блестящими пальцами, словно огромный золотой паук, отлетел в сторону. Стиснув зубы до скрежета, Оуэн весь затрясся от шока и боли. Он знал, что борьба еще не закончена.

Дезсталкер сосредоточился на золотых нитях, пронизывающих организм. Его сознание ощущало, как они продолжают бороться за контроль над телом. Он напряг всю свою волю и, призвав на помощь защитные силы, вышвырнул чужеродные волокна наружу. Подобно золотистым локонам, они поползли из окровавленного обрубка левой руки и, сворачиваясь в клубок, стали безжизненно падать на пол. Исторгая из себя золотые нити, Оуэн зашелся громким хохотом — нечто среднее между . агонией и триумфом. Когда вышла последняя золотая нить, он бросил меч и, схватив себя за левую кисть, сильно сжал ее, как когда-то уже делал на Хэйдене. Бурное течение крови замедлилось. Оуэн сосредоточился на обрубке левой руки. Спустя несколько мгновений из нее показалась новая кисть, и он расплылся в торжествующей улыбке.

Сидя на полу и разглядывая новую руку, Оуэн не верил своим глазам. Выглядела она совершенно нормально. Обыкновенная человеческая рука, ничем не отличающаяся от здоровой правой, но теплая и живая в отличие от бывшей золотой. Он пошевелил пальцами, и те повиновались ему с необычайной легкостью. Тогда он перевел взгляд на Хэйзел, которая все еще стояла на коленях. У девушки от удивления отвисла челюсть.

— Ты, как всегда, права, Хэйзел. Теперь я обязан тебе жизнью и свободой.

— Хотя я и знала, что ты умеешь вытворять чудеса, такого видеть мне еще не приходилось. Я в самом деле потрясена.

— Своими впечатлениями мы поделимся чуть позже, — заметил Оуэн. — Сейчас нам нужно отсюда выбраться. А значит, дать бой.

— Раз плюнуть, — улыбнувшись, ответила ему Хэйзел.

Они встали и, вооружившись мечами и бластерами, обратились лицом к Муну. Кажется, тот находился в замешательстве и впервые не знал, что делать.

— Хэйзел права, — наконец произнес Мун. — В самом деле очень сильное зрелище. Чтобы отрастить кисть, нужно провести в регенерационной камере не один месяц. Выходит, Лабиринт наградил тебя еще одной способностью. И нам необходимо ее получить. Вы должны сдаться. У вас нет шансов.

— А пошел ты к черту, — фыркнула Хэйзел. — Мы сражались с целыми армиями. Большинство тех, кто бился против нас, уже мертвы. А мы. как видишь, пока живем и здравствуем. Так что подавай свою армию.

— Чего-чего, а самоуверенности тебе, Хэйзел, положительно не занимать, — сказал Мун. — Пока у меня есть при себе пара козырей, игра не закончена. — Он указал на Бонни и Миднайт, которых держали хэйдены. — Если вы не сдадитесь, мы убьем ваших друзей.

— Как бы не так! — возмутилась Миднайт Блю.

— Только попробуйте! — вслед за ней с вызовом произнесла Бонни Бедлам.

С этими словами Миднайт исчезла и появилась совсем в другом месте. Спустя еще мгновение она оказалась на противоположной стороне комнаты с двуручным боевым топором в руках. Один взмах — и голова хэйдена, стоявшего поблизости, слетела с плеч. Не успела та упасть на пол, как девушка вновь телепортировалась. Миднайт мелькала то здесь, то там, всякий раз знаменуя свое появление новой жертвой, пока не обезглавила добрую дюжину солдат противника. Делала она это с такой невероятной скоростью, что те не успевали даже отреагировать.

Тем временем Бонни Бедлам ловко выскользнула из рук хэйденов. Достав из потайных чехлов на руках и локтях острые лезвия, она проворными движениями лишила своих захватчиков пальцев. Хэйдены падали, а Бонни улыбалась, обнажая острые зубки. Рядом с ней материализовалась Миднайт. Бонни выхватила меч, и обе девушки, спиной к спине, приняли боевую стойку.

— Ты недавно застиг меня врасплох, — сказала Бонни Муну. — Думаю, пора отдать должок.

— Оуэн, одно твое слово, — произнесла Миднайт, — и мы разберем металлических ублюдков на части!

— Представляешь, сколько тут будет металлолома, — подхватила Бонни. — Я не могу отказать себе в удовольствии приступить к этому долгожданному занятию.

— Я тоже, — ответил Оуэн, обернувшись к Муну. — Мы не знаем, сколько вас тут собралось. Зови сюда всех.

— Верно, — сказала Хэйзел. — Пора положить конец безумию. Конец экспериментам над людьми. Конец боли. Конец смертям.

— Вы не должны с нами сражаться, — возразил Мун, и впервые за все время в его голосе появилась неуверенность. — В этом нет необходимости.

— Нет есть, — ответил Оуэн. — Мы никогда не сдадимся. И скорее умрем, чем попадем к вам в руки.

— Но ведь это… неразумно.

— Да. Зато по-человечески. Черт, Мун, неужели ты забыл? Помнишь, каким ты был? Вспомни! Тобиас Мун, которого я знал, присоединился бы к нам в борьбе за то, чтобы раз и навсегда покончить с этим ужасом.

— Это было слишком давно, — сказал Мун.

— Нет, — отрезал Оуэн. — Это было вчера.

Он напряг весь свой ум, пытаясь активизировать старую ментальную связь, объединявшую тех, кто прошел через Безумный Лабиринт. Посредством этой связи он явственно ощутил стоящую рядом Хэйзел, и их сознания объединились, словно две составляющие единой картинки-головоломки. Будучи своеобразным эхом самой Хэйзел, к этой связи подключились Бонни Бедлам и Миднайт Блю. Их единый разум добрался до технического барьера, заслоняющего от них прежнего Муна, и, уничтожив этот барьер, наконец достиг его истинного сознания. Мун проснулся.

Едва это произошло, как сознание каждого из четверых вернулось на свое место. Они внимательно смотрели на Муна. Тот тяжело дышал и мотал головой. Остальные измененные отшатнулись от него, словно от прокаженного. Наконец Мун повернулся и взглянул на Оуэна.

— Я вспомнил… Когда меня изменяли, они заставили меня многое забыть. Но сейчас я вспомнил. При желании я мог бы зацепиться за свою память, но тогда я этого не хотел. Я слишком хотел походить на остальных хэйденов. Я был готов пожертвовать частью того, кем я был. Но теперь я стал прежним. Теперь я знаю, что не могу стать еще одним измененным. Потому что уже стал другим. Я буду с тобой до конца, Оуэн. Если нам суждено умереть, мы умрем вместе.

— Рад тебя снова видеть, Мун, — расплывшись в улыбке, произнес Оуэн.

— Самое время начать крупную заварушку, — заметила Хэйзел. — Надеюсь, ожидания нас не обманут. Пусть даже кое-кто из нас не доживет до ее конца.

— Мне наплевать, — бросил Мун. — Я уже один раз умирал.

— И как тебе было на том свете? — поинтересовалась Хэйзел.

— Тихо и спокойно, — ответил Мун.

— Нет, только не это, — прервал их Оуэн. — Если мы начнем бой, то, несмотря на всю нашу силу и способности, погибнут почти все — мы, они и большинство захваченных хэйденами пленников. Этого я допустить не могу. Сегодня никто не должен умереть. Смертями я сыт по горло.

Оуэн вновь напряг свои ментальные силы, призвав всех, кто прошел через Лабиринт, и направил их объединенный разум через Тобиаса Муна к сознанию измененных. Это произошло легко и непринужденно, подобно тому, как свет вторгается в бесконечный мрак океана. Хэйдены пытались сопротивляться, и им скорее всего удалось бы это сделать, если бы не Мун. Он был дверью, через которую Оуэн и его друзья проникли в мозг киборгов. Объединенное сознание хэйденов являлось продуктом деятельности сотен тысяч умов. Его масштабы поразили тех, кто прошел Лабиринт, и они поначалу несколько растерялись. Однако ум хэйденов ограничен логикой, которой подчинена работа компьютеров. А Оуэна и его друзей питали гнев и ужас, который они повидали в лабораториях. Ко всему прочему, у них была сила, полученная в Лабиринте. Все это вместе они обрушили единым ударом на коллективный разум хэйденов, и тот разлетелся, как зеркало, рассыпался на сотни тысяч мелких осколков. Мрак исчез, остался только свет. Увидев результат своих усилий, Оуэн и его друзья возликовали.

Дезсталкер несколько раз моргнул и, собравшись с мыслями, обвел лабораторию взглядом. Хэйдены