Москвы. Их тихие и громкие победы. Флаги над башнями, название романа, педагогической поэмы. Это настоящий жанр: педагогическая поэма. Преступление и наказание, вот название для киноромана, который можно посмотреть в музее. Тело доктора, ед. и мн. числа. Их одежда, мысли, мебель. Еда, небо, поля страны. Странности докторов, репертуар маний, венские стулья, кушетки, диваны. Пол больных, все то же, но совершенное отличное от докторов. Миф. Граница и пограничные ситуации. Как в языках. Столбы, собаки, бисер дождя. Нумерус клаузус. Родина латыни. Бабочки, птицы, женские пальцы. Живое и искусство вышивания, пения. Разговора. Терапия. Страх. Единственное и множественное число, его природа. Монографии. Жажда, пустыня, огненные крылья. Речь идет о пустыне холода, льде страсти, которым можно разить и рассекать как скальпель, чтобы извлекать нужное или ненужное. Стихотворение Пророк. Глагол, речь больных и их докторов. Красный розан в волосах. Сестра поэта Лебядкина.

Безумие постмодерна. Его фасады, то есть строчки и то что между, за. Эллипс речи. Архивы, шепот, смерть английского банкира Ангерстейна. Двадцать третий год. Встреча с Цаплей и Вадимом, библиотека, седьмой автобус, по Невскому проспекту до Пушкинской. Черная лестница вся в руинах, сама руина. Квартира двадцать один, галерея. Урок французского как в Сибири. Пушкин освещенный ночью фонарями. Грызть горло, кость, собачья страсть. Терпение. Среди платьев, галстуков и платьиц. Килька, вафельный торт, плавленый сыр. За круглым столом, напротив зеркала, первоначальный восторг. Чай Липтон. Публичная библиотека, национальная, тот же голубой свет, черный памятник. Золотые кольца, черный хлеб. Черные дни, в них спрятаны все цвета в ожидании света. Зеленая трава, солнце, Владимир, Мытищи, Арзамас. Лес, подснежники, ландыши. Букет цветов на столе в вашей комнате. Пленка киноромана. Праздник труда как в пролетарской поэзии. Будильник, стул, мысли, лицо, платье. Вадим примеряет ваш тулуп офицера, его черный шелковый пиджак, рубашка, джинсы. Волосы, ее, его и мои. То, что поднимается и потом опускается, лестница в виде спирали. Вихреобразное естественное движение улитки, подражание ей. Уроки ф. Жестокость городского романса. Постижение Арто. Двойное дно. Дом Ангерстейна в Лондоне, Паул Смол сто пять, тридцать пять картин, примерное количество. Больше-меньше, не помню. Роман графа о военном и мирном безумии, о двух крайних состояниях. Борьба с сословиями внутри самих страт. Правда о Петропавловской крепости, ее могилах. Шпиль, медитация о Канте. Нева, ее течение уносит дурные и добрые мысли, мысли. Смотрите на шпиль и постигайте запредельное. Гибель, тоска, страх зоопарка. Французский бестиарий, запахи. Пар английской машины. Англичанин мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину. Слова из песни.

Манон Леско, такой роман. Премногих томов тяжелее. Преступление и наказание, видеофильм, кино из музея. Концепция романа. О розе, о маленьком п.

Внутренности людей, их вицеральное, соборы из камня, дерева, бетона, стекла. Решетки храма, фигуры. Деревня недалеко от Арзамаса. Сидит Христос. Св.Николай в Арзамасе. Открытия откровений, в России снегов. В стране дорог, рыбаков. Благодарность, слезы, стена смеха, конец путей, приехали, вокзал. Смех последних пассажиров. До этого купание весной, между зимой и летом, в источнике. Снег и солнце, с другими вместе, не страшно, немного торжественно. Дикая жалость, деревня, дорога. Возвращение в теплых носках в Арзамас. История костюма, альбом. Галстуки, жилеты, часы, бриллиантовые запонки, застежки, всякие брошки, заколки для галстуков. Золото, рубины, бриллианты. Откровение в метро, девочка на коленях у матери с золотыми волосами. Жалость, дикое состояние, доброта. Армия спасения (кино Zazi dans le metro). Жестяные кружки, оркестрик, фуражки. Ночлежки, секонд хэнд, попрошайничество. За этим самолеты, корабли, ракеты. Ломбард. Душа и песни. Маски. Доктор Фрейд пишет своему другу Шницлеру. Страсть куста, огонь, речь из горящего куста. Тайна зеленого. Красное и черное. Книга, фильм. Страсть к горению, к выкрикиванью слов из горящего. Потом снова зеленое, нежное. Лабиринт туалета, кафель московского вокзала. Зеркала.

Петербургский немец вчера: Клаус фон Брух, видеоарт. Голова Арто, южноэфиопская музыка, немецкая техника, романтизм, розовое, кобольды, тело как у дервишей, танцующее и поющее. Инсталляции, летающий видеоящик, ящуры, протозавры, птеродактили. Самолет, точки радаров, искусство в ангарах. Силиконовые бочки, музыка Россини, Татлин с его башней. До этого университет, профессор с трубкой как профессор из политической школы в Париже, изучение политической системы. Дождь, мороз по обещанию радио, переводчик Мери Попкинс в кафе-коридоре, сентиментальный разговор, учитель русского языка для корейцев. Ольга и Вадим, искусство в жизни. Походка, одежда, ожидание чуда. Вот-вот должно произойти. Черная лента красной машинки, ноябрь, заповедь блаженства. Ветер постоянств, одна из постоянных стихий, Эйфелева башня, огромное железное чудо кино. Англичане, немцы, французы. Звонок из Лондона. Задний ум, потом: над потопом. Над волнами, над ветром. Возвращение по спирали как по лестнице в подвал, на нижние этажи. Белый флаг над вокзалом, подсветка. А. А. в роли монаха в кино о Жанне д’Арк. Свиньи, собаки, человек в новом измерении. Фильм Пазолини, поэтическая версия. Девушка переводит с немецкого и на немецкий, вращающаяся голова Арто на программке спектакля, автопортрет фон Бруха, музыка по всему, во всем. Во всех. Пустота, ждущая заполнения, амфора, кувшины на холмах, горшки в церквях, соборах. Акустика. Звуки, речь.

Третье, которого не дано. Строительство третьего. Создание инсталляций, например, объектов из проволоки, чего угодно, наконец. Огромное терпение при переводе немецких слов. Автоматизм. Дождь на Лиговке, десятый трамвай, Московский вокзал, спешу домой как на свидание. Друг ждет у подъезда, черная куртка, волосы, тело. Разговор как в океане, рыбы, киты, дельфины. Но особенно, касатки, которых истребляют. Война, плавники, пузырьки воздуха. Чтение романа Достоевского, множество пузырьков, бульканье речи, свет, кровать, за окном ноябрь и изморозь. Куда плывем?

Доклад о политической системе, изучение режимов, формулы. Требовать больше, чтобы получить больше, требовать меньше, чтобы получить больше, требовать меньше, меньше. Откровенность: внутренности, воск, жар, холод оплывающих огарков. Святость это чистота. Путь очищения. Фильм Иль порчиле. Репетиция света, ежедневность. Кровожадность диких зверей по телевизору, в Африке. Страсть и страх, тонкие провода, телевизоры. Звонок из больницы Ларисы, госпиталь ветеранов войны. Везде война. Мир, ожидание операции. Точнее, перемирие. Лечение на правом берегу, недалеко от общей могилы, братской, времен Отечественной войны. Желания, шумные пиротехнические эффекты. Шумовые и пиротехнические, я хотел написать. Черное и золотое. Дни ноября. Межсезонье. Как между русскими балетами и Парижем. Дягилев. Деньги, каналы в Венеции, коричневая и черная вода с блеском огней. Эзра Паунд. Золото дней, красное и золотое. Розовое золото, утро в Венеции. Жизнь в В. Имеется в виду город, дома, человек среди людей, название книги Ван Гога, собрание его писем к брату, наподобие песен венецианского гондольера. Черные флаги над вокзалом. Венеция. Чтение новеллы. Музыка киноромана. Разговор о фон Брухе. Город, вишня в коньяке, памяти Мариенгофа.

In memoriam Мариенгоф.

После Ильи Печковского и поющего профессора Мартыненко О.А., адмиральша предложила пойти к ней, здесь на Васильевском, угоститься вином из Каны Галилейской. В зале, где белые колонны, Университет, Виктор быстро ретировался. Сцена в красном, Ольга Алексеевна в красном. Колонны белые. Я в пятнистом армячке по нашей моде, камуфляж внутреннего. Илья был бесподобен, громообразен, лиричен, романтичен, настоящий пост-модерн.

Вокзал после лекции и концерта, репетиция маленького потопа. Запахи денег. Входы и выходы вокзала, архитектура застывшей музыкой. Певец здесь же: все поет, сказал бы Печковский. Темнота, люди выходят на свет, мимо стены плача вокзала, мимо стены смеха. Храм внутри вокзала. Как в Индии храм всего. Дао пути. Туалет, певец, туман. Романтика пост-модерна. Белая шапочка певца, малиновые брюки, волнительное в одежде. Его прогулки по ночному городу, вокзал, святая простота, п. Наречется, через тернии сложностей, словно при строительстве пирамид. Виктор сказал в белом зале про Канта, что тот смотрел на шпиль и думал о трансцендентном. Думал-писал.

Вокзал, где все отвлекает от основного, где все разбегается кругами, потоками, завихрениями. Векторы сил. Виктор прав по-своему. Ольга Алексеевна, Илья П. Белый зал, слушатели в одеждах как при исполнении Седьмой симфонии. Лишь маэстро во фраке, импровизирует на сцене. Всё вокзала. Всё как ничто. Всё как всё. Петербургские вечера как у Ксавье де Мэстра. Сумерки вот уже фон для романа. Пардон, для киноромана. Ищущие люди вокзала, искатели абсолюта, сами не знающие этого. Но может быть,