трофей, взятый им в замке, если не считать Мишки Самоедова, который стоял чуть поодаль в позе деревянного истукана. Проходя мимо, Царевич пнул художника под зад и этим пока ограничил карательные акции в адрес ренегата и оппортуниста. Самоедов принял наказание со стоическим терпением, то есть сморгнул глазами и сглотнул слюну. Слюна, а впрочем, побежала у него вовсе не в результате удара жеребячьим копытом, а от вида яблок, лежащих на столе.
– Наркоман паршивый, – бросил в его сторону Царевич.
Матёрый молча указал писателю на место рядом с собой. Васька, не долго думая, уселся на украшенный яхонтами и изумрудами золотой трон богини Иштар, что можно было бы счесть святотатством, но поскольку в парадном зале Киндеряева дворца адепты божественной коровы отсутствовали, Кляеву это сошло с рук.
– Мы не можем долго здесь задерживаться, – сказал Матёрый Царевичу. – Киндеряев замок мы передаём Веронике и её фуриям, а тебе, Иван, придётся за ней присматривать.
– Легко сказать, – нахмурился Царевич. – Я уже побывал и волком и жеребцом, а потому мне вовсе не улыбается по милости расторопных фурий превращаться ещё и в барана. А кстати, куда подевался золоторунный Роман?
– Барана Киндеряй забрал с собой, а вот козла Синебрюхова оставил нам. Дело, разумеется, не в Синебрюхове, хотя мы его, конечно, допросили. Знает козёл не так уж много, но из его показаний становится очевидным, что ниточка от Киндеряя далеко тянется, и вся эта суета с молодильными яблоками может перерасти
в проблему планетарного масштаба. – Но ведь ты перекрыл практически все каналы доставки: Кабаниха, Наташка, Вероника, ведьма Мила с вурдалаком Сеней. Осталось только приструнить Малюту Селютиновича и Киндеряя.
– Ты забыл о Шараеве и Бердове. – Так Валерку вроде сожгли на жертвенном костре. – К сожалению, нет, – холодно бросил Матёрый. – Хотя он вполне заслужил такую участь.
Царевич всем своим видом выразил сомнение. Нет, Валерка, конечно, не святой, но, в конце концов, и не уголовник какой-нибудь, чтобы вот так запросто его отравлять на костёр. Вся его вина состоит лишь в краже миллиона у мафиози да в безудержном фантазировании за довольно скромный гонорар. Но Бердов раскаялся и осознал свою вину, а потому, по мнению Ивана, заслуживал снисхождения.
– Ничего он не осознал и ни в чём не раскаялся, – поморщился Матёрый. – Если верить Синебрюхову, то Бердов украл у Костенко не только миллион долларов, но и адреса покупателей молодильных яблок, которые Киндеряй держал в тайне от своих партнёров. В первую голову от Шараева.
– Так Валерка работал на Сан Саныча? – поразился Царевич. – По нашим сведениям да. Шараев связан с одним московским олигархом, ныне находящимся в опале у официальных властей, а потому и не стесняющемуся в средствах для возвращения утраченного влияния. С этим же олигархом сотрудничает, похоже, и твоя Вероника. Хотя точных сведений на этот счёт у нас нет. Очень уж осторожная и ловкая особа твоя бывшая супруга, Царевич. Счастье ещё, что мы не позволили этим людям добраться до живой воды.
Царевич покаянно развёл руками. Его сентенцию по поводу того, что человек над своим бредом не властен, Матерый выслушал с большим вниманием. Однако внёс в Бердовскую теорию некоторые поправки:
– Кроме инстинкта жизни есть ещё и инстинкт размножения. Ты их не к тому источнику вывел, Иван.
– Вот тебе раз, – возмутился Царевич. – Я же хорошо помню дорогу…
Царевичу вдруг пришло в голову, что Матёрый прав. Это не тот источник. Источник с живой водой расположен в лесных дебрях и пробирался к нему царевич Иван через болота, где едва не стал жертвой любвеобильных кикимор, редкостных, к слову сказать, уродок, но чрезвычайно охочих до мужских ласк. А из горного источника герой Царевича пил, отправляясь к ведьме Веронике, дабы удивить её своими сексуальными способностями. Вот дал маху так дал. И все из-за Наташки, которая направила мысли несчастного жеребца совсем в другое русло, пробудив в нём инстинкт размножения. Кентавриков ей, видите ли, захотелось. Теперь понятно, почему Матерый не стал противиться желанию ведьм искупаться в привезённой из горного источника воде.
– Не завидую я твоему Язону, – ухмыльнулся Царевич. – Так и тебе завидовать не приходится, – хихикнул Васька Кляев, поднимаясь с роскошного трона.
А хихикал он, естественно, неспроста, поскольку на пороге зала возникла Вероника, с взором страстным и к Царевичу явно неравнодушным.
– Ну, нё буду вам мешать, – отчего-то заторопился Матёрый и покинул помещение раньше, чем Иван успел раскрыть рот для протеста.
Надо сказать, что Царевичу и раньше доводилось ошибаться, но никогда в жизни он не ошибался со столь опасными для здоровья последствиями. Камасутра вакханок в гробнице фараона была лишь жалкой пародией на страсть упившейся сексуальным стимулятором ведьмы Вероники. Спасло Царевича только то, что возвратившийся после долгих странствий жеребец тоже немало выпил из того же источника. Только с рассветом Царевич, оставивший на ложе Вероники всё своё здоровье, сумел вырваться из страстных объятий взбесившейся ведьмы. Его появление во дворе вызвало фурор среди собравшихся там молодцов в волчьих шкурах. Царевича поздравляли так, словно он вырвался из пасти Змея Горыныча по меньшей мере. Между прочим, у Язона-Ратибора тоже был весьма бледный вид, когда он, садясь на своего коня, трижды промахнулся мимо стремени, и если бы не сердобольный Васька Кляев, подсадивший добра молодца, страдающего с любовного похмелья, то неизвестно, чем бы дело кончилось.
– Если узнаешь что-нибудь про Шараева и Бердова, то немедленно свяжись со мной по рации, – сказал Матёрый Царёвичу на прощанье. – Самоедова я оставляю в твоём распоряжении в качестве подсобной силы. Ну а если этот поросенок вздумает нам изменить, то по воле фурий быть ему боровом до конца дней.
Матёрый огрел коня плетью и вылетел за ворота Киндеряева замка. Вероникины гоблины, угрюмо ворча, прикрыли ворота, но мост пока поднимать не стали, ибо Кляев уже заводил мотор Уазика, которого успел перегнать за ночь из Кабанихиного замка.
– Привет тебе от Егоровны, – ухмыльнулся Кляев в отросшие усы. – Старуха рвет и мечет, узнав, что ты отобрал у Киндеряя замок и вернул его Вероники. – А что с Вепрем и Михеичем?
– Кабаниха клянётся, что они от неё сбёжали, прихватив бутыль с самогоном. Не исключено, что встретимся с ними на дороге.
Царевич устроился рядом с водителем, заложника Самоедова бросили на заднее сидение. Прощаться с Вероникой Иван не стал, во избежание рецидивов ночных страстей. Гоблины, повинуясь взмаху руки фурии-брюнетки, вновь открыли ворота, и Уазик, облегчённо хрюкнув, выскочил со двора проклятого замка, где Царевич дважды чуть не лишился жизни.
– Знаешь, чем хряк отличается от борова? – обернулся к Самоедову тонко разбирающийся в сельскохозяйственных вопросах Васька.
– Нет, – честно признался художник. – А вот этим и отличается, – наглядно объяснил Кляев. – Стоит тебе переметнуться от нас на сторону врага, считай, что ты автоматически лишен всего хозяйства, с последующей сексуальной инвалидностью. Клятвопреступникам, Самоедов, фурии не дают пощады.
Мишка сидел тихий и бледный, переваривая в душе предстоящие египетские казни. На фурий Самоедов успел, надо полагать, налюбоваться и вероятно составил о них своё мнение.
– Куда исчез Валерка Бердов? – спросил Царевич у пригорюнившегося ренегата. – Костенко увёл его с собой. А меня бросили на растерзание. Сволочи. Вот она благодарность за всё, что я для них сделал.
– Валерка всё им про Шараева рассказал? – Да уж, наверное, сдал с потрохами, – радостно подтвердил Самоедов. – Шкуру свою спасал.
– А Костенко разобрался, кто его замок штурмует? – Откуда. Бежал как заяц, бросив на произвол судьбы верных людей. Маг и чародей называется. А подземный ход он за собой завалил, так что мне деваться было некуда.
Васька настолько уверенно вёл Уазик по лабиринту, что Царевич не успел даже прискучить путешествием, как не успел заметить момента превращения волчьей шкуры в камуфляж.
Уазик выскочил из-под земли всё в том же месте у вокзала, испугав до полусмерти роскошную иномарку, которая едва не врезалась в осветительный столб.
– Едем к Киндеряю, – распорядился Царевич. – С ума сошёл? – удивился Кляев. – Мафиози нас на куски порвёт за утерянный замок. – Так ведь замок захватили «аргонавты» с помощью коварной Наташки и по наущению Шараева, который пытался с помощью героических греков устранить конкурентов, Костенко и Полесскую. А мы с вами жертвы трагических обстоятельств, чудом уцелевшие во время погрома.
– А если Костенко узнает, что замок у твоей Вероники? – А я тут при чём? – пожал плечами Царевич. – Я за неё не ответчик. И не виноват, что они, сговорившись с Наташкой, обвели вокруг пальца уважаемого мафиози. – Риск, – покачал головой Васька.
Но Царевич и без его предостережений знал, что сильно рискует. Однако если верить знающим людям, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. И не то чтобы Иван был большим поклонником игристого вина, но и быть шутом гороховым на чужом празднике жизни, ему не хотелось. Тем более что этот чужой праздник всё более превращался в жутковатый бал-маскарад, где придуманные воспаленным воображением личины заимели претензию стать хозяевами жизни. Мало нам киллеров и наркоманов, так вот вам ещё и вампиры с любителями молодильных яблок.
Надо сказать, что дом губернского мафиози сильно уступал и размерами и роскошью Киндеряеву замку. А ещё говорят, что наша элита совсем меры не знает в жилищном строительстве и буквально совесть потеряла, обрастая лишними, метрами в стране, где жилищный вопрос с давних времён один из самых острых. Да по сравнению с элитой Бёрендеева царства наша элита образец скромности и человечности. Что бы там ни говорил борец за пролетарское счастье Васька Кляев, банкир всё-таки много лучше вампира. И обличьем он поинтеллигентнее, а если и пьёт кровь из трудового народа, то только фигурально выражаясь, а не в натуре. К достоинствам дома Костенко в родной Российской Федерации можно было отнести тот факт, что он не был обнесен рвом, а солидная по нашим меркам ограда ни шла ни в какое сравнение с «кремлёвскими» стенами Берендеевских замков. Что, между прочим, прямо указывает на мягкость нравов в России и на эффективность работы правоохранительных органов. А те несознательные граждане, которые называют наших правоохранителей драконами, очень ошибаются на их счёт, ибо к счастью для себя не видели драконов настоящих, которые хоть и считаются в Берендеевом царстве маломерными, но способны за минуту в три горла сожрать любого рассеянного гражданина, вздумай он по простоте душевной требовать адвоката.
В доме потерпевшего чувствительное поражение мафиози гостей не ждали и приняли их с большой опаской. Тем более что Костенко испытывал явный дефицит в людях, которых враги частично превратили в баранов, а большей частью просто в пар. Хотя, по мнению компетентных экспертов, железные болваны людьми не были, а были всего лишь проекцией магической силы, обретшей плоть в результате чародейских заклятий. Во всяком случае, так объяснял их появление на Берендеевских землях Вадим Матёрый. Слабо разбирающемуся в технологиях колдовского мира Царевичу оставалось только головой кивать да поддакивать профессионалу.
Чудом сохранившиеся от былой роскоши две шестерки криминального туза ввели гостей в холл, предварительно их разоружив. Кляев особенно неохотно расставался с маузером и настоятельно рекомендовал неразумным Киндеряевым холопам как можно бережнее обращаться с музейной реликвией.
Взволнованный визитом Костенко встретил гостей более чем прохладно. Воздух родной земли подействовал на мафиози отупляюще, и он не нашел ничего лучше, как облаять уже однажды обиженного человека. – Сам виноват, Леонид Петрович, – спокойно отмёл все обвинения Царевич. – Нашел, кому доверить
