метров по земле и остановилась вверх дном, а когда ее открыли, курица по-прежнему с мрачной решимостью насиживала яйца, причем ни одно из них не разбилось — очевидно, наседка своим телом защитила их от удара. Послушная долгу бентамка стала самым важным участником экспедиции, проводившей «Операцию такахе».

Представляю себе, скольких нервов стоила эта операция ее исполнителям. Прежде всего примерное поведение курицы внизу отнюдь не означало, что она поведет себя так же в горах, а члены экспедиции отлично сознавали, что неудача повлечет за собой протесты сентиментально настроенной общественности и о повторной попытке нечего и мечтать. К счастью, все обошлось как нельзя лучше. Были собраны яйца такахе, курица плотно уселась на них, и, выждав на всякий случай день-другой, отряд приступил к трудному спуску вниз по коварному склону к озеру Те Анау. Здесь их ждал быстроходный катер, который мигом домчал драгоценный груз до ближайшей дороги, затем курицу и яйца погрузили на машину и живо отвезли в Пиктон, из Пиктона самолет доставил их в Веллингтон; новый бросок на машине — и верная наседка вместе с яйцами наконец-то благополучно прибыла в заповедник на горе Брюса.

После этого героического, исполненного треволнений путешествия членам экспедиции оставалось только выжидать и молить Бога, чтобы яйца не оказались болтунами. Но в положенный срок вылупились два птенца, и ученые вместе с курицей начали даже слегка гордиться. Ведь они все-таки добились успеха.

Однако тут совсем некстати возникло новое препятствие. Приемная мать, разумеется, обращалась с птенцами словно с цыплятами. Она водила их за собой, энергично рыла землю и клевала добытое, простодушно считая, что детки последуют ее примеру, но птенцы такахе — не цыплята, они растерянно ходили за курицей, пищали от голода, а куриного способа есть никак не могли усвоить.

Стало ясно, что мамаши такахе сами кормят птенцов, а не учат их добывать пищу, как это делает курица. Причем кормить птенцов оказалось совсем не просто, поскольку выяснилось, что малыши такахе не разевают клюва, как обычные птенцы: мать держит добычу в клюве, а птенец берет ее сбоку. В конце концов удалось придумать способ: мясных мух и другие лакомства накалывали на острие карандаша и скармливали птенцам. Благодаря этому способу кормления и материнской заботе бентамки, которая согревала их по ночам, птенцы такахе благополучно росли и процветали.

Не говоря уже о том, что речь шла о чрезвычайно редкой птице, эта история сама по себе не могла не вызвать у нас желания увидеть живую такахе в естественной среде, и, как только мы прибыли в Веллингтон, я запросил разрешения посетить долину, разумеется, вместе с Брайеном — чтобы гарантировать, что мы не украдем яиц и не унесем под полой парочку такахе. Наконец разрешение было дано, и мы отправились на озеро Те Анау.

Я уже говорил, что прежде до долины добирались только пешком, но теперь налажено сравнительно удобное сообщение. Вы садитесь на Те Анау в маленький гидроплан, он поднимает вас на шестьсот с лишним метров и садится на озерко, которое занимает большую часть долины. Брайен заказал самолет, но надо было сутки ждать, поэтому мы сняли номера в роскошном государственном отеле на берегу Те Анау и насладились великолепной кухней, превосходными винами и первоклассным сервисом. После скверных новозеландских отелей, с которыми мы сталкивались до сих пор, эта гостиница нам особенно понравилась.

— Пользуйтесь случаем, — сказал Брайен, прислушиваясь к тому, как я втолковываю метрдотелю, какая марка шатобриана мне нужна. — Там, наверху, нас ждут суровые условия.

Я внял его предупреждению и вместо двух бутылок вина заказал три.

Утро преподнесло нам два неприятных сюрприза. Во-первых, выяснилось, что домик в долине Такахе занят охотниками и, следовательно, для Джеки не найдется места; во-вторых, было похоже, что мы вообще не сможем вылететь: над Те Анау нависли черные тучи, и видимость никак не подходила для полетов в такой местности. Все утро мы мерили шагами берег озера, проклиная погоду. К полудню небо несколько прояснилось, однако доверия по-прежнему не внушало. Но тут появился Брайен, который все это время держал связь с летной базой. Лицо его озаряла довольная улыбка.

— Пошли, — сказал он. — Живо несите снаряжение на пристань. Они прилетят за нами через полчаса.

— Превосходно! — воскликнул Крис. — А погода подходящая?

— Не очень-то, — беззаботно ответил Брайен. — Но они говорят, лучше рискнуть сейчас, чем ждать, когда облачность увеличится настолько, что в долину вообще нельзя будет проникнуть. Летчик считает, что справится.

— Прелестная перспектива, — с воодушевлением произнес Джим, обращаясь к Джеки. — Ты не жалеешь, дорогая, что не можешь лететь с нами? Вознестись в облака в поисках долины, которую все равно не рассмотришь, а когда доберешься туда, искать птицу, которой тоже не разглядишь! Все наше путешествие с самого начала — это сплошные радости и удовольствия. Я бы не променял его ни на что на свете.

Мы отнесли снаряжение на причал, и тут Брайен вдруг объявил, что гидроплан слишком маленький и может взять только двоих пассажиров.

— Ладно, — сказал Крис. — Ты, Джим, забираешь аппаратуру и отправляешься первым…

— Почему это всегда я? — возмутился Джим. — Неужели нет других добровольцев?

— Постарайся побольше снять в полете, — продолжал Крис, пропустив мимо ушей его негодующую реплику, — а там установишь камеру и заснимешь наш прилет.

— А если они забросят меня туда, а потом застрянут здесь? — спросил Джим. — Что тогда? Я один в глухой долине, полной свирепых птиц… ни еды… ни товарищей… а когда-нибудь, лет через десять, вы забредете туда и отыщете в тумане мой белый скелет… старина Джим, скажете вы… ведь ничего был парень… пожалуй, стоит послать открытку его жене. Изверги бесчувственные!

— Не унывай, Джим, — утешила его Джеки. — Если ты отправишься вперед с вещами, в твоих руках будет виски, которое припас Джерри.

— О! — Джим сразу просиял. — Это совсем другое дело. Было бы что поесть, тогда я могу и подождать немного.

Вскоре послышалось какое-то, я бы сказал, брюзгливое жужжание, показался гидроплан и пошел вниз, всем своим видом и гудением напоминая рассерженную стрекозу Он плавно сел на воду, развернулся и медленно приблизился к причалу. Мы принялись грузить снаряжение, а Джим тем временем выяснил у летчика, который из братьев Райт — его брат и верит ли он, что летательные аппараты со временем заменят лошадь. В конце концов мы затолкали сопротивляющего Джима в кабину, гидроплан заскользил по поверхности озера и поднялся в воздух, оставляя за собой след — мелкую рябь и белую пену. Через полчаса самолет вернулся; теперь настала очередь Криса лететь с оставшейся аппаратурой. По словам летчика, условия для посадки и взлета в долине были вполне подходящие, но облака сгущаются, так что лучше пошевеливаться. И Крис полетел к Джиму, а мы с Брайеном ходили по пристани, тревожно поглядывая на облачный покров, который с каждой секундой становился все чернее и гуще. Наконец гидроплан возвратился, мы поспешно заняли места и понеслись по озеру.

Озеро Те Анау — длинное, и мы довольно долго летели над водой, разглядывая крутые лесистые склоны с обеих сторон. Лес был густой, преимущественно буковый, а у бука темная листва, поэтому поднимающиеся к небу горы производили весьма мрачное впечатление. Сделав вираж, пилот прижался ближе к одному склону, и тот сразу показался нам вдвое мрачнее и круче. Я реагирую на полеты, как все нормальные люди; другими словами, твердо убежден, что либо у летчика будет разрыв сердца в критическую минуту, либо оба крыла самолета отломятся — если не во время взлета, то при посадке или на полпути. Но все это относится к полетам на больших машинах. В маленьком же самолете я чувствую себя относительно безопасно — тут примерно та же разница, что между восьмицилиндровым автомобилем и велосипедом. Падая с велосипеда, вы не опасаетесь серьезных повреждений, и я почему-то тешу себя мыслью, что авария на маленьком самолете — пустяковое дело, две-три ссадины — вот и все, что вам грозит. Однако наш летчик все ближе и ближе прижимал машину к горному склону, и я начал сомневаться, в самом ли деле авария на маленьком самолете так безболезненна, как мне всегда представлялось? А затем вдруг случилось то, чего я много лет опасался: летчик потерял рассудок. Сделав крутой вираж, он направил машину прямо на стенку. Сперва я подумал, что мы перевалим через нее, но он упорно вел самолет по прямой. Уже можно было ясно различить макушки отдельных деревьев, они приближались к нам с