Ракетчика Николая отбросило взрывом от обломков ЗРК; он истекает кровью, без особого успеха пытаясь перетянуть развороченные осколками плечо и бок. «Ночь простояли, день продержались — а хрена ли проку…» — бормочет он, стараясь отползти от растекающейся из-под обломков лужи какой-то зловещей технической жижи.

Панорама в глазах раненого дрожит и расплывается радужными пятнами, в ушах его бьется прибойными валами пульсирующий гул. Некоторое время он пытается сконцентрироваться на паре жуков- скарабеев, что буквально в паре метров от его лица сноровисто и деловито, по раз и навсегда заведенному природой порядку, катят свой шар из навоза к месту грядущего пиршества. Скарабей священный — тоже, ведь, блин, древнее и неприкосновенное животное… И что этой сладкой парочке за дело до всего той бучи, что приключилась давеча в здешней пустынной котловине — лишь бы не затоптали по ходу дела их любимую навозную кучку, источник жиров, белков и углеводов… Очень разумный и правильный подход.

Радужные пятна и гул…

Гул и радужные пятна…

Это вертолетные винты. Много вертолетов… несколько.

— Красная Армия скачет на помощь, не иначе, — бормочет раненый. — Красная Армия под зеленым знаменем… Умора.

На лицо Ванюши падает тень. «Лучший рукопашник спецназа» — в прошлом, совсем-совсем в прошлом — мучительно приоткрывает глаза:

— Гюльчетай… собака… эм-эс-кей… ру?.. через «йот»?..

Красавица-айкидоистка — в бронежилете и с автоматом — медленно опускается на песок, совершенно неуставным образом прижавшись щекой к недвижимому великану: «Жив!! Господи, жив!..» Потом разом вскакивает и кричит куда-то вдаль, срывая голос:

— Живой!!! Скорее!!! Да скорей же, чтоб вас всех!..

Крутящиеся вертолетные винты гонят песчаную поземку, заметающую носилки с капельницами и выложенные в быстро прирастающий ряд телА убитых — их просто не успевают заносить в вертолеты без опознавательных знаков. Четыре тЕла лежат отдельно, чуть поодаль; принц Турки аль-Фейсал, в мятой камуфляжной куртке без погон, опустился перед ними на колени, лицо у него отрешенное и абсолютно неживое. Сзади подходит Подполковник — всё в том же нелепом чиновничьем плаще с чужого плеча и с тростью, осторожно кладет ему руку на плечо:

— Примите мои соболезнования, принц…

— Спасибо, мистер Александер. Это была хорошая смерть. Правильная… Как там ваши люди?

— Двое в критическом состоянии — счет идет на минуты. Третий получше, но медлить тоже не стОит…

— Прошу меня простить… — принц медленно проводит ладонью по лицу. — Я что-то совсем развалился. Вертолет с ВАШИМИ ранеными уйдет сию минуту — это самое малое, что мы можем для вас сделать. Еще раз простите.

— Вы разом потеряли стольких близких, принц… — склоняет голову Подполковник.

— Не во мне дело. Один из них, — внезапно отворачивается саудит, и голос его становится глухим и невыразительным, — мой внук. Его мать — датчанка, она всегда была против того, чтоб мальчик шел на военную службу, а уж когда я поспособствовал его переводу в спецназ… Не знаю, право — как ей сообщить…

…Когда носилки с капельницами затаскивают в вертолет, перевязанный и обколотый всякой химией Николай слабым кивком подзывает Подполковника:

— Эй! Мы попали?..

— Чего тебе, брат-храбрец? Всё в порядке, расслабься…

— Отстрелялись мы как, спрашиваю?

— Отстрелялись отлично, по первому классу! От трех первых ракет «Гранит» увернулся, но четвертой вы его уделали. Никто, кроме вас, так не смог бы — здешние эксперты только руками разводят.

— Это хорошо, — спокойно кивает ракетчик, откидываясь на подушку. Он проваливается в забытье почти сразу, успев, однако, пробормотать напоследок: «Как думаешь, мужик — сильно навороченную могильную плиту можно отгрохать на сто штук баксов?»

Вертолет приземлился у здания странной архитектуры посреди пустыни — взлетная полоса, колючая проволока, прожектора: явно из тех спецобъектов, отираться близ которых не рекомендуется. Носилки с ранеными на рысях утаскивают внутрь здания. Бедуин в камуфляже без знаков различия, почтительно козырнув Подполковнику, обращается к тому на сносном английском:

— Зовите меня капитаном Зейдом, мистер Александер. Мне приказано охранять вас и ваших людей.

— «Охранять», — прищуривается Подполковник, — в смысле «защищать» или в смысле «сторожить»?

— Простите, сэр — мой английский недостаточно хорош… Если кто-нибудь захочет увезти вас отсюда против вашей воли, ему придется прежде убить меня с моими людьми. Так — понятнее?

— Ясно… — Подполковник провожает взглядом Гюльчетай, деловито спешащую мимо со «Стингером» на плече. — Вы станете нас охранять от всех — и от своих, саудитов, тоже?

— В приказе принца, — спокойно отвечает Зейд, — не упомянуто о каких-либо исключениях.

Принц, стремительно пройдя по слабо освещенному коридору, толкает стеклянную дверь и оказывается в казенного вида помещении. За офисным столом с лежащим на нем спутниковым телефоном — Подполковник, с которым принц обменивается рукопожатием:

— Как ваши раненые, мистер Александер?

— Живы. Ракетчик — тот даже поправится, — чувствуется, что Подполковник не слишком располложен к светским разговорам о здоровье.

— Наши врачи…

— Ваши врачи сделали всё, что можно. Но если один получил пулю в позвоночник, а другой остался без глаз — можно очень немногое… А что там у вас — в сферах?

Принц нашаривает позади себя офисное кресло на колесиках и усаживается по другую сторону