три ярких луча, изливающиеся из этой полноты.
Когда к Нему приносят детей, Он обнимает их, возлагает на них руки и благословляет. Благословляет, конечно, их телесный рост, их человеческие сердца, их земную судьбу, ибо все в человеке связано между собой, все едино, нельзя его разорвать на части. Но то, чего, собственно, касается благословение, – это нечто более глубокое, то, из чего вырастает тело, исходит душевная теплота, на чем зиждутся духовные образы и земные деяния. Это глубина, которая заложена в человека Богом, из которой созидается новое существование от Бога. Чтобы дети человеческие стали детьми Божиими, сыновьями и дочерьми Небесного Отца, чтобы из человеческой плодовитости возник плод небесный, чтобы в земных делах и в борениях истории возникло то, что может быть «собрано» в вечную «житницу», «сокровище на небе», которое «не истребляется»
На Тайной Вечере Он берет хлеб и благословляет его. Не для того, чтобы пробудить в душах друзей радость по поводу совместной трапезы, или обрести истину освящением хлеба и чаши, или, как на пиру Платона, освятить этот час и при соприкосновении душ совершить великий взлет к вечной красоте. Хлеб благословляется для того, чтобы он стал телом Христовым, которое должно быть «предано» за наши грехи, – и вино в чаше должно стать Его кровью, проливаемой за грехи мира
Под конец же Он благословляет Своих учеников не на основание царств, не на созидание истории, но на возвещение людям святого благовествования. Борьба, преображающая мир, должна быть завершена, зерно нового творения должно быть посеяно в почву истории. Что означает это последнее, становится ясным только на праздник Пятидесятницы, когда его завершает Святой Дух.
Христос Благословляющий – не просто один из многих целителей, приносящих спасение. Он – не еще один образ вечной тайны ледяного проклятия и солнечного благословения, смерти и плодородия. Он - Сын Бога живого, обитающий в вечной отдаленности, в которую не проникает никакой миф, никакая мировая тайна
Его благословение исходит из того, что Ему «дана... всякая власть на небе и на земле»
Ожесточение как таковое заключено в словах: «Из просящих мы должны стать благословляющими». Они означают: из тварей мы должны стать творцами, богами. А этим отрицаются и Бог, и Христос, и искупление. Если эта воля берет верх и осуществляется, то человек исключает себя из плодородия, несомого самим благословением. Тогда наступает сухость, окаменение, даже при кажущемся произрастании, цветении и созревании. Солнце восходит и наступает весна, колосья наливаются, завершаются дела и рождаются дети – но на всем лежит печать вечного бесплодия.
Давая Двенадцати апостолам наставление перед тем, как отправить их проповедовать, Христос говорит: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее»
Благовествование Иисуса есть благовествование спасения. Он возвещает любовь Отца и пришествие Царства. Он призывает людей к миру и единению в святой воле. Тем не менее Его слово ведет вначале не к единству, а к разделению. Чем в большей мере человек становится христианином, тем сильнее его существование отличается от существования других, тех, которые не желают стать христианами или не хотят ими быть в какой-то области. Это иное существование начинает воздействовать на связи человека с его ближайшим окружением, ибо человек становится христианином не из естественного предрасположения и не в силу исторического развития, но вследствие своего глубочайшего внутреннего решения. Один принимает его, другой нет. Поэтому разделение может произойти в одном и том же доме, между одним человеком и всеми остальными. В этом случае человек должен поставить Иисуса выше всех других, хотя бы и наиболее тесно с ним связанных: выше отца и матери, сына и дочери, друга и подруги. Это затрагивает жизнь, и потому возникает искушение сохранить живые связи и пожертвовать Христом.
Но Иисус предупреждает: если ты держишься за эту «жизнь» и ради нее отказываешься от Меня, то теряешь свою собственную жизнь. Если же ты оторвешься от всего этого ради Меня, то найдешь самого себя в самом главном – в том, что превыше всех мирских мерок.
Конечно, это трудно. Это – «крест». Здесь мы прикасаемся к самой тяжкой тайне христианского бытия. Христианство и крест нераздельны. С тех пор, как Христос вынужден был встать на путь, ведущий к кресту, крест стоит на пути каждого, кто хочет быть христианином, – притом каждому предназначен «свой» крест. Естество восстает против этого. Оно желает «сохраниться». Не хочет пройти через это. Но Иисус говорит, что это – основной закон христианства: кто держится за себя, за свою жизнь, за свою душу, тот потеряет их. Кто отдается кресту, воздвигнутому здесь, специально для него, тот найдет их – и никогда уже больше не потеряет, найдет как свое вечное «я», причастное Христу.
Во время последнего путешествия в Иерусалим, непосредственно перед преображением, та же мысль появляется опять, и в еще более отчетливой форме. «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо, кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с ангелами Своими: и тогда воздает каждому по делам его»
Та же самая мысль: человек должен взять свой крест, отвергнуть себя, отдать свою жизнь за Христа, чтобы приобрести ее как подлинно свою; но здесь это сказано определеннее и проникает глубже. Водораздел проходит не между одним и другим человеком, но между человеком, готовым принять веру, и всем остальным миром. Между мной и миром. Между мною и мною же самим. Таково великое учение о самоотдаче и самопреодолении. Мы приближаемся сейчас к Страстям Господним. Поэтому нам пора пристальнее всмотреться в глубочайшую и труднейшую тайну христианства.
Но как нам начать, чтобы не слишком быстро появилось чувство, что мы уже знаем, в чем дело, а чтобы поучиться у самой действительности?.. Когда мы думаем о своих друзьях и знакомых, о людях, с которыми мы встречаемся в повседневной жизни, на страницах газет и в стихах, или о тех, образы которых возникают из близкого и далекого прошлого, – у нас всегда появляется чувство, что они ищут. Все время человеческое сердце испытывает тревогу, вглядывается во все, что его окружает, хватается и цепляется за что-то – в вожделениях чувственного инстинкта, в стремлении к истине и справедливости, в тоске по ясному образу своего существования, в потребности общения, в поисках помощи, в борьбе за добро. Мы видим, что оно повсюду встречается с огромным количеством ценностей, различных по уровню и качеству.
