Что тут ответить? Приводит ли секс к деградации? Лично меня – нет. Но других вполне может, например, когда-нибудь деградирует Йолин супруг, тот, который, невзирая на семью... Стоп! Теперь я должна семь раз подумать о нем хорошо. Мне это дается с трудом, но Уля рассказала, что есть очень простой прием, который помогает излечить душу. Если подумаешь о ком-нибудь, что он свинья (либо иначе, потому что «свинья» зачастую лишь добродушный эвфемизм), немедленно нужно вспомнить семь его достоинств, чтобы не оставлять отрицательной энергии в космосе. Вообще-то Уля не верит ни в энергию, ни в космос, но считает, что это прекрасное упражнение, чтобы одернуть наше излишне раздутое ego,«Я», которое каждый из нас лелеет в одиночестве. Увы, семь хороших вещей, связанных с моим Эксом, а ныне Йолиным мужем, никак не приходили на ум, потому что уже несколько месяцев все положительное ассоциировалось у меня только с Адасиком. Все же я решила попытаться. Во- первых, благодаря ему у меня есть Тося. Во-вторых... как-то он достал по моей просьбе из холодильника масло, чтобы оно немного оттаяло... В-третьих... он ни разу меня не ударил. Однако потрясно получается, факт. Кроме того, он никого не убил, не обокрал. Я сбилась со счета, вернусь-ка назад. В-третьих... он получит сполна, когда Йоля лет через десять подыщет себе ровесника. И отлично! И превосходно, только, увы, будет уже слишком поздно сожалеть о том, как он поступил со своей собственной бывшей женой, которая станет счастливой женщиной!

Я широко распахнула дверь в сад. Работа дома имеет свои преимущества, особенно когда идет дождь, или мерзко на улице, или хлещет сильный ветер, или стоит зима. Но когда июнь вовсю распоясался, и солнце светит, как очумелое, и все налившиеся соком растеньица повылезали из земли, того и гляди зацветут, – работа дома требует огромной силы воли.

Прежде чем засесть за компьютер, можно не спеша пройтись к Реньке, она звонила, хотела зайти, потому что купила слишком много роз и некоторые ей не подходят. Отдаст их просто так. Может быть, она и инструментов купила с избытком, а то лопнул черенок у моих американских грабель, и вилы совсем никудышные, может, у нее и грабли найдутся лишние... Прогулка пойдет мне только на пользу, тем более что это совсем недалеко. Порой я задумываюсь над несправедливостью жизни. У этакой Реньки есть все. Настоящий законный супруг, деньги, прислуга, ей не надо работать, она ходит к косметичке и на лимфодренаж. Единственный ее недостаток – ротвейлер, огромный и черный, и то, что он еще никого не загрыз, – слабое для меня утешение.

Я заперла дом и вышла на дорогу. Мир в июньский предполуденный час восхитителен. До Реньки, наверное, метров восемьсот, но эти несколько сот метров проходят среди берез, их молодые свежие листья перешептываются у прохожих над головой. Я миновала дуб и огромную яму, в которую пару месяцев назад угодила машина Адама так, что лопнул масляный картер. Яма опасная, здесь что-то рыли, потом все забросили; глинистая, красноватая земля становится коварной после дождя. Именно поэтому Ренька получила от мужа внедорожник! Я остановилась у ее ворот. Азор, ее очаровательный ротвейлер, носился вдоль сетчатой ограды. И не лаял. Я позвонила. Ренька, в зеленом платье, побежала к калитке.

– Юдита, как я рада, что ты зашла!

– Запри собаку. – Я стояла у калитки не шевелясь. – Я пришла за розами, которые ты обещала...

– Розы тебя дожидаются, а Азора оставь в покое, он еще никогда никому ничего не сделал!

Слабоватый аргумент. Мой Эксик тоже до определенного момента никогда ничего мне не делал.

Ренька закрыла Азора в большом боксе где-то в углу сада. Не знаю, почему собаку назвали Азором. Азор – эта кличка как бы сама собой подразумевает маленькую хорошенькую дворнягу, а не убийцу с огромными зубами и зловещей мордой.

– Без истерик, – заметила Ренька, – ты одна так на него реагируешь. И он начинает нервничать. Адам, например, вообще его не боится... – Ренька собрала свои рыжие волосы, закрутила в хвост и забросила за спину. Она потрясающе хороша, и я бы предпочла, чтобы она говорила о своем муже, а не о моем Адаме. – Пошли, выпьем мартини со льдом. Ужасно жарко.

Мартини? Со льдом? С утра? В будни? А почему бы и нет. Можно и это попробовать. Я послушно последовала за Ренькой в дом. Гостиная у нее по меньшей мере метров сорок. Я отношусь к этому уже спокойно. Но самое красивое, что у них есть, – ванная комната. Когда соседка мне ее показала, я, ей-богу, чуть не лишилась чувств. Мамочка родная, как во сне. В углу джакузи, душ, углубленный в пол, – спускаешься по ступенькам, – пара огромных плетеных кресел, дверь в сауну и сама сауна, рассчитанная на пятерых. Поперек зеркала, которое занимает всю стену, висит белая гладкая полка, а на ней целый парфюмерный магазин. Предмет моей большой зависти. Если бы у меня были такие кремы и такие духи, я бы уж точно выглядела, как Тося.

Ренька, несмотря на то что стоял погожий июньский день, была не в настроении. Она налила мне мартини, добавила кубики льда и повела меня в сад. Мы устроились на шезлонгах.

– У меня ни на что не хватает времени. – Вздохнув, Ренька снимает зеленое платье. Под ним купальник, тоже зеленый. Она уже загорела, что вызывает у меня прилив легкой зависти. Если б она была хоть чуточку полноватой или если б у нее был целлюлит, небольшой, едва заметный, мне было бы намного проще это перенести, хотя, по правде сказать, я не желаю ей, упаси Боже, ничего в этом роде.

– У тебя не хватает времени? – И мои губы ощутили холод мартини. Вот это называется жизнь. Неумеренность в радости.

– А ты как думала? За всем этим следить. – У Реньки на пальце засверкало золотое обручальное кольцо, когда она жестом обвела свой будущий сад.

Комментарии излишни. Как объяснить абсолютно счастливой женщине, что у нее есть все, что душа пожелает? Она может следить за собой, спокойно любить своего мужа, думать о будущем, творить добрые дела в этом мире, потому что ни постоянная работа не заставляет ее отлучаться из дома, ни отсутствие денег – тревожиться и заботиться о том, что будет завтра. В отличие от меня небо ей с овчинку не кажется, как только я вспоминаю об этих чертовых, размножающихся таинственным образом злотых, марках. Но не буду думать об этом. Завтра же поеду в Варшаву и хотя бы из-под земли добуду Остапко.

На забор над разобиженным Азором села сойка и начала его дразнить. Азор, распластав свою массивную тушу, лежал на боку и делал вид, что глупая птица его совершенно не интересует. Сойка, изогнув шейку, начала мяукать, как кошка.

– До чего забавные эти звери, – сказала я Реньке.

– Какие? – Ренька подняла глаза от бокала, она уже выпила мартини, который я с таким наслаждением медленно потягиваю.

– Ну, твоя собака и сойка.

– А-а-а, – пренебрежительно отмахнулась Ренька. – Взял бы ее и поймал.

Любопытно, сколько раз такой душегуб может поймать одну и ту же сойку.

– Да ты что! – возмущаюсь я. – Мой Борис знает, что на птиц нельзя охотиться. Ты должна Азора тоже приучить.

– Собака за птичками, собака за женщинами, – бессвязно сообщила Ренька и поднялась с шезлонга. Направилась к дому – легкая и стройная. Через минуту вернулась с бутылкой мартини и льдом.

– Нет-нет, мне сейчас за работу, – улыбнулась я.

– Нет так нет. – Ренька взглянула на меня осуждающе. Во всяком случае, мне так кажется. – Вот прикинь – ты сидишь, уткнувшись носом в свой компьютер, а жизнь проходит мимо. Посмотри, как ты