— Я знаю, как много она для тебя значила. Сочувствую твоей утрате.

— Ты никогда ее не любил. Она олицетворяла все то, что тебе ненавистно.

— Я ее уважал Она была настоящим воином.

— Всегда и везде. Я чту ее память. — Сайленс помолчал несколько мгновений и потом произнес, тщательно подбирая слова. — Не обращай внимания на неприязнь экипажа. Уверен, они переменят отношение, когда увидят тебя в деле.

— Сомневаюсь, капитан. Я предатель. Я предал свою собственную команду и все человечество, встав на сторону ашраев. Не то чтобы я им сильно помог… Тем не менее для человечества я остаюсь злейшим врагом, воплощением ночных кошмаров. Расследователь, отказавшийся от своего предназначения. Предатель, гордый своим предательством.

— У тебя были причины поступить так, как ты поступил, — заметил Сайленс

— У тебя они тоже были, когда ты отдал приказ дотла спалить Ансили и уничтожить на планете все живое.

— Этого ты мне никогда не простишь. Я прав?

— Прав, капитан. Мы с тобой натворили слишком много. И теперь прощение ничего не значит ни для тебя, ни для меня.

— Однако ты получил официальное помилование, — сказал Сайленс. — Тебе возвращены полномочия расследователя в обмен на согласие участвовать в миссии. Экипажу это известно. И им придется с уважением относиться к тебе, к твоему званию и к твоей работе.

— Я не просил о помиловании, — пробурчал Кэррион. — Я ни о чем не жалею и ни в чем не раскаиваюсь. Я по-прежнему последний из ашраев, и их наследие живет во мне. Я здесь потому… потому что надо мне где-то быть теперь, когда все металлические леса исчезли.

— Ты здесь потому, что я тебя попросил, — возразил Сайленс. — Потому, что ты мне нужен. Потому, что ты мой друг.

— Возможно. Но нас разделила пролитая кровь, Джон. Те двое, которыми мы были прежде, те двое, что были друзьями, остались в прошлом. В таком далеком прошлом, что из сегодняшнего дня оно почти неразличимо. Мы с тобой стали другими.

— Наверное, ты прав, Шон. Людям свойственно меняться с течением лет. Мало кто в конце своей жизни остается таким, каким был в начале. Время от времени мы оглядываемся в прошлое и с удивлением замечаем, как сильно изменились.

— Я сам выбрал свой путь, — произнес человек по имени Кэррион. — И я ни о чем не жалею.

— Умри, проклятый предатель!

Из темной ниши внезапно выступил один из членов команды и, направив бластер прямо в грудь Кэрриона, выстрелил. У застигнутого врасплох Кэрриона не было времени увернуться, узкий коридор не оставлял пространства для маневра. Даже Сайленс, обладавший редкой ловкостью и быстротой реакции, не мог предотвратить нападения.

Силовое копье Кэрриона извергло сверкающее энергетическое поле, которое без остатка поглотило луч бластера. Использование силовых копий было запрещено по всей Империи под страхом смертной казни. Они увеличивали силу любого заурядного эспера до таких пределов, что в любой битве он становился практически непобедимым. А Кэррион был далеко не заурядным эспером.

В течение секунды, показавшейся всем бесконечно длинной, никто не двигался с места. Стрелявший словно прирос к полу, челюсть его отвисла, а бесполезный теперь бластер по-прежнему был нацелен на Кэрриона. Кэррион смерил его бесстрастным взглядом. Рука Сайленса так и застыла где-то на полпути к кобуре. Внезапно нападавший словно очнулся от забытья, его лицо перекосилось от ярости, и он потянулся к мечу. Сайленс бросился вперед, схватил его и изо всей силы ударил затылком о стальную переборку. Нападавший потерял сознание, глаза его закатились, руки разжали рукоять меча и безжизненно повисли. Сайленс прорычал ему в лицо пару проклятий и повернулся к Кэрриону. Тот стоял с как обычно спокойным и непроницаемым лицом.

— У тебя хорошая реакция, Шон.

— Мне пришлось много упражняться, чтобы выжить, — проронил Кэррион.

Сайленс повернулся к злополучному члену экипажа. Сверкающие гневом глаза капитана встретились с затуманенным взглядом подчиненного.

— Имя и звание. Живо! — рявкнул Сайленс.

— Рядовой звездолетчик Бэррон, капитан. Преданный член вашего экипажа. В отличие от этого куска дерьма!

— Довольно! К твоему сведению, он получил официальное помилование. Теперь он расследователь и старший офицер, которому ты обязан подчиняться. К тому же он пользуется моим полным доверием, и тот, кто нападает на него, нападает на меня. А теперь шагом марш на гауптвахту. Я разберусь с тобой позднее. И, Бэррон, упаси тебя Бог попытаться скрыться…

— Нет, капитан. Я сказал, я преданный член вашей команды. Но вы не поняли…

— Прибереги то, что хотел сказать, для трибунала.

— Он убил моего отца! На Ансили!

Видно было, что звездолетчик едва сдерживает слезы. Сайленс и Кэррион переглянулись. Кэррион медленно кивнул.

— Вполне возможно. На Ансили я убил немало людей. Сочувствую вашей утрате, Бэррон!

— Ты еще и глумишься надо мной, предатель!

— Хватит!

Сайленс схватил Бэррона и толкнул его так, что тот едва ли не кубарем полетел по коридору. Прочие члены экипажа поспешили убраться в сторону. Наконец Бэррону удалось обрести равновесие, и он, прихрамывая, побрел прочь, ни разу не оглянувшись. Кэррион и Сайленс молча проводили его взглядами. Члены команды, наблюдавшие за инцидентом, вернулись к своим делам.

— От прошлого не скроешься, — веско произнес Сайленс. — Оно настигает нас снова и снова. Настигает и требует расплаты.

— Когда его отец погиб, он, вероятно, был совсем ребенком, — заметил Кэррион. — Скорее всего поступил на твой корабль, чтобы пойти по стопам отца. А здесь столкнулся со мной, своим заклятым врагом. И к тому же ты встал на мою защиту. Бедняге будет тяжело пережить все это.

— Все, что ты сказал, чистая правда, но это ничего не меняет, — сухо сказал Сайленс. — Я думал, что лучше подготовил своих людей. Считал, что мой экипаж состоит из настоящих бойцов, а не из подлых убийц, которые нападают из-за угла.

— Он не первый и не последний, — усмехнулся Кэррион. — Впрочем, мне не привыкать. С тех пор как ты вызвал меня с Ансили, меня уже несколько раз пытались убить.

— Что? — Сайленс бросил на него пронзительный взгляд. — Почему, черт побери, я ничего не знаю об этом? Почему ты не сказал мне раньше?

— Потому что я и сам могу справиться.

— Ты на борту моего корабля, расследователь и член моего экипажа. Впредь я желаю знать все, что с тобой происходит. Понятно?

— Так точно, капитан.

В течение секунды Сайленс сверлил собеседника глазами, потом отвернулся и продолжил свой путь. Коридор, который совсем недавно был полон людей, опустел. Кэррион, по-прежнему бесстрастный и невозмутимый, бесшумно шагал вслед за капитаном. Широкий черный плащ развевался у него за спиной, точно крылья огромной птицы. Он и сам казался себе черной мрачной птицей, предвещающей зло и несчастья. Сайленс мысленно проклинал себя последними словами. Ему следовало быть прозорливее, следовало догадаться, как отреагирует команда на возвращение Кэрриона. В том, что оно вызвало такую бурю страстей, нет ничего удивительного. Спору нет, двенадцать лет — немалый срок, но для того чтобы забыть случившееся на Ансили, двенадцати лет недостаточно. Совсем недостаточно.

Но сейчас первостепенное значение для капитана имело другое. Человек, некогда считавшийся его другом, должен вернуться на борт корабля — корабля, который был своим не только для Сайленса, но, как полагал капитан, и для этого человека. Однако его старый друг Шон носил теперь имя Кэррион. Предатель и убийца, он добровольно избрал участь врага человечества. Для того чтобы свести на нет все, что