рукой и благодушно улыбаясь. — Какой чудесный день, не правда ли?

Я лично провел этот жаркий, душный день без толку в неимоверно колючих зарослях, пиявки высосали из меня все соки, но не хотелось огорчать моего нового знакомца.

— Чудесный! — крикнул я в ответ.

Улыбающийся сикх остановился рядом со мной, с трудом переводя дух.

— Видите ли, мы сюда на рыбалку приехали, — объяснил он.

— В самом деле? — сказал я. — А что, здесь хорошая рыбалка?

— Чудесная, чудесная! — ответил он. — Лучшая рыбалка во всей Малайе.

Он поглядел на пивную кружку с видом человека, который в жизни не видал ничего подобного, но готов пойти на любой риск.

— Не хотите кружечку? — спросил я.

— Дорогой сэр, вы слишком добры, — сказал он и поспешно опустился на стул.

По моей просьбе официант принес здоровенную кружку пива, и мой новый приятель с такой силой сжал ее в руках, словно боялся, что она убежит.

— Желаю вам наилучшего здоровья, — сказал сикх и одним духом осушил полкружки, после чего задумчиво рыгнул и вытер губы белоснежным носовым платком.

— Это то, что мне было нужно, — солгал он. — От такого путешествия упаришься.

Около получаса сикх потчевал меня довольно запутанной и чрезвычайно забавной лекцией об искусстве рыбной ловли, и мне было искренне жаль, когда он наконец встал и, пошатываясь, объявил, что ему пора идти.

— Но вы должны позволить нам ответить на ваше радушие, — серьезно сказал он. — Приходите часам к шести в наш домик, выпьем рюмочку винца, хорошо?

Мне уже доводилось выпивать «рюмочку винца» с сикхами, и я знал, что это дело обычно затягивается до рассвета, но он так настаивал, что отказаться, право же, было бы свинством. Я вынужден был согласиться, и он направился зигзагами к своему рестхаузу, приветливо махая мне через плечо. В это время подошли Джеки и Крис.

— С кем это ты беседовал? — поинтересовался Крис. — С дедом-морозом?

— Это был очень милый сикх, — ответил я. — Он пригласил меня на шесть часов, выпить рюмочку вина.

— Надеюсь, ты отказался, — встревожилась Джеки. — Ты ведь знаешь эти пьяные оргии.

— Знаю, — подтвердил я, — но отказаться было невозможно. Да ты не бойся, я попрошу Криса, чтобы он пришел за мной часиков в семь.

— Почему непременно меня? — недовольно спросил Крис. — Кажется, я все-таки режиссер, а не какой-нибудь странствующий эмиссар Общества трезвенников.

В шесть часов, приняв ванну и переодевшись, я отправился в маленький рестхауз и был радушно встречен компанией рыболовов. Их было пятеро; четверо

— дюжие молодцы, пятый — крохотного роста важный человечек в огромных розовых очках. После церемонии взаимных представлений мне налили бокал таких размеров, что я мысленно возблагодарил себя за предусмотрительный уговор с Крисом. Естественно, завязалась беседа о рыбной ловле и съемке животных. Когда эти темы были исчерпаны, наступила короткая пауза, все выпили по второй. А затем вдруг (до сих пор не помню, как это получилось) речь зашла о гомосексуализме. Превосходная, благодарная тема, и мы основательно ее обсудили, вспомнили и Оскара Уайльда, и Петрониуса, сонеты Шекспира и «Аравийские ночи» Бертона, «Каму Шутру» и «Благоуханный сад». Появился Крис, его усадили за стол и снабдили бокалом, и плавное течение беседы нисколько не нарушилось.

Все это время важный человечек в непомерно больших очках сидел и помалкивал, крепко держа свой бокал и изучая сквозь очки каждого очередного оратора. Наконец (после того, как мы подробно обсудили причины упадка и крушения Римской империи) была исчерпана и эта тема, и воцарилась тишина. Маленький человек только и ждал этой минуты. Он наклонился, пристально посмотрел на меня и прокашлялся. Все выжидательно уставились на него.

— А по-моему, мистер Даррелл, — внушительно произнес он, одной меткой фразой подытоживая все наши разглагольствования, — по-моему, так: каждому — свое хобби.

Таман Негара (прежнее название — Национальный парк имени короля Георга V) был создан в 1937 году. Это огромный сплошной массив девственного леса площадью свыше четырех тысяч квадратных километров на стыке штатов Келантан, Паханг и Тренгану. Лишь небольшая часть парка легкодоступна для обычных посетителей. В основном же массив хотя и поддается исследованию, но с огромным трудом. Неудивительно, что здесь до сих пор есть совсем неизведанные районы. В пределах парка вы можете увидеть (если вам повезет) чуть ли не всех представителей фауны малайских джунглей. Одна из важнейших его функций заключается в том, что он служит убежищем для немногих уцелевших суматранских носорогов — их теперь насчитывается всего несколько сот. Подобно другим азиатским носорогам суматранских, или двурогих, носорогов нещадно истребляли, чтобы заполучить рог — его размалывают в порошок и отправляют в Китай, где по бешеной цене сбывают престарелым, одряхлевшим и бесплодным, искренне верящим, что это средство увеличивает половую потенцию. Мне совершенно непонятно, почему жители этой чудовищно перенаселенной страны тратят время и энергию на подобное занятие, но факт остается фактом: из-за этого суеверия почти все азиатские виды носорога находятся на грани полного истребления. И так как найти их становится все труднее, началось избиение носорогов Африки.

Парк, несомненно, изобилует животными, однако нам от этого было не легче. Во-первых, попробуй отыщи их в густом лесу с высоченными деревьями; во-вторых, отыскав, попробуй-ка их снять! Все же мало-помалу нам удалось составить представление об обитателях парка и их повадках. В их числе были небольшие стада гауров, мощных, красивых диких быков шоколадно-коричневой или черной масти, с белыми чулками и изящно изогнутыми толстыми белыми рогами. С утра гауры пасутся на полянах в лесу, потом, когда начинает припекать солнце, уходят в прохладу под тень деревьев и дремлют до тех пор, пока не спадет жара, а вечером, стряхнув лень, встают и всю ночь бродят по лесу в поисках корма. Гаур — огромное, могучее животное, его очень легко привести в страшную ярость, поэтому мало какой хищник отваживается помериться с ним силой. Два главных его врага — конечно, тигр и леопард. Тигров в Малайе, судя по всему, становится все меньше, но леопард еще сравнительно широко распространен. Тигр, бывает, схватывается с взрослым гауром, леопард же, уступающий тигру и ростом и силой, как правило, предпочитает нападать на молодняк. А вообще-то в лесу хватает дичи, с которой легче справиться, чем с диким быком.

Большинство обитателей леса ночью бодрствует. После захода солнца наступают быстротечные сумерки, лес и небо залиты бледным, прозрачным зеленоватым светом. Вдруг в небе возникает множество черных крапинок, они плывут над деревьями, волна за волной, будто столбы дыма. Это — летучие собаки; звонко гукая, они летят в глубь заповедника за кормом. Весь день летучие собаки провисели вниз головой на сухом дереве ниже по течению, километрах в трех от рестхауза. Право, не знаю, чем их так привлекло это голое дерево, но они висели на нем большими гроздьями, похожие на плохо закрытые зонтики, под нещадно палящими лучами солнца; время от времени они расправляли крылья и энергично ими обмахивались, чтобы охладить свои тела.