пивом и, закатив от удовольствия глаза, надолго к ней приник.

– Зачем? – не понял Глеб, тоже раскупоривая пивную жестянку. – Сменял-то зачем?

– По щедрости и необъятности моей великой натуры, – на секунду оторвавшись от банки, сдавленным голосом пояснил гном. – Я когда выпью, завсегда добрею. Захотелось мне так!

– Крепко же вы погудели, – с серьёзным видом подначил Федула парень. – Уверен, оставь тебя с бабаем одних, без должного надзора, вы запросто и будимировский сейф со всем его содержимым пропьёте-раздарите, и хитниковскую квартиру за бесценок загоните, и магические шары в ломбард снесёте. По велению безбрежной, то есть абсолютно безбашенной натуры. Ещё и последние штаны у пивной загоните… Ведь верно, а?

– Нет, не верно, – тут же осерчал Федул. – Да чтобы шары в ломбард – никогда! Рабочий инструмент продаже и закладу не подлежит, святое дело.

– А штаны? – с невинным видом поинтересовался Глеб.

– Дались они тебе, – фыркнул гном, – надо будет, запросто продам! Ха, может, я нудист по натуре; может, мне эти штаны всю жизнь мешают и я мечтаю в шотландском кильте по городу ходить. Или по саваннам с прериями в юбочке из пальмовых листьев шляться… Ты мне лучше скажи, как Хитник поживает? Давал о себе знать или нет?

– Не давал, – вздохнул парень. – Ему вчера слишком сильно от начальника Музейной Тюрьмы досталось, теперь отсыпается, наверное. Но ты не волнуйся, как только Хитник очнётся, я тебе сразу сообщу.

– Лады, – кивнул гном, открывая следующую банку. – Сейчас ещё чуток усугублю, а после отправимся мы, брателло Глеб, в путь-дорожку собираться. Чую, не даст нам бабаище времени на подготовку, прибежит с диким криком: «Всё пропало!» и помчимся мы, все из себя спортивные и красивые, лёгкой трусцой государственную границу империи нарушать.

– А чего нам собираться? – удивился Глеб. – Вон, переоделся в высохшую одёжку, ручкой квартире помахал и вперёд, на подвиги.

– Вооружиться мне надо, – назидательно молвил гном, ставя пустую банку на стол. – Я, когда без оружия, себя ой как неуютно чувствую. Типа, как тот закоренелый нудист в одёжном магазине… О, кстати! – Федул взял милицейскую дубинку, оценивающе оглядел её, для пробы слегка постучал обрезиненной железкой по ладони и остался доволен. – Её-то я и возьму. А почему бы и нет? Просто, незатейливо, надёжно. Сойдёт для начала!

– Погоди, – оторопел Глеб, – в будимировском сейфе магического оружия сколько хочешь, а ты обычное дубьё берёшь. Почему?

– Да потому, – назидательно молвил гном, с удовольствием почёсывая дубинкой спину, – что если нас погранцы на контрольной полосе вдруг повяжут, то на суде за магическое оружие всенепременно дополнительный срок припаяют. А с дубинки какой спрос… Ничего, я толковое оружие после раздобуду! Или в бою трофеем возьму, или ограблю кого на узкой дорожке, с применением моего ударно-дробильного устройства, – Федул, свирепо хекнув, с размаху треснул дубинкой по пустой банке, вмиг смяв её в лепёшку. А заодно едва не проломив столешницу: по гладкой поверхности зазмеилась длинная трещина.

– Ты, конечно, крутой до невозможности, – поспешил согласиться парень, – но столы-то зачем ломать?

– Чтобы враги боялись, – ответил гном, слезая с табурета. – Пойду-ка я краску поищу: замаскирую мою стандартную дубиночку под эксклюзивный посох, и пусть всякие глупцы думают, что я безобидный странник, натурально – калика перехожий. До поры до времени думают. – Федул, шлёпая голыми ступнями по линолеуму, с независимым видом утопал в коридор, неся дубинку на плече, будто изготовленный к стрельбе гранатомёт.

– Иди-иди, Пикассо ты наш творительный. – Глеб, откупорив новую банку с пивом, подошёл к громобойному окну.

Вид с шестнадцатого этажа открывался великолепный: синее безоблачное небо и подбирающееся к зениту солнце обещали хорошую погоду на весь день, а едва различимые отсюда транспортные потоки снующих над городом магиков напоминали массовый прилёт весенних птиц. Далёкие силуэты окраинных многоэтажек, белые, словно вырезанные из качественного ватмана, были похожи на заснеженные горы, в которых обязательно водятся кровожадные драконы.

Внизу рябило солнечными зайчиками искусственное озеро, созданное при постройке элитного дома то ли для красоты, то ли для неведомых производственных нужд. Посреди озера плавало с полдесятка растрёпанных дворницких мётел; на приозёрном бережку сушился приличных размеров ковёр непонятной по сырости расцветки – вокруг него суетилось несколько охранников в камуфляжной форме. Вполне возможно, что мётлы принадлежали сбитым Федулом ведьмам, а ковёр был одним из тех «самолётов», которые сегодняшней ночью попали под рогаточный обстрел, – парень от души понадеялся, что пассажиры колдовского транспорта не пострадали.

– Эй, Хитник, ты живой? – негромко позвал Глеб, но ответа не последовало. Честно говоря, он уже начинал всерьёз опасаться, не случилось ли чего плохого с мастером-хаком после того, как начальник Музейной Тюрьмы силком выдрал из Хитника запрятанного в нём Стражника Реальности. Вернее, не из самого Хитника, но из украденной и заархивированной им психоматрицы мага Савелия… ей-ей, голову сломаешь от подобных рассуждений! Потому как уже довольно долгое время напоминал Глеб сам себе удивительную, невидимую матрёшку: в его ментальное поле случайно и намертво внедрился ментальный мастер-хак по имени Хитник, который украл ментальный образ личности могучего колдуна, который в свою очередь нашёл и украл пять основных составляющих бестелесного Стражника Реальности. Который мог воздействовать на существующую ныне реальность, меняя её каким угодно образом… В общем, как говаривал затейник Федул, без поллитры не разберёшься. «Кстати, а как он там?» – спохватился Глеб, поставил опустевшую банку на подоконник и пошёл глянуть, что делает творчески одарённый гном.

Федул, по-турецки сидя на полу возле раскрытого оружейного сейфа и высунув от усердия язык, увлечённо красил «демократизатор» обгрызенной кисточкой в странный, немыслимый колер: нанесённая на дубинку краска переливалась всеми цветами радуги. Причём цвета не оставались на месте, а всполохами перетекали один в другой – казалось, что обычное милицейское орудие всенародного воспитания оживает под кисточкой гнома и вот-вот будет готово к самостоятельным действиям и решительным поступкам. На страх врагам, как пророчески изрёк Федул.

Рядом с гномом лежал крупный серебряный тюбик, основательно сплющенный и наполовину скрученный в трубочку – краску Федул не жалел. Над тюбиком колыхалось едва заметное в солнечном свете многоцветное, как северное сияние, зарево.

– Ни фига себе! – Глеб присел на отодвинутую в сторону раскладушку, спросил с любопытством: – Это где же ты такую ультрасуперкраску раздобыл?

Гном, на секунду оторвавшись от увлекательного занятия, махнул кисточкой в сторону колдовского сейфа:

– Знамо дело, на дне коробки со стеклянной крышкой. Где всякое магическое барахло лежит. – Парень невольно глянул на короб, смонтированный в нижней части железного шкафа. Действительно, крышка запретного отсека была поднята: аккуратно хранившиеся там разнообразные тряпичные куколки людей и зверушек, чёрные свечные огарки, дешёвые синие бусы и школьные, наполовину исписанные мелки – оказались переворошены как придётся и сдвинуты в сторону неряшливой горкой.

– Слушай, но ведь Хитник предупреждал, чтобы мы в коробке ничего не трогали, – забеспокоился Глеб. – Это же вещи с боевыми магическими свойствами! Причём наверняка опасными…

– А я ничего потенциально опасного и не трогал, – продолжая работать кисточкой, безмятежно ответил Федул. – Краску только взял и всё. Ха, подумаешь! Какая может быть беда от краски-то? Разве что испачкаешься немного. – Он деловито выдавил на дубинку остатки из тюбика, тщательно размазал их и, встав на ноги, довольно произнёс: – Опаньки, готово.

Гном, осторожно дотронувшись пальцем до глянцевой поверхности, молвил со значением:

– Ишь ты, намертво схватилась, даже не липнет. А ведь пахла как масляная, долгосохнущая: поистине невероятных высот достиг прогресс нынешней лакокрасочной индустрии! Нет, не стоит на месте химическая наука, не топчется, а семимильными шагами идёт навстречу нуждам рядовых потребителей… Гламурненько получилось, не правда ли?

– А то, – вынужденно согласился парень. – Однако, меня терзают смутные сомнения… – Но какие именно, сказать не успел: коротко брякнул дверной звонок и тут же, без паузы, в стальную дверь принялись со всей дури барабанить кулаком.

– Открывай, Сова, медведь пришёл, – к месту сказал Глеб, направляясь в прихожую, – типа, памятный горшочек надписать.

– Скажешь ещё, – захихикал Федул. – Это ж наш бабаюшка с интересными новостями явился, – и молодцевато крутанул над головой дубинкой: за раскрашенной милицейской палкой протянулся быстро тающий шлейф из сотен разноцветных искр.

Но ни гном, ни тем более Глеб этого не заметили.

Глеб, миновав охранников в стеклянном вестибюле, вышел на площадку уличной лестницы: расстегнул куртку, достал из нагрудного кармана рубашки тёмные очки – полуденное солнце нынче светило по-летнему ярко, ощутимо прогревая весенний сырой воздух – нацепил их на нос и огляделся по сторонам. Ни мётел, беспризорно плавающих по озёрным волнам, ни сырого ковра на берегу – ничего этого уже и в помине не было. Понятное дело с ковром: кто его из воды вытянул, тот и забрал; но кому могли понадобиться ведьминские мётлы, не местным же дворникам? Скорей всего, летающие метёлки подобрали мимолётные ведьмы, хоть и невидимые для обычников, но падкие на «халяву» не менее простого люда.

Пока бабай спешно приводил в порядок высохшую одежду гнома, разглаживая её за отсутствием утюга донышком кастрюли с кипятком, и пока Федул хвастался перед Модестом новоприобретённым посохом дикой расцветки в стиле «вам и не снилось», Глеб отправился подышать свежим воздухом.

Неподалёку от мраморных ступеней, под стеной здания, стояла престижная иномарка цвета мокрого асфальта, издали похожая на новый эмалированный дуршлаг: такая же блестящая и такая же дырявая. Машина была огорожена вбитыми в землю длинными колышками с натянутой между ними жёлтой предупредительной лентой. Как называлась модель иномарки, чьего производства – Глеб не знал и знать не желал, не интересовали его буржуйские автомобили. Но то, в каком она находилась состоянии, вызвало у парня живейшее любопытство: судя по обилию отверстий в корпусе и стёклах, машину расстреливались сверху и в упор. Причём из серьёзного оружия, скорее всего из крупнокалиберного пулемёта.

Возле иномарки топтались трое: охранник в обязательной военной камуфляжке и парочка громоздких типов в одинаковых чёрных костюмах – при виде граждан в штатском у Глеба неприятно заныло под ложечкой. А когда один из них мельком глянул в сторону лестницы, явив до боли знакомую, серую как бетон морду с расплывшимся вокруг красного глаза чернильно-тёмным пятном, парню и вовсе стало нехорошо. Потому что штатскими были ни кто иные, как печально известные Глебу орки Василий и Петр, особисты-двурушники на государевой службе. Те самые, которые пользуясь служебным положением хотели ограбить вип- аптеку лепрекона Хинцельмана, а Глеб, сам того не ведая, испортил им давно разработанный план. И которые во избежание утечки информации стёрли парню воспоминания о том дне… вернее, хотели стереть, но подселившийся в сознание Глеба мастер-хак подобного безобразия не допустил.

Похоже, орк Глеба не опознал: скользнув по парню равнодушным взглядом, он вернулся к осмотру покалеченной техники, методично замеряя диаметр и глубину отверстий небольшим штангенциркулем; его напарник Василий, не прекращая жевать жвачку, что-то безостановочно строчил шариковой ручкой в раскрытом блокноте. Камуфляжный охранник, с выведенной на спине трафаретной надписью «Начальник», сомнамбулой бродил вокруг иномарки, изредка засовывая палец в случайные отверстия и каждый раз громко матерясь, – в общем, как мог, так и вносил свою лепту в следственно-розыскное действо. Глеб с усмешкой подумал о том, что если бы охранник мог видеть истинные лики следователей, он наверняка воздержался бы от ненужных комментариев. А то и