ваф? — спросила Элис.

— Нет, — сказала Хелен. — А что случилось?

— Его нет фо мной! — сказала Элис. — Вот что флучилофь! Я жду Харрифона ффю ночь!

— Хочешь, я приеду и посижу с тобой? — предложила Хелен. — А Гарп поищет твоего Харрисона.

— А Гарп не может пофидеть фо мной? — схитрила Элис. — А ты бы пока поифкала Харрифона.

— Нет, — строго сказала Хелен. — Я приеду и посижу с тобой. По-моему, так будет лучше. Гарп вполне справится с поисками.

— А я хочу Гарпа! — заявила Элис.

— Извини, но его ты получить не сможешь, — отрезала Хелен.

— Профти меня! — зарыдала Элис в трубку, а потом исторгла целый поток бессвязных слов, которые Хелен разобрать не смогла и передала трубку Гарпу.

Гарп проговорил с Элис около часа. Искать «Харрифона» никто и не подумал. Хелен чувствовала, что и без того проделала огромную работу, полгода держа себя и других в ежовых рукавицах, и ожидала, что все остальные хотя бы постараются вести себя адекватно и будут контролировать свои чувства.

— Если Харрисон опять трахает студенток, я действительно ему башку разобью! — сказала Хелен, когда Гарп наконец повесил трубку. — Вот подонок! А кстати: если твоя драгоценная Элис такая уж замечательная и талантливая писательница, то почему же она не пишет? Если ей есть что «фказать», то чего же она выбалтывает все это по телефону?

Гарп понимал, что время все расставит по своим местам. И действительно, время вскоре доказало, как он заблуждался насчет одаренности Элис. У нее, возможно, и был свой собственный, довольно милый «голосок», но она абсолютно ничего не могла довести до конца; она так и не дописала ни свой первый, ни свой второй роман — за все те годы, что они были знакомы с Флетчерами. Да и за все последующие годы тоже. На бумаге она могла очень красиво сказать все что угодно, но — как заметил Гарп в разговоре с Хелен, когда окончательно пресытился Элис, — никогда не была способна добраться до конца. До конца чего угодно. Она не могла «офтановитьфя».

Харри тоже разыграл свою партию не слишком умно. В итоге университет отказался возобновить с ним контракт — горькая утрата для Хелен, которая действительно очень ценила Харрисона как друга. Однако от той студентки, которую Харрисон некогда бросил ради Хелен, оказалось не так легко отделаться; она самым подлым образом донесла на кафедру, что ее соблазнил преподаватель — хотя, разумеется, еще вопрос, кто кого соблазнил. Коллеги Харрисона изумленно подняли брови. И разумеется, поддержку Хелен, когда решался вопрос о продлении контракта с Харрисоном Флетчером, попросту не приняли всерьез — ибо брошенная девица весьма откровенно описала свои отношения с Харри.

Даже Дженни Филдз — со всеми ее убеждениями и вечной защитой женщин — была согласна с