Очень неприятно, когда ранним утром, после трудного пивного вечера тебя будит до одури настойчивый и пронзительный звонок телефона. А вдвойне неприятно – когда окончательно проснувшись от того надоедливого звонка, вдруг вспоминаешь, что телефона в квартире нет. И не предвидится за его полной ненужностью.

Глеб, позёвывая, сел на разобранном диване, протёр глаза, с недоумением огляделся: большая комната в квартире Хитника выглядела сегодня как-то иначе, что-то в ней здорово изменилось. Спросонок Глеб не сразу понял, что именно, и лишь надевая туфли, сообразил – на полу теперь не валялось ни одной банки из-под пива. Мало того, исчезли и пыльные бутылки из-под вина. Даже грязных рюмок на журнальном столике не осталось… Только гостевой диван, круглый столик, здоровенное окно с «громобойными» стёклами и весенним городом за ними, да голые стены. Прямо-таки удивительная чистота, невозможная для жилища продвинутого магохакера. Особенно с учётом вчерашнего празднования.

Так как спать Глебу пришлось одетым, в брюках и рубашке – впрочем, не впервой, – то возиться с одеванием не пришлось: парень встал и, чертыхаясь, побрёл искать несуществующее переговорное устройство, пропади оно пропадом.

На кухне телефона не было, зато обнаружился точно такой же подозрительный порядок и ещё стандартная милицейская дубинка на столе, посреди грязных стаканов и пластиковых тарелочек с высохшей закуской. Глеб постоял чуток, испуганно глядя на дубинку, шёпотом спросил сам у себя: «А что вчера было-то?», ничего не вспомнил и пошёл гулять по квартире дальше.

Во второй комнате, вольготно раскинувшись на дежурной раскладушке, спал разудалый гном Федул – он же эльф, по его личному и горячему убеждению. Невесть чья футболка, не по размеру большая, атласные спортивные трусы и почему-то не снятые на ночь лапти с грязными подошвами создавали впечатление, что Федул всю ночь занимался спортивными упражнениями на свежем воздухе. Например, спринтерскими забегами в ближайший продуктовый магазин, за пивом или вином, с обильными водными процедурами в случайных лужах.

Раскладушку гном пододвинул к стоявшему у стены высоченному, почти до потолка, оружейному сейфу боевого мага Будимира: теперь дверцы железного шкафа нельзя было распахнуть, не потревожив самозванного охранника – парень лишь подивился несвойственной Федулу предусмотрительности. А заодно и наведённой в комнате чистоте… да чего же здесь стряслось-то? Ну никогда не поверил бы Глеб в то, что гном, бабай Модест и ангел Нифонт вместо дружеской попойки вдруг ни с того ни с сего взяли и затеяли глобальную уборку квартиры! Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда, вот и весь сказ. Глеб даже немного расстроился: эх, слишком рано спать ушёл… вернее, отключился, устав от выпитого пива – наверняка что-то крайне интересное пропустил. Жаль, конечно.

Надоедливый «телефон» обнаружился в дальней комнате. В той, где на массивном столе тускло мерцали два огненно-красных информационных шара с бесконечной вьюгой золотых искр внутри, а в углу, поодаль от стола, в высоком кресле сидело заколдованное тело Хитника – дракона-оборотня в момент его метаморфозы. Защитное магополе, намертво сковавшее мастера-хака, льдисто поблескивало отражёнными алыми бликами. Заколоченное фанерой окно не пропускало в комнату солнечный свет: в рабочей берлоге противоправного гражданина Хитника стояла вечная ночь.

Что же до источника пронзительного звона, то он оказался виртуальным. Вернее, нематериально-колдовским: над шарами зависло изображение громоздкого телефонного аппарата – железного, настенного, из числа тех, которыми оснащают военные корабли. И в которые никогда не говорят нежных слов, а только или ругаются криком, мол, якорь мне в глотку, или отдают категорические приказания – специфика флотской службы, ничего не поделаешь.

Под телефоном моргала белая надпись: «срочное сообщение» и, чуть ниже, огненным курсивом: «оплата соединения идёт за счёт вызываемого абонента». Видимо, звонил какой-нибудь обнищавший колдун, хотя Глеб с трудом мог представить себе безденежного чародея – скорей всего, вызов шёл от кого-то из своих. От какого вдрызг прогулявшегося магохакера или очередного друга-приятеля Хитника… да, это, пожалуй, было ближе к действительности.

– Полундра, шлюпки на воду, – опасливо сказал Глеб телефону, – врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», – и трусцой побежал будить гнома: лично он, Глеб, до волшебных шаров и пальцем не дотронулся бы! Ещё превратишься по незнанию в какого-нибудь морского кита или глубоководного зверя спрута, якорь ему в глотку.

Гном просыпаться не хотел. Наверное, ему снилось что-то весьма занятное – Федул, не открывая глаз, отбрыкивался как мог, сердито при этом бормоча:

– Уйди, вражина! Это моё золото, и бриллианты тоже мои… дык, подарки стоматологической феи, чёрта с два отдам, хоть ты в народный суд на меня подавай. – Наконец гном перестал буянить и, с трудом разлепив веки, уставился на Глеба осуждающим взглядом. – Ты чего, э? Пошто усталому эльфу спокойствия не даёшь? У нас что, неплановая война какая стряслась или пришёл денежный перевод на миллион баксов? Учти, брателло, я тебя извиню лишь во втором случае, а коли нет перевода, так и незачем было меня будить. Только, понимаешь, прикорнул. – Федул зевнул во всю свою гномью пасть, с удовольствием поскрёб пятернёй в бородке, слез, кряхтя, с раскладушки. И лишь после, отзевавшись-отчесавшись, строго указал Глебу:

– У тебя там какая-то фигня всё звенит и звенит, спасу нет как громко. Кухонный таймер, что ли, заело? Ну-ка, пойди разберись! И живенько, бегом-бегом, а то у меня от того шума в животе всё ёкает – того и гляди, нежданное расслабление кишечника случится, а оно мне надо?

– Уже разобрался, – топчась на месте как застоявшийся конь, доложил Глеб. – Это в комнате Хитника само по себе военно-морское переговорное устройство образовалось и сигналит, блин, не переставая. Взывает, в общем.

– Образовалось? – ничуть не удивился гном. – Понятненько. Сейчас гляну, кто это там у нас такой до вредности настойчивый. – На ходу почёсывая отлежанный бок, Федул протопал в комнату Хитника, остановился возле шаров и, задрав бородёнку, со строгим видом оглядел призрачный телефон.

– Вон чего придумали-то, – недовольно буркнул гном, поднимая руки и прикладывая ладони к шарам, – совсем у людей совести нету! Надо ж, за счёт абонента звонки делают, прям первобытное хамство какое-то… А может, мы и сами нищие-пренищие, до запредельной черты всенародной бедности! Может, мы во всю недоедаем-недопиваем, а тут платные вызовы на дом приходят, от таинственных халявщиков. Тьфу, да и только.

– Ага, икру не доедаем, красную, – охотно подсказал Глеб, – потому что надоела. И пиво недопиваем, потому как оно у нас временно закончилось.

– В точку, – рассеянно согласился Федул. – Ну-ка, мигом организуй мне табуретку с кухни, а то несподручно оно, на цыпочках-то. – И умолк, сосредоточившись на работе с инфошарами. Парень метнулся на кухню; пока он бегал, изображение корабельного телефона исчезло – сейчас над шарами висел знакомый Глебу зелёный квадрат размером почти метр на метр. По квадрату бежали частые тёмные полосы, точь-в-точь как телевизионная рябь при неважной настройке канала. Лёгкое шипение, доносившееся со стороны колдовского экрана, только усиливало это впечатление.

Гном, не отрывая ладоней от шаров, взгромоздился на табурет, поёрзал, устраиваясь поудобнее, ойкнул – на пол с лёгким стуком упала гнутая металлическая звёздочка, явно утерянная с чьего-то погона. Возможно даже, что и с милицейского: Глеб, вспомнив дубинку на кухонном столе, хотел было задать Федулу соответствующий вопрос, но не успел – экран мигнул раз-другой и на нём появилась гладко выбритая физиономия бабая Модеста со свежим, от души поставленным синяком под левым глазом. Стриженный «под горшок», в неизменной серой войлочной шапке, остроконечной и похожей на знаменитую «будёновку», бабай напоминал то ли непримиримого бойца революции за правое дело, то ли беглого махновца. С учётом наливающегося синяка и наглухо застёгнутой чёрной фуфайки последнее казалось более верным.

– А, друже Федул, наконец-то, – радостно прогудел бабай, – еле до вас дозвонился! Горазды вы, братцы, спать, аж завидно. Вам только сторожами на стройке работать, на горе возможным расхитителям ценных стройматериалов. Типа, споткнулся в темноте об спящее тело и тут же умер со страху.

– Ыгы, и тебе тоже доброе утро, – зевнул гном. – Чего звонишь-то? Поднял, ёлки-палки, ни свет, ни заря… кстати, а который теперь час? – Федул вопросительно глянул на Глеба, тот равнодушно пожал плечами – часов он никогда не носил, искренне считая их совершенно не нужной для творческого человека буржуйской цацкой.

– Страшно поздно, десять утра, – охотно пояснил бабай. – Нормальные люди уже вовсю давным-давно работают, строят развитой капитализм и увеличивают личные счета в банках. А не спят как некоторые до одури; эвона, у тебя до сих пор на щеке отпечаток подушки. Натуральный пролежень, ей-ей!

– Так то ж нормальные люди, – уверенно возразил гном, – а кто тебе сказал, что мы – нормальные? – Бабай не нашёлся, что ответить, в затруднении почесал затылок под «будёновкой», поморщил лоб, размышляя, в конце концов обречённо махнул рукой:

– Ты, друже, кого хочешь заболтаешь! Ладно, тут вот какое дело стряслось: я сейчас в доме у ангела Нифонта и звоню по его закрытой линии…

– Это с каких-таких пор наш богатенький ангел настолько обеднял, что не в состоянии оплатить твой разговор? – язвительно ввернул неугомонный Федул: похоже, настроение у гнома не задалось с самого утра.

– Тьфу на тебя, – беззлобно сказал Модест. – Скажешь ещё! Просто Нифонт сейчас шибко занят, а я, разумеется, не знаю его кредитного кода. Вот и позвонил с инфошара ангела за счёт Хитника… а ты-то чего переживаешь, не тебе же платить!

– Мне за державу обидно, – сварливо ответствовал гном. – Ладно, проехали. Давай, раненый ты наш, валяй, чего эдакого срочного хотел мне сообщить?

– Значит, так, – как всегда обстоятельно начал бабай. – Помнишь вчерашний разговор? Ну, заполночь, когда милиция от нас ушла. Вернее, убрела.

– Ээ… – Здесь уже Федул принялся с озабоченным видом чесать затылок. – Не-а, ни фига не помню. Совсем уставший был. – Глеб с любопытством поглядывал то на гнома, то на побитого бабая: насколько он знал, милиция по пустякам в престижные квартиры не вламывается, тем более среди ночи. И чего ж эдакого натворили гном с бабаем, если ими всерьёз занялись стражи порядка?

– Мы трое – то есть я, ты и Нифонт – договорились как можно быстрее заняться разрешением проблемы с Хитником, – неторопливо продолжил Модест. – Вот потому-то с утра пораньше я и наш ангел отправились к Нифонту домой, у него знатные связи в криминальном мире… впрочем, не мне об этом тебе говорить. И пока он обзванивал нужных знакомых, я пошёл проведать родные места – ну, парк мой, короче говоря. Где я дриадом на полставки работал. На испытании.

– Эге, – обрадовался гном, – вон где тебе в глаз засветили! Местные хулиганы, да? Одолели всей кучей слабенького, надругались над беззащитным, гы-гы!

– А, ты об этом. – Модест потёр синяк ладонью, усмехнулся довольно. – Не-а, это меня из бабайского сословия выгнали. Ритуальная травма, понимаешь… тю, мелочь, пустяк! Поверь, было бы куда хуже, если б меня утащили на бабайский совет Старейших – там, друже, одним синяком не отделаешься. В клочья могут порвать, в лоскутки. Причём в самом буквальном смысле слова.

– Ух ты! Выходит, тебя специально ждали в парке? – заинтересовался Глеб, вспомнив виденные по телевизору боевики. – А засада была? Земляной схрон с откидной крышей или тайное гнездовье на дереве? Или, может, переодетые в штатское оперативники бабайской спецслужбы? Скажи, Модест, перестрелка-то случилась, или вы попросту разобрались, на кулачках, с применением восточных единоборств? Бац-бац, хрясть ногой в голову и готово… Жертв много было? Ха, я представляю себе, чего могут устроить разъярённые бабаи-профессионалы в людном месте!