отливом. У магов огня – красноватая, порой красно–жёлтая. У магов земли – фиолетовая, небольшая, но очень плотная. У магов воздуха, напротив, большая и размытая – не то чтобы грязно–белая, но такого оттенка. Между собой мы называем этот цвет цветом несвежего облака.

– А у меня какая? – спросил И–Ван.

– Твоя аура многоцветна. Она и жёлтая, и оранжевая, и тёмно–синяя, и белая… Её оттенок постоянно меняется, порой мне сложно его определить. Это означает – точнее, может означать, – что тебе подвластны все четыре стихии. И у каждой ты можешь взять её силу… Или мог бы взять, в идеале. Но маг ты неважный, как я уже сказал. Ты не научился концентрироваться и работаешь на простеньких заклинаниях. Отбери я у тебя амулет, ты станешь слабее младенца, – безжалостно докончил кентавр.

– Ты уже во второй раз говоришь, что я плохой май, – сказал И–Ван.

– Уточняю: «неважный» и «средний» не значит плохой, – назидательно произнёс Мардоний. – Но порой это почти одно и то же. Не так давно в Арапсе я видел на кладбище памятник с надписью: «Здесь лежит непобедимый воин. Просто меч застрял у него в ножнах».

– Ты бываешь в Арапсе, у магов земли? Они же вот–вот вступят в союз с воздушниками, а те наши враги! – удивился И–Ван.

Мардоний нетерпеливо переступил с копыта на копыто. Кажется, он пожалел, что вообще упомянул об этом.

– Враг врага не всегда твой враг, как и друг друга не всегда друг, – сказал он туманно и поспешил сменить тему. – Каждый маг черпает силу у своей стихии. Для жителей Борея это воздух, для От–И–Тиды – вода, для огненных магов – огонь, для Арапса – земля… Маг воды бессилен там, где не может найти хотя бы каплю воды. Магу огня нужна искра, или солнце, или костёр – в других обстоятельствах он беспомощен. Магам земли тяжело сражаться на песчаном побережье и совсем невозможно в океане, где вообще нет земли. А вот в степи или в лесу они почти непобедимы. Магам воздуха в этом смысле проще, так как воздух есть почти везде, но они зависимы от ветров и от высоты. Чем ближе к земле – тем больше магия земли пересиливает магию воздуха. Поэтому, заметь, маги Борея предпочитаю произносить заклинания на высоких башнях, а ещё лучше в полёте. Маг воздуха, ступни которого стоят на вспаханной почве, слабее втрое. Если это песок или, скажем, недалеко есть гранит – вдвое…

– А я? – жадно спросил И–Ван.

– Точно не знаю, но сдаётся мне, ты сам подстраиваешься под среду. Здесь, на холмах, ты подчитываешься землёй и океаном, а, уверен, подойди мы вон к тем кострам – ты стал бы черпать силы из огня. Не просто черпать – ты напитывался бы огнём с жадностью губки. Ты ведь любишь огонь?

И–Ван рассеянно кивнул.

– То–то и оно. А маги воды терпеть его не могут. Пользуются им поневоле, но всё равно не доверяют ему. Помнишь ритуал осеннего убийства огня? – напомнил кентавр. – Так что, хочешь к костру?

– Там ночная стража. Нас сразу схватят, и это будет конец истории, – заметил И–Ван.

Мардоний усмехнулся.

– Хорошая аура никому ещё не помешала погибнуть, не так ли? Если бы ты практиковался в магии день и ночь, возможно, из тебя вышел бы толк. Через пару десятилетий ты стал бы магом исключительной силы. Но боюсь, тебе больше нравятся драконы. Не так ли?

– Угу.

С подветренной стороны донёсся волчий вой. Мардоний вскинул голову.

– Слышишь? Нас предупреждают. Здесь где–то недалеко солдаты.

Волчий вой повторился. Он протянулся на длинной ноте и под конец перешёл в короткий лай.

– Большой отряд воинов. Они идут цепью, прижимая нас к океану, – перевёл Мардоний.

– Они ищут меня! – воскликнул И–Ван.

Кентавр улыбнулся.

– Ты, конечно, великий преступник, я не спорю. Но всё же подозреваю, что им нужен я. Уже три месяца десять лучших магов От–И–Тиды заняты тем, что определяют моё местонахождение, заставляя меня постоянно менять его… Теперь понимаешь, как ты переполошил тех кентавров на площади? А сейчас нам лучше разделиться. Я поскачу вдоль берега, ты же, как и в прошлый раз, доберёшься водой. И поспеши – ты должен удрать из От–И–Тиды до рассвета. Если старший драконюх донёс на тебя начальнику канцелярии вчера днём, то канцелярия сообщит об этом Гуссину лишь утром следующего дня. Писцы не любят сильно надрываться. Гуссин же прочтёт донос и тогда же изобретёт для тебя казнь. Тут тоже спешки не будет. Он любит продумывать такие вещи в деталях: когда завязать глаза, какого цвета рубаха должна быть на приговоренном и на какую глубину следует затопить свинцовый саркофаг. Так что арестуют тебя никак не раньше полудня. Ты понял?

– Да.

– Запомни кое–что. Когда украдёшь Левиафана, плыви с ним вдоль побережья на восток. Плывите только ночью и в сумерки – днём дракон пуская кормится на мелководье, не слишком часто поднимаясь на поверхность, ты же отсыпайся где–нибудь в кустах. Только спрячься получше. Если пойдёшь по песку – заметай следы или превращай их в следы чайки или собаки. Надеюсь, ты не забыл заклинание трансформации?

– Мимикриос ?

– Оно самое. Сейчас я не могу пойти с тобой. Кентавр, мальчишка и дракон привлекут намного больше внимания, чем просто мальчишка с драконом. Но через четыре ночи я жду тебя в бухте, которая похожа на птицу. Ты легко её узнаешь – там в самом центре большой уступ, а справа и слева от него расходятся точно два крыла…

Предупреждающий волчий вой повторился снова, но почти сразу оборвался. Они услышали крики, топот копыт и звон оружия. И–Ван догадался, что после короткой стычки сопровождавшие Мардония кентавры прорывались теперь к дальним холмам, пытаясь увести погоню за собой.

Однако план этот удался лишь отчасти. Солдат вёл опытный магфицер, имеющий чёткие инструкции. В то время, как первая цепь, сбившись в отряд, погналась за кентаврами, вторая продолжала методично прочёсывать местность. Тёмные шаткие фигуры вынырнули из зарослей внизу холма.

– Не забудь! Пятая ночь! Бухта Птицы! – шепнул Мардоний.

Кентавр коротко оглянулся на И–Вана, подавая ему знак затаиться в одной из пещер, и с топотом, намеренно привлекая к себе внимание, поскакал на север, где темнели заросли. Солдаты издали метнули в него копья и кинулись вслед с короткими мечами.

И–Ван понадеялся, что среди брошенных в Мардония дротов не было копий Найди–Меня–Смерть. Эти копья, которыми была вооружена только гвардия, выковывались в царских кузнях От–И–Тиды. Едва раскалив, их остужали в воде трёх чародейных родников, один из которых бил в горах, другой в песках, третий же – на дней океанской расселины вблизи побережья. Копьё Найди–Меня–Смерть, будучи брошенным, могло преследовать врага хоть целую вечность.

Убедившись, что фигуры внизу исчезли, И–Ван вначале бегом, а затем, потеряв равновесие, кубарем скатился с холма. С каждым мгновением он набирал скорость, стараясь лишь не заорать. По щеке и носу мазнуло чем–то жёстко–наждачным: камень, земля? На зубах скрипел песок. Он отряхнулся, помотал головой. Картинка с названием «мир» вставала на место. Кажется, всё цело. Сломанных костей нет.

Прошептав защитное заклинание дворянтерьерус , он кинулся к берегу. Теперь, если кто–то из солдат увидит его, то решит, что к океану бежит большая собака. Правда, он будет считать так, лишь пока не догадается плюнуть себе на ладонь и энергично протереть глаза. Этот простой способ против оборотнической магии широко известен в войсках и у простонародья.

Надежда была только на то, что на всякую бегущую по своим делам собаку не наплюёшься. И она вполне оправдывалась.